— Ты понимаешь, о чем говоришь? — нахмурившись, спросила она его. — Это что, ирония? Решил таким образом посмеяться надо мной?

— Я отлично понимаю, о чем говорю, и уверяю, это вовсе не ирония и не насмешка. Мои слова абсолютны серьезны. И поверь, я прекрасно понимаю, в какое неудобное положение поставил тебя, привезя в отцовский дом. Как и то, что еще вчера заблуждался в отношении тебя. Мне очень хотелось бы исправить совершенные мною ошибки. Но ты отвергаешь все мои попытки наладить с тобой отношения, а поэтому я готов сделать что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие и тем самым искупить свою вину. Только скажи, как я могу это сделать? Сам бы я хотел уединиться с тобой и поцелуями уладить все наши разногласия, а потом, быть может, и прийти к какому-то общему решению. И если на этот момент других острых вопросов больше нет, то не могли бы мы отправиться в спальню, милая?

Глава восьмая

Тремя днями позже Ангелос Зувелекис вышагивал взад-вперед по своему кабинету, одна из стен которого была стеклянной и выходила в сад. Как он ни пытался сосредоточиться на работе, у него ничего не получалось. И где его хваленое умение концентрироваться, где аналитическое мышление, где рационализм и прагматизм? Все эти свойственные ему и достойные, на его взгляд, наивысших похвал качества куда-то улетучились. И не нужно долго ломать голову, чтобы понять, кто в этом виноват.

Только три часа назад он покинул любовное ложе, а все, о чем он мог сейчас думать, — как бы поскорее вернуться в спальню. И что самое удивительное — он мечтал вовсе не о том, чтобы вновь предаться безудержности страсти, что можно было бы легко списать на гормоны, на физиологические особенности здорового мужского организма, а о том, чтобы просто полежать и понежиться рядом с любимой женщиной, неспешно поговорить о пустяках, полюбоваться красотой ее обнаженного тела, посмотреть в глубину ее то нежных, то потемневших от страсти, то хитрых, то таких вдумчивых и понимающих глаз… Короче он мечтал о том, чтобы просто побыть рядом с Шанталь! И это при том, что врозь они в последнее время почти не бывали. Ангелос перевез на виллу многие документы афинского офиса, а поработать толком ему все никак не удавалось.

Ни одна другая интимная связь не выбивала Ангелоса так надолго из привычного седла. По своему опыту он знал, что обычно такая рассеянность характерна для периода ухаживания и завоевания женского сердца или точнее — тела, но стоило ему добиться от женщины благосклонности, как тотчас рвение в делах возвращалось к нему, тем более что и долго обхаживать женщин ему никогда не приходилось. Гораздо чаще красотки сами пытались залезть к нему в постель.

И вот появилась Шанталь… Она не только поглотила все его свободное время и даже большую часть рабочего, но и заставила его самого измениться до неузнаваемости. С несвойственной ему одержимостью он грезил наяву, думая о ней. Причем это не были сексуальные фантазии в чистом виде. С не меньшим наслаждением он раздумывал над каждым ее, словом или поступком. Он мог долго, забыв о времени, вспоминать походку, жесты, интонации голоса любимой женщины, взгляд, движение губ в беседе… Правда, потом, опомнившись, он начинал корить себя за рассеянность, полагая такую сентиментальность признаком приближающейся старости. Он все больше и больше напоминал себе собственного отца, который становился восторженным, болтливым и небрежным в делах, стоило ему встретить красивую женщину. Но сам Ангелос таким никогда не был! Прежде.

До встречи с Шанталь.

Ангелос был одержим этой таинственной женщиной, о которой он по сути дела почти ничего толком-то и не знал. А ведь еще недавно он и представить себе не мог, что сыщется причина, способная оторвать его от управления корпорацией. Ангелос всегда ревностно следил за качеством выполнения работы, поскольку не верил в трудолюбие и сознательность наемных служащих. И, тем не менее, вот уже пол недели он не показывался в офисе и не звонил в зарубежные филиалы. И вообще не делал ничего из того, что составляло смысл его жизни последние полтора десятилетия.

Уединившись в рабочем кабинете, он почти сразу начинал думать о том, как бы поскорее закончить срочные дела, чтобы увидеться с Шанталь, перехватить на лету ее поцелуй, обменяться многозначительными намеками о планах на грядущую ночь, а затем вновь отправиться в кабинетную тишь, предвкушая вечернюю с ней встречу. И знал, что в это время предмет его дум находится в обществе Марии или отца, которые неизменно забалтывают ее историями о его, Ангелоса, детстве и юности. Ему нравилась мысль, что, когда он думает о ней, она тоже, пусть и вынужденно, думает о нем.

А выходя под вечер из своего кабинета, он был преисполнен желания поразить ее воображение какой-нибудь новой эротической задумкой. Мечтал воплотить жизнь ее чувственные желания, опасаясь, что иначе он наскучит своей молодой и невероятно страстной любовнице. Эта мысль почему-то пугала его, хотя заключенный между ними договор не предполагал каких-либо длительных отношений. Ангелос никогда прежде не ощущал потребности в них. И вдруг… такая с ним разительная перемена! Да, тут есть о чем подумать. Навязчивый страх, что они могут скоро расстаться, становился с каждым днем все сильнее и определеннее.

Шанталь обслуживала столик, занятый группой туристок из Англии.

— Вот, пожалуйста, вы заказывали большой греческий салат, — объявила она, поставив огромное блюдо посреди стола. — Желаете еще что-нибудь?

Был такой знойный день, что любое физическое усилие давалось с трудом, а работа официантки одна из самых тяжелых. Шанталь то и дело с тоской вспоминала бассейн и шезлонг в доме Зувелекисов.

Английские туристки были так заняты разглядыванием чего-то у входа в таверну, что оставили ее вопрос без ответа.

— Нет, вы поглядите, какая роскошь, — сказала одна из них. — Не машина, а мечта. Великолепнейший дизайн, а начинка наверняка и того лучше!

— Машина — что, мне больше нравится ее владелец, — отозвалась другая девушка. — Какое безупречное тело! Высокий, красивый, сексуальный… Классический грек! Может быть, попробовать познакомиться?

— Не трать время попусту! Такие лапочки никогда не бывают одинокими. Но переспать разок, наверное, можно…

Шанталь не стала слушать дальше их разговор и, повернувшись, пошла между столиков к стойке. И лишь когда раздался звук открывающейся двери, по привычке обернулась посмотреть на нового посетителя.

Ангелос!

Мужчина в тот же миг увидел Шанталь и в считанные секунды оказался рядом ней.

— Так и знал, что встречу тебя здесь в эту жару, — пылко проговорил он. — Что будешь пить, дорогая?

— Я работаю, — прошептала ему Шанталь.

— Работаешь? — вопросительно повторил он, явно ничего не понимая, и только потом, оглядев ее униформу официантки, удивленно присвистнул: — И что означает этот маскарад?

— Почему маскарад? Я работаю здесь. Сегодня мой первый рабочий день.

— Но… Но позволь, зачем тебе это? — никак не мог справиться с изумлением Ангелос Зувелекис.

— Как зачем? Чтобы зарабатывать себе на жизнь, — ответила она. — Мне еще повезло, что хозяин заведения позволил мне поработать у него временно. Так что не мешай мне, пожалуйста, — строго попросила его женщина.

— Я ничего не понимаю, милая, — бессильно проговорил Ангелос. — Я был уверен, что на вилле у тебя есть все необходимое для комфортной жизни и даже сверх того. Шанталь, дорогая, чего тебе не хватает?

— Самой малости… Мне не хватает денег и независимости. Я не желаю зависеть от твоей щедрости, Ангелос.

— Ты — феноменальное создание, Шанталь, — развел руками грек. — Нам необходимо срочно поговорить.

— Мне нужно работать, Ангелос. Я не могу сейчас с тобой беседовать. Давай отложим все разговоры до вечера.

— Я настаиваю, — процедил он, едва сдерживаясь, чтобы не взорваться.

— Настойчивость здесь не поможет. Мы и так привлекаем к себе слишком много внимания. Управляющий вряд ли оценит мои беседы с посетителями.