— Если вы такой эксперт в вопросах любви и брака, то почему тогда сами не женаты?

Туше, кисло подумал Доминик. Он посмотрел на напряженную Мэтти и подумал о том, что она, интересно, сделает, если он сейчас обнимет ее.

— Это что-то из серии «Я рассказала тебе свою жизненную историю, теперь ты расскажи свою», да? Я не слишком доверяю людям, — донесся до нее голос Доминика, а его насмешливая улыбка заставила почувствовать себя в еще большей опасности.

— Почему?

— Потому что люди имеют отвратительную привычку по крупицам собирать информацию, а потом использовать ее против тебя в будущем.

— Но поскольку у нас с вами нет никакого будущего, у меня не будет шанса воспользоваться вашими секретами.

— Слабый аргумент. Нужно что-нибудь более искушающее.

— Да? Например? — Глупый вопрос. Доминик умело заманил ее в ловушку, а она попалась, как последняя дурочка. То, что он хочет от нее, светилось в его тяжелом томном взгляде. Но самое ужасное было то, что ответное желание, как смертоносный яд, уже распространилось и по ее телу.

— Нет. Я уже говорила вам…

Мэтти не удалось договорить фразу, поскольку губы Доминика накрыли ее рот, и черт все побери, это было замечательно. Для очистки совести она сделала вялую попытку оттолкнуть его, а затем ее руки обвились вокруг его шеи, пальцы зарылись в короткие шелковистые волосы.

Когда они наконец оторвались друг от друга, выражение их лиц было одинаково ошеломленным.

— А теперь скажи мне это снова, — потребовал Доминик, но голосом, который мог бы растопить айсберг. Он играл ее волосами, пропускал пряди сквозь пальцы, заправлял их за уши.

— Сказать что?

— Что ты не хочешь никаких отношений между нами.

— Вы не подходите мне, — пробормотала Мэтти. — Я знаю, вы сейчас скажете, что стереть можно любые границы… Может быть, и так. Но я навсегда останусь для вас, магната, официанткой из ночного клуба, и для меня все, что может между нами случиться, будет не чем иным, как фарсом.

Доминик с трудом подавил желание вбить в эту упрямую головку немного здравого смысла. Ведь они хотят друг друга — язык их тел не врет. Разве этого недостаточно для двух взрослых искушенных людей?

— Я больше не могу оставаться здесь, — вместо этого сказал он. Его голос был резким и хриплым от подавляемых эмоций.

— А я не могу уйти. Пока не могу.

— И на это время я должен забыть то, что было между нами?

— Между нами ничего не было.

Его лицо было хмурым, и Мэтти не могла не посочувствовать ему. Но это длилось лишь миг, потому что она уже вернулась к реальности, в которой были ночной клуб, Фрэнки, отсутствие шансов найти работу маркетолога и не было места мужчине, которому она только что готова была отдаться и который прожигал ее взглядом черных глаз.

— Уходите, мистер Дрекос.

— Но это еще не конец.

Мэтти неопределенно пожала плечами и открыла рот, чтобы ответить, как вдруг оба они услышали, как поворачивается ключ в замке. Мэтти резко повернулись к двери, чувствуя на себе неотступный взгляд Доминика.

Господи, о чем она только думала? Надеялась, что Фрэнки никогда не вернется домой? Неужели она была настолько поглощена Домиником Дрексом, что ей изменило чувство реальности?

А реальность — вот она, с яростью напомнила она себе, и никуда от нее не деться.

Фрэнки ввалился в маленькую прихожую, у него был воинственный вид, как всегда в таких случаях. И тут он заметил Доминика, слегка напряженного, но без тени замешательства или раскаяния на лице. Мэтти настороженно наблюдала, как меняется выражение лица Фрэнки — от воинственного до глуповато-недоуменного.

— Черт возьми, Мэт, кто это? — Фрэнки говорил невнятно, но, судя по всему, еще кое-что соображал.

Доминик подался вперед, но руки для приветствия не протянул. Он даже не удосужился назваться.

— Тот, кто заменит тебя, — только и сказал он. Мэтти не могла поднять глаз. Как он только посмел?

А Доминик ушел. Просто не спеша вышел за дверь, не сказав больше ни слова, только бросив презрительный взгляд на пьяного Фрэнки.

Глава пятая

— Что происходит, Мэт? — Фрэнки выглядел сбитым с толку и каким-то потерянным, и Мэтти затопила волна жалости. Она не знала, кого ненавидит сильнее — Доминика, спровоцировавшего эту ситуацию, или себя за то, что допустила это.

— Нам нужно поговорить, Фрэнки. Завтра. Когда ты будешь…

—…не таким пьяным? — Он рассмеялся, но это был горький смех. — Давай лучше покончим с этим сейчас. С этим нашим разговором. — Не без труда, но ему удалось добраться до гостиной, где он рухнул на стул и закрыл глаза.

Мэтти показалось, что он уснул, но тут Фрэнки потер глаза, открыл их и посмотрел на нее вполне трезвым взглядом.

— Тебе обязательно стоять в дверях с видом армейского сержанта?

— Послушай, Фрэнки… — Мэтти сделала несколько шагов и села на второй из двух имеющихся стульев, подтянув колени к подбородку.

— И как долго это длится, Мэт? Месяц? Два? Год? — Фрэнки закрыл лицо руками, а когда отнял их, в его глазах Мэтти не увидела ни злости, ни ревности, лишь грусть и сожаление.

— Между нами ничего не было. Ты должен мне поверить, Фрэнки. Я увидела его впервые неделю назад в ночном клубе. Да, он поджидал меня после работы, навязывался проводить, но больше ничего не было.

— Я ни в чем не обвиняю тебя, Мэт. — На этот раз в смехе Фрэнки слышалась ирония и такая горечь, что Мэтти стало нехорошо. — Посмотри на меня. Ты думаешь, я не понимаю, в кого превратился? Во всяком случае, не в того мужчину, которого ты видела в своих мечтах, да, Мэт? Я неудачник, детка, и этим все сказано.

— Нет. — Со слезами на глазах Мэтти бросилась к Фрэнки и обняла его, как обнимает мать своего обиженного ребенка. Если бы только она могла поцелуем избавить его от боли!

— Я и ты… Мы зашли в тупик, Мэт.

— Не говори так, Фрэнки. Я… Ты же знаешь, как сильно я…

—…любила меня когда-то? Знаю, малышка. — Он положил ладони ей на плечи и ласково провел ими вниз до самых запястий. Они впервые прикасались друг к другу за долгое-долгое время, и в этом физическом контакте не было и искры страсти — лишь глубокая нежность, рожденная многолетней привязанностью.

— Я и сейчас люблю тебя, Фрэнки. Я никогда не обижу тебя, никогда! Доминик для меня ничего не значит. Я никогда не занималась с ним любовью.

— Я тоже не хотел обижать тебя, малышка, и все равно мы причинили боль друг другу. Какой смысл отрицать это? Когда-то у меня были надежды и перспективы, а потом авария и… все полетело к черту. Я все потерял, и тебя тоже. Мы оказались просто двумя детьми, играющими в семью.

— Не говори так. — Слезы потекли из ее глаз.

— Я знаю, что тебе некуда уйти, Мэт, и не собираюсь выгонять тебя. Я бы никогда так не поступил. Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь, но…

Сколько раз Мэтти прокручивала в голове этот разговор, могла подписаться под каждым словом Фрэнки, и все же чувствовала, что ее привычный мир разлетается на миллион осколков. В радости и в горе, как бы плохо они ни относились друг к другу, Фрэнки был единственной постоянной в ее жизни.

— В последние месяцы я превратил твою жизнь в ад, Мэтти. Я ненавидел себя за это, но ничего не мог с собой поделать. Не плачь, малышка. Где-то был платок… Нет, нету, вытрись моей рубашкой.

— Мне не надо было идти на эти курсы. Мне надо было оставаться тем, кто я есть, ты был прав.

— Ты говоришь ерунду, и сама знаешь об этом. — Он вздохнул и крепче прижал ее к себе. — Я ревновал, понимаешь? Я видел, что ты к чему-то стремишься, хочешь чего-то добиться, а я — вечно пьяный и безработный — камнем висел у тебя на шее. Знаешь, ведь мы никогда еще не говорили так серьезно? Мы были детьми, когда познакомились, а когда повзрослели, влюбились друг в друга, но…

— Не говори больше ничего, — шепотом взмолилась Мэтти.

Она знала, что он хочет сказать. Она сама думала точно так же, но вдруг испугалась услышать это от Фрэнки.