Генерал Матросов не мог понять логики высшей власти. Если не хотели пускать китайцев на Даманский, надо было сразу перебра­сывать туда соответствующие силы и дать достойный ответ. Если, напротив, не хотели ничего затевать, зачем подставили погранични­ков, обрекли их на смерть?

Пограничники жаловались, что командование Дальневосточного военного округа не желало вмешиваться и им помогать: это ваше дело, а не армии. К Даманскому вела всего одна дорога — развернуть войска было невозможно. Да и не хотели этого в Москве. Перестрелка между пограничниками — это инцидент на границе. Использование Во­оруженных сил — это уже война.

Только поздно вечером, после целого дня боев, пограничникам разрешили использовать четыре дивизиона ракетных установок залпо­вого огня «Град». Брежнев дал согласие. После десяти минутной об­работки острова ракетами, артиллерией и минометами китайцы отошли.

«Два залпа нашей ракетной установки «Град», наконец, поста­вили точку в кровавом конфликте: противника как ветром сдуло, — писал Павел Демидов. — Но к тому времени — к 16 марта — наши поте­ри уже составили пятьдесят восемь человек убитыми и девяносто четыре тяжелоранеными...

Остров Даманский — тысяча семьсот метров в длину и пятьсот в ширину. Весной его заливало с макушкой, летом и осенью там коси­ли траву для скота, а зимой — белое безмолвие... Через полгода было решено отдать Даманский Китаю. Соседи быстренько засыпали протоку между берегом и островом, и теперь о тех событиях напоми­нают могилы в центре Имана да детский вопль на пленке моего дикто­фона, перекрывающий стук молотков».

Во время событий на острове Даманском в марте 1969 года у Андропова было совещание. Что делать? Как реагировать? Горячо вы­ступали сторонники мощного удара по китайцам. Андропов был против, и его поддержал Брежнев. Обошлись без войны с Китаем, и конфликт постепенно угас.

16 и 17 апреля столкновения между советскими и китайскими пограничниками произошли на границе между Синьцзяном и Казахста­ном, стычки вспыхнули вновь 25 апреля и 2 мая. 9 мая в приказе ми­нистра обороны маршала Гречко по случаю победы в Великой Отече­ственной войне Китай впервые вместе с Соединенными Штатами и Феде­ративной Республикой был назван основным врагом Советского Союза.

В мае и в начале июня продолжались столкновения по всему Амуру. 8 августа произошли новые стычки. Китайское информационное агентство Синьхуа обвинило Советский Союз в подготовке войны про­тив Китая. Критические ситуации на китайской границе возникали и позже, но таких потерь, как на Даманском, уже не было.

В декабре 1972 года Андропов отправил в отставку командую­щего пограничными войсками генерал-полковника Павла Ивановича Зы­рянова. Ему исполнилось шестьдесят пять лет. Он командовал погра­ничниками двадцать лет — принял войска в 1952 году! Андропов хотел кого-нибудь помоложе. Начальником главного управления пограничных войск КГБ назначили Матросова. Андропов ценил Вадима Александрови­ча, сделал его заместителем председателя комитета. Такого раньше не было, чтобы начальник пограничников получал полководческое зва­ние генерала армии — по штатной должности он мог быть генерал-пол­ковником. В феврале 1982 года добился присвоения Матросову звания Герой Советского Союза.

Они были единомышленниками: выступали за восстановление ре­жима постоянной охраны границы. Прежний начальник погранвойск ге­нерал Павел Иванович Зырянов предложил сократить численность лич­ного состава, отказаться от застав там, где нет в этом необходимо­сти, неопасные участки границы охранять маневренными группами, считал правильным больше денег вкладывать в инженерно-техическое оборудование границ.

Матросов в 1974 году предложил вернуться к прежней практике — ставить заставы везде, где есть граница, даже на прежде не охра­нявшихся участках Охотского моря и на необитаемых островах, хотя оборудование и содержание этих застав стоило огромных денег. Он нашел полное понимание и поддержку у Андропова. Юрий Владимирович, в свою очередь, не знал отказа, когда обращался к Брежневу за деньгами.

Стараниями Андропова пограничники увеличили свой арсенал, получили собственную авиацию, бронетанковую технику. Хотя военные недоумевали — зачем создавать параллельную армию. Но председатель КГБ брал верх в такого рода ведомственных спорах. Вооруженный кон­фликт на границе имел серьезные геополитические последствия — на­чалось осторожное сближение Китая и Соединенных Штатов.

Когда произошли столкновения советских и китайских поиск на берегах реки, о которой раньше никто в Америке и не слыхал, архи­тектор американской внешней политики Генри Киссинджер без колеба­ний повернул дипломатию в сторону Китая. Он был советником прези­дента Ричарда Никсона по национальной безопасности. Никсон не упустил возможности войти в историю как политик, который восстано­вил отношения с Пекином.

Москва хотела, чтобы Соединенные Штаты оставались нейтраль­ными в этом столкновении. Американцам казалось, что Москва может нанести упреждающий ядерный удар по Китаю. Генри Киссинджер был убежден, что нельзя допустить поражения Китая в войне с Советским Союзом.

Потому что после этого вся военная мощь СССР была бы повернута против Запада.

Главный орган китайской компартии газета «Жэньминь жибао» писала тогда: «Американский империализм находится при последнем издыхании. Хотя он дошел уже до своего конца, Никсон имеет на­глость говорить о будущем. Человек, стоящий одной ногой в моги­ле, пытается утешиться мечтами о рае».

В реальности китайские руководители были готовы к контактам с Вашингтоном. Китайцы хотели избавиться от угрозы войны на два фронта — и против СССР, и против США, выйти из международной изо­ляции и продемонстрировать всему миру свой престиж и значимость. Так начался сложный менуэт между американцами и китайцами, на­столько тонко организованный, что обе стороны всегда могли утвер­ждать, что между ними нет контакта. Американский посол в Польше увидел китайского дипломата на выставке и буквально подбежал к нему, чтобы передать послание из Вашингтона: американцы готовы к серьезным переговорам. У китайского дипломата едва не начался сер­дечный приступ, он не знал, что ответить, и просто убежал. Кон­такты налаживали через румын и пакистанцев.

Многие американские дипломаты говорили, что сближение с Ки­таем подорвет отношения с Советским Союзом. Киссинджер, напротив, считал, что это заставит Москву искать взаимопонимания с американ­цами. Реакция Советского Союза была такой, какой ее ожидал увидеть Киссинджер. Москва спешила показать, что с ней можно иметь более серьезные дела, чем с китайцами.

Тайная поездка Киссинджера в Китай состоялась в июле 1971 года. До этого Москва не горела желанием организовать встречу Ник­сона и Брежнева. После поездки позиция Москвы резко переменилась. Сближение Соединенных Штатов и Китая было воспринято как пораже­ние, как неудача советской политики. В реальности это был путь к стабилизации ситуации, Китай переставал быть непредсказуемым, опасным соседом, от которого можно было ждать всякого. С точки зрения геополитики он начал превращаться в нормального игрока, ко­торый подчиняете, определенным правилам. Уже в перестроечные вре­мена переговоры с Китаем привели к изменению линии границы. Остров Даманский отошел к Китаю и получил название Чжэньбаодао.

Китайское руководство, видимо, действительно не хотело то­гда большой войны. Но если бы лейтенанты Стрельников и Бубенин, сержант Бабанский и другие пограничники, сражавшиеся в марте 1969 года на острове Даманский, не проявили поразительного мужества, стойкости, готовности сражаться и, если надо, умереть в бою, у ки­тайских руководителей, пожалуй, могло возникнуть желание вновь и вновь проверять прочность советских границ штыком.

ОТРЕЗАННАЯ ГОЛОВА АМИНА

Сама должность заставляла председателя комитета госбезопас­ности Андропова быть ястребом во внешней политике, подозревать окружающий мир во враждебных намерениях. В служебных документах комитета Соединенные Штаты откровенно именовались главным против­ником. КГБ находился в состоянии перманентной войны с США И с Западом в целом. Пока Брежнев был здоров, это уравнонешивалось его стремлением к разрядке, к нормальным oтношениям с Западом. Когда Брежнев тяжело заболел, выпустил вожжи из рук, внешнюю и военную политику стала определять тройка — председатель КГБ Андропов, ми­нистр обороны Дмитрий Федорович Устинов и министр иностранных дел Андрей Андреевич Громыко.