Все.

В полной тишине тело Марголина качнулось и обрушилось набок, а на стене, напротив того места, где находилась его голова, осталась жуткая красно-бурая клякса, медленно сползавшая вниз.

Как и всегда, Алексей оставил свой фирменный знак: вырванный висок и прошедшая сквозь голову навылет пуля.

Последний штрих — маленькая буковка "х" на стене чердака. Отойдя на метр, он обернулся и сам не смог её рассмотреть.

Уходим. Из подъезда дома появился тот же бомж, который заходил в него пару часов назад. Кособокая походка, длинное пальто, мятые брюки и нелепая сумка на левом плече. Фигура, через минуту начисто стирающаяся из памяти…

Такси, которым Алексей воспользовался, не имело форсированного двигателя. Наоборот, сил разрегулированного мотора с трудом хватало, чтобы кое-как волочить по улицам настрадавшийся кузов и вовремя уворачиваться от наглых соперников.

Расставаться с винтовкой было жаль, но Алексей твёрдо знал, что воспользоваться ей никогда уже не придётся. Остановившись на набережной Красной речки, недалеко от стоянки яхт-клуба, он вылез из машины и, не таясь, бросил подальше от берега обёрнутую в холщовый мешок СВД. Опершись на чугунную ограду, он сплюнул в холодную зелёную воду и усмехнулся, подумав, сколько ещё тайн хранит затянутое илом молчаливое дно.

Наряд бомжа уже покоился в мусорном контейнере, и сейчас одетый в спортивный костюм и короткую кожаную куртку Алексей действительно напоминал таксиста.

Как и всегда после успешного дела, он чувствовал подступающую усталость, но расслабляться было рано. Он позволил себе постоять ещё пять минут — вид воды, даже загнанной в узкие каменные границы, его успокаивал. А потом решительно сел в машину и направился на юго-запад.

Ему не хотелось делать то, что предстояло, но следовало защититься от самых невероятных случайностей.

Наблюдатель, который оповестил о появлении Марголина, мылся в душе, когда Алексей, справившись с нехитрым замком, переступил порог его квартиры. Кроме запертого в ванной голого мужчины, никого в квартире не было. Жена на работе, младшая дочка в школе, две старшие — в институте. Мужчина неразборчиво напевал под нос что-то старое и с удовольствием обливал спину струями горячей воды.

Задвижка на двери ванной комнаты была хилой, предназначенной только для того, чтобы показать, что в ванной кто-то есть. С минуту Алексей постоял перед дверью, склонив голову набок и положив пальцы на ручку, а потом рванул её на себя.

Звучавшая в тесном, заполненном паром помещении неразборчивая песня оборвалась, но вода продолжала шуметь, только тембр звука изменился. Распылитель теперь лежал на дне ванны, и горячие струи упруго били в покрасневшие пятки неподвижно лежащего немолодого мужчины, явно поскользнувшегося и переломившего шею при ударе о край борта.

Скромный двор на Мичуринской улице никогда раньше не был в центре столь пристального милицейского внимания. Первым на место происшествия прибыл УАЗ с водителем и участковым. Поступившее в дежурную часть сообщение было сумбурным и невнятным, так что всерьёз его никто не принял, тем более что оказавшаяся на редкость беспокойной ночная смена близилась к концу и хотелось верить в хорошее, а криминальный труп к числу хороших новостей относиться никак не мог. Оба милиционера были уверены, что заявка окажется ложной — в крайнем случае, придётся подобрать пьяного прохожего, свалившегося у дверей своего дома, а то и вовсе никого не окажется, и в книге ЖУП — журнале учёта поступившей по телефону информации — поставят стандартное: «Ушёл до прибытия». Оказавшись во дворе, они сразу увидели лежащего мужика, и настроение резко упало. Поза и неподвижность тела свидетельствовали о том, что уходить до прибытия он явно не собирается. Подъехав ближе, они разглядели потемневшую кляксу на стене и выругались; печальный скрип тормозов разорвал холодный утренний воздух, и тяжёлое колесо следственной машины закрутилось.

В течение последующих часов место происшествия посетили руководство РУВД и представители главка. Один из оперов «убойного» отдела всмотрелся в обезображенное лицо и выматерился, а когда ему показали обнаруженные при убитом документы, побледнел и, отбежав в сторону, принялся звонить по радиотелефону в управление.

В такое время Датчанин всегда находился дома, и хотя адрес свой он тщательно скрывал, большой проблемы в том, чтобы узнать его, не было.

Дом, где потомок белоэмигрантов приобрёл квартиру, был отстроен в сталинские времена, и населяли его люди непростые. Прямо перед домом, на месте бывшего сквера, раскинулась охраняемая стоянка, похожая на смотровую площадку дорогого автомагазина. Двери подъездов никогда не оставались открытыми, а в просторных холлах первого этажа дежурили охранники, в обязанности которых, помимо всего прочего, входило оповещение жильцов о посетителях. Правое крыло занимали представители городской администрации. Датчанин во власть пока не лез и довольствовался трехкомнатными апартаментами на втором этаже левой половины.

Охранник трудности не представлял, но всё-таки хотелось избежать обострений. Предчувствие говорило Алексею, что проблем с этим почему-то не возникнет. Легко справившись с кодовым замком входной двери, он оказался в холле и довольно улыбнулся. Чёрный офисный стол в нише направо был пуст, на нём одиноко стоял красный телефон, а посередине, обложкой вверх, лежала раскрытая книга. Проходя мимо, Алексей прочитал название. «Дерьмо Екнутого». Боевик про железобетонного супермена, написанный куда более доходчивым языком, нежели «Приключения Буратино».

Вызывать лифт Алексей не стал. Его беспокоило, что где-нибудь в холле может быть установлена скрытая видеокамера, но перед посещением дома он слегка изменил свою внешность. Руки оставались покрыты все той же защитной плёнкой, и, поднимаясь по застланной красной ковровой дорожкой лестнице, он безбоязненно облокачивался на перила.

Датчанин был последним этапом. Сделать — и уйти. Сходя с лестницы на этаж, Алексей мысленно был уже в другом мире.

На этаже располагались пять квартир, соединённых длинным Г-образным коридором, выстланным ковровой дорожкой. Двери были одинаковыми, из благородного тёмного дерева, с отличной полировкой и солидными бронзовыми ручками. Датчанин жил в конце коридора.

Крохотный, удивительно чуткий микрофон нырнул в замочную скважину, и Алексей замер. Полная тишина. Или вообще никого нет, или, скорее всего, Датчанин дрыхнет без задних ног, утомлённый ночными похождениями. Оба варианта одинаково приемлемы. Главное, что нет толпы гостей. В первом случае придётся подождать, во втором — быстро отделаться и уйти. Второй всё-таки предпочтительней.

Дверь была оборудована хитроумным замком, но отмычка к нему подошла, и Алексей шагнул в коридор, держа левую руку на заткнутом за пояс брюк «глоке».

Датчанин должен быть дома, судя по разбросанной в беспорядке обуви и одежде.

Алексей шагнул вперёд, держа в правой руке метательный нож лезвием вверх.

Коридор упирался в гостиную, через которую можно попасть в спальню. Справа был кабинет, которым Датчанин никогда не пользовался, но в обстановку которого вбухал уйму денег.

Кухня была пуста, сваленная в раковине посуда ещё раз подтвердила, что хозяин дома. Алексей двинулся дальше, и звук от его шагов был намного тише, чем дыхание.

Он остановился в дверях гостиной и повернулся к спальне. Дверь была закрыта, из комнаты не доносилось ни звука.

Алексей распахнул дверь и шагнул через порог, готовый мгновенно воспользоваться оружием. Взгляд ещё не успел сфокусироваться на самом важном, когда он понял, что совершил ошибку.

Самую последнюю в своей жизни.

— Привет, — улыбаясь, сказал оказавшийся у него за спиной Марголин. — Не дёргайся. Руки медленно, очень медленно разведи в стороны. Так… Вот, так и держи. Можешь повернуться, только не забудь бросить ножик. Не в меня, конечно!