- ...а затем репетировал ее снова и снова.

Трактирщик улыбнулся со слабой нежностью.

- Бесконечно, насколько я его вообще знал.

Я не сомневаюсь, что он и моя мать, чтобы улучшить ее, обработали каждую крошечную заминку из их песни, прежде чем сделали это публично.

Они были любителями совершенства. - Он издал усталый вздох.

- Для чандриан это было, как если бы кто-то постоянно зажигал сигнальные огни.

Я предполагаю, что единственная причина, по которой мы оставались в безопасности так долго было то, что мы постоянно путешествовали.

Баст перебил опять.

- Именно поэтому ты не должен говорить такие вещи, Реши.

Квоут нахмурился.

- Я проспал мою тысячу ночей и путешествовал несколько тысяч миль с тех пор, Баст.

Это можно безопасно сказать один раз.

Со всем адом, который вырывается в мир на свободу в эти дни, ты можешь предполагать, что люди чаще рассказывают старые истории.

Если чандриане слушают имена, я не сомневаюсь, что они слушают медленный назойливый шепот от Аруэ до Круглого моря.

Выражение Баста прояснилось и он стал более менее успокоенным.

- Кроме того, сказал Квоут с немного усталым вздохом.

- Хорошо, что они были записаны.

Они могут оказаться полезными кому-то когда-нибудь.

- Тем не менее, Реши, тебе следует быть осторожнее.

- Чем я занимался в последние годы, кроме как соблюдал осторожность, Баст? - Квоут наконец-то позволил раздражению отразиться в его голосе.

- Что хорошего это мне дало?

Кроме того, если то, что ты рассказал о Ктаэ верно, то все закончится слезами, независимо от того, что я сделаю.

Или это не правда?

Баст открыл было рот, а затем закрыл, очевидно не найдя ответа.

Затем он метнул взгляд в сторону Хрониста, в его глазах была мольба о поддержке.

Видя это, Квоут повернулся и посмотрел на Хрониста, также с любопытством поднимая бровь.

- Я уверен, что не знаю, ни в коей мере, - сказал Хронист, опустив взгляд, когда он открыл свою сумку и достал испачканный чернилами кусок ткани.

- Оба из вас видели в полной мере мое доблестное имя: Стойкий.

И это счастливая случайность, судя по всему.

Магистр Имен объявил мне выговор за трату его времени.

- Это звучит знакомо, - прошептал Квоут.

Хронист пожал плечами.

- В моем случае я поймал его на слове.

- Можешь ли ты вспомнить, как он оправдался?

- У него было много конкретной критики: я знал слишком много слов.

Я никогда не был голодным.

Я был слишком мягким...

Руки Хрониста были заняты чисткой кончика его пера.

- Я почувствовал, что он прояснил свое отношение, когда он сказал: "Кто бы мог подумать о таком маленьком бумажном скриве, что ты можешь вообще иметь какую-нибудь стойкость?"

Квоут улыбнулся с симпатией.

- Он действительно это сделал?

Хронист пожал плечами.

- На самом деле он назвал меня придурком.

Я пытался не обидеть здесь невинные уши нашего молодого друга. - Он кивнул на Баста.

- Из этого я могу сказать, что у него был тяжелый день.

Улыбка Квоута стала ещё шире.

- Жаль, что мы никогда не были в Университете в одно время.

Хронист последний раз протер перо мягкой тканью и поднес его к тускнеющему свету из окна трактира.

- Не совсем , - сказал он.

- Вам бы я не понравился.

Я был маленьким бумажным придурком.

И испорченным.

И полностью в себе.

- И что изменилось с тех пор? - спросил Квоут.

Хронист пренебрежительно выдохнул носом.

- Немногое, смотря о чем вы спрашиваете.

Но мне нравится думать, что мои глаза немного открылись. - Он прикрутил перо аккуратно обратно к своей ручке.

- И как это случилось, точнее? - спросил Квоут.

Хронист посмотрел через стол, выглядя удивленным вопросом.

- Точнее? - спросил он.

- Я здесь не для того, чтобы рассказывать истории. - Он засунул ткань обратно в свою сумку.

- Короче говоря, я волновался и покинул Университет в поисках зеленых пастбищ.

Лучшее из того, что я когда-либо делал.

Я узнал больше за месяц в дороге, чем за три года занятий.

Квоут кивнул.

- Теккам сказал то же самое: Ни один человек не может назвать себя храбрым, если никогда не проходил сотни миль.

Если вы хотите знать правду о том, кто вы есть, идите, пока люди не узнают ваше имя.

Путешествие является великим уравнителем, великим учителем, горькое, как лекарство, более жестокое, чем зеркало.

Длинный участок дороги расскажет вам о вас больше, чем сто лет спокойного самоанализа.

Глава 130

Вино и ветер.

Высказываение моих прощальных слов в Хаэрте заняло весь день.

Я разделил трапезу с Вашет и Темпи, и оба они дали мне больше советов, чем это было необходимо или даже просто желательно.

Селин поплакала и сказала мне, что придет ко мне в гости, когда она, наконец, получит красное.

Мы поборолись в последний раз и я боюсь, она позволила мне выиграть.

Наконец, я провел приятный вечер с Пенти, который превратился в приятную ночь, и в конце концов, в приятную позднюю ночь.

Мне удалось урвать несколько часов сна в бледные часы до рассвета.

Я рос среди Руэ, так что я был бесконечно удивлен, как быстро человек может пустить корни на месте.

Хотя я пробыл в Хаэрте менее чем два месяца, было трудно уходить.

Тем не менее, это было хорошо - вернуться снова на дорогу, направляясь к Алверону и Денне.

Пришло время забрать мою награду за хорошо выполненную работу и принести серьезное и довольно запоздалое извинение.

***

Через пять дней я шел через один из тех длинных, одиноких участков дороги, которые можно найти только в невысоких холмах восточного Винтаса.

Я был, как говорил мой отец, на краю карты.

За все эти дни я видел лишь одного или двух путников и ни одного постоялого двора.

Мысль о сне на открытом воздухе не была особенно тревожной, но я ел из моих карманов в течение нескольких дней, и горячее питание было бы весьма кстати.

Уже почти наступила ночь, и я медленно терял надежду получить что-то приличное на ужин, когда я увидел струйку белого дыма на краю сумеречного неба впереди меня.

Я принял его поначалу за фермерский дом.

Затем я услышал едва различимую музыку, и мои надежды на постель и горячую еду стали расти.

Но, как я прошел поворот дороги, я неожиданно нашел лучшее, чем любой придорожный трактир. Сквозь деревья я увидел высокий костер, мерцающий между двумя щемяще знакомыми фургонами.

Мужчины и женщины слонялись, разговаривая.

Один бренчал на лютне, а другой стучал в небольшой барабан стоящий напротив его ног.

Остальные устанавливали палатку между двумя деревьями, в то время, когда старая женщина устанавливала над костром треногу.

Актеры.

Что ещё лучше, я узнал знакомый рисунок на боку одного из фургонов.

Для меня она выделялась ярче, чем огонь.

Эти знаки означали, что это были настоящие актеры.

Моя семья, Эдема Руэ.

Когда я вышел из-за деревьев, один из мужчин крикнул, и прежде чем я смог перевести дыхание и начал говорить, три меча указывали на меня.

Внезапная тишина после музыки и разговоров больше, чем немного нервировала.

Красивый мужчина с черной бородой и серебрянной серьгой сделал медленный шаг вперед, не отрывая кончика своего меча от моих глаз.

- Отто!- Крикнул он в лес позади меня.

- Если ты дремал, я клянусь молоком матери, что выпотрошу тебя.

Кто ты, черт возьми?

Последнее относилось ко мне.

Но прежде чем я смог ответить, раздался голос из-за деревьев.

- Я здесь, Аллег, как...

Кто это?

Как, во имя Бога, он пробрался мимо меня?

Когда они направили свои мечи на меня, я поднял руки.

Это хорошая привычка, когда что-нибудь острое указывает на тебя.

Тем не менее я улыбался, когда говорил.