Несмотря на то, что подобные нашествия жителям Кайхат-Кахр доводилось переживать каждые два месяца, и, вроде бы, люди давно должны были к этому привыкнуть, ан нет, каждый раз при появлении толп нежити в их сердца невольно закрадывается подсознательный ужас до дрожи в коленях и онемения в конечностях. Однако стоит лишь битве начаться, страх и оторопь смоет волна ярости и желания как можно быстрее разделаться с тварями, чье присутствие в этом мире противоречит всем мыслимым законам природы. Уничтожая монстров, люди станут проклинать тех, благодаря кому на Хаттан пришла эта беда — чокнутых магов, едва не превративших планету в выжженную пустыню, населенную скопищами безмозглых мертвецов.
Подъятые не торопились, шли размеренно, старались держать строй. Да и куда им собственно торопиться, если нет никаких желаний, а встреченная на пути живая плоть, даже не вожделенная добыча, не источник питательных веществ, а нечто противоестественное их темной сущности, от чего необходимо походя избавиться: сломать, изорвать, искусать, иначе говоря, любыми доступными способами вернуть материю в первозданное неживое состояние.
Примерно в сотне саженей от окружающего поселение частокола были навалены горы сучьев и целые стволы деревьев вперемешку с сухими листьями и травой. Несведущий наблюдатель мог подумать, что эта баррикада возведена людьми для того, чтобы задержать наступление мертвецов. Однако любое фортификационное сооружение предполагает наличие на нем воинов. На импровизированной же баррикаде не наблюдалось ни одного человека, к тому же древесина и сухая трава были обильно политы смесью моржового и рыбьего жира и пальмового масла с добавлением специального огненного состава, ускоряющего процесс горения во много раз. Глан был горд за своего друга Шуршака, ведь это именно он добыл лишнего болотного дракона, что позволило на этот раз не экономить на огненном зелье.
Когда-то давным-давно в эпоху начального становления Кайхат-Кахр во время каждого подобного нашествия людям приходилось грузиться в лодки и пережидать напасть на приличном удалении от берега. Со временем аборигены возвели крепость с частоколом и рвом, научились сжигать большую часть мертвецов еще до их подхода. Наконец ведуньи смогли изготовить несколько алхимических эликсиров, при непосредственном контакте с которыми подъятые рассыпались в прах, а призрачные сущности растекались безобидными лужицами эктоплазмы.
Кувшин с одним из таких зелий стоял перед Гланом. В руках у юноши был тугой лук, на помосте целый пук легких стрел с обмотанными паклей наконечниками. Перед тем как послать стрелу во врага необходимо окунуть её острие в кувшин, затем, разумеется, попасть в цель. Если не промахнуться, умертвие тут же падает замертво и рассыпается мелкой невесомой пылью или сгорает ярким пламенем.
Чтобы убедительно аргументировать свое право на владение луком, Охотнику пришлось продемонстрировать воеводе Зыре свое умение. Вообще-то, для Глана, прошедшего начальную боевую подготовку у светлого эльфа, доказать свою состоятельность как лучника не составило особого труда. С сотни шагов он положил дюжину стрел из дюжины в мишень размером с ладонь взрослого человека, чем сильно удивил местных стрелков. Коренастый седой Зыра лишь удовлетворенно крякнул и, крутанув длинный ус пшеничного цвета, без дополнительных комментариев вручил бесспорному снайперу боевой лук и колчан со стрелами.
Теперь Охотнику предстояло продемонстрировать мастерство не только всей деревне, но своей Марре, и юноша с нетерпением ждал этого момента. Однако время стрел еще не наступило. Пока что главное — выбрать момент, когда большая часть атакующих начнет карабкаться на баррикаду, и тогда жителям Кайхат-Кахр предстоит увлекательное огненное шоу. И не важно, что подобное повторяется с регулярностью в два месяца — истинной красотой можно любоваться бесконечно.
Наконец Зыра посчитал, что у баррикад скопилось достаточное количество мертвецов. Над деревней разнесся протяжный звук трубы, и сотни огненных светляков взвились круто вверх в ночное небо. Однако полет их не был долог, зависнув на мгновение в верхней точке своей траектории, огоньки дружно рухнули вниз и упали на щедро политые горючим бревна и ветки. В мгновение ока ночь превратилась в ясный день. И даже со столь приличного расстояния защитники ощутили волну тепла, исходящего от пылающего костра.
Что же касается мертвецов, они не были способны что-либо чувствовать, к тому же были абсолютно лишены инстинкта самосохранения. Подобно летящим на пламя свечи мотылькам, они дружно шли в огонь. Некоторым тварям даже удавалось миновать преграду. Со стороны было жутко наблюдать, как вырвавшиеся из огненных объятий большого костра горящие фигуры медленно бредут к поселку и, сделав несколько шагов, падают чадящими кучками. Даже призрачные сущности не выдерживали невыносимого жара, а их разрушенные очистительным пламенем эктоплазменные структуры растекались по горящим бревнам и веткам, добавляя жару не хуже животного жира или растительного масла.
По мере продвижения подъятым мертвецам ценой собственной жизни, точнее её кошмарного подобия, удавалось постепенно растаскивать костер по бревнышку, по веточке. Да и сами дрова начали постепенно прогорать. Кое-где появились зоны свободные от огня, а прущая на поселение лавина монстров все не ослабевала. Наконец прогоревшая баррикада и вовсе перестала сдерживать натиск наступающих орд, казалось, они вот-вот достигнут рва и, завалив его собственными телами, полезут на стены. Однако в этот момент рванули вкопанные в землю кувшины с адской горючей смесью. К темному от гари и копоти небу взметнулись яркие фейерверки, и огненный вал накрыл вторую волну нежити.
Глану хоть и самому частенько приходилось участвовать в упокоении мертвяков, но лицезрением столь масштабной акции он похвастаться не мог. Глядя на то, как гибнут многие сотни подъятых из могил и вызванных с иных планов бытия существ, он подивился сметке жителей Кайхат-Кахр и зауважал их еще больше.
Наконец костры перестали представлять для нежити реальную угрозу. Наступило время луков и метательных машин. Вновь протрубили трубы. За спиной Глана гулко бухнули катапульты и в небо взмыли рои тяжелых булыжников, и вскоре на теперь уже разрозненные ряды наступавших обрушился каменный ливень. Падая практически отвесно на головы мертвецов, тяжелые камни дробили черепа, ломали конечности или вовсе разметывали их на куски. И все это при полном молчании прущих на человеческое поселение орд. Жуть!
Тем временем трубы вновь подали голос, отдавая приказ лучникам приступить к своим прямым обязанностям.
Глан, давно уже выбравший несколько целей, не задумываясь, взял со специальной подставки заранее вымоченную в колдовском зелье стрелу, неуловимо быстрым движением отправил её в темное от гари и копоти небо. Марра не успела глазом моргнуть, как туда же полетела следующая, а за ней еще, еще и еще и так до тех пор, пока запас заготовленных стрел не закончился. И ни одна стрела не прошла мимо цели.
Марра, обладавшая колдовским зрением, смогла проследить полет каждой из них. Три десятка выстрелов — тридцать поверженных мертвецов. От гордости за своего мужчину сердце девушки было готово вылететь из груди. Разве кто-нибудь из её соплеменников способен вот так, почти не глядя и где-то даже небрежно, без промаха разить врага? Она не удержалась, крепко обняла мужа и наградила его горячим поцелуем. Несмотря на всю драматичность ситуации, Глан ничуть не возражал, война — войной, а любовь все равно главнее. Впрочем, Марра вовсе не была эгоистичной дурехой и отлично понимала, что надолго отвлекать мужчину от работы нельзя. Поэтому вскоре Глан размеренно натягивал лук и посылал одну за другой смертоносные стрелы во врага.
Стоявший неподалеку неразговорчивый Зыра внимательно следил за действиями Охотника и сопровождал каждое его попадание довольным кряхтением. А поскольку попаданий было как минимум три дюжины в минуту, кряхтел он практически беспрерывно.