-Он был пуританином, — писал Бурлацкий, который, в пишчне от Андропова, остался на стриптиз, — практически не пил. Никто не слышал, чтобы он когда-нибудь сделал комплимент женщине (по крайней мере, на работе). Фильмы с сексуальными сценами он не тер­пел. Все знали, при нем надо держаться строже и ни в какие разго­воры вольного характера пускаться не следует...»

Юрий Владимирович не пил и не курил, не кричал, писал сти­хи, не упуская случая вставить в них нецензурное словечко, любил музыку, сам хорошо пел, знал много народных и казачьих песен. С коллегами по партийному руководству его сближала любовь к хоккею: он был страстным болельщиком «Динамо». И привычка играть в домино, распространенная среди советского руководства: начиная с Брежнева, на отдыхе все с удовольствием забивали «козла».

Стихотворчество Андропова не выходит за рамки любительско­го, но одно стихотворение весьма забавно. Однажды Бовин и Арбатов послали ему письмо с поздравлением но какому-то поводу и высказали легкое опасение насчет того, что власть портит людей. Он ответил стихотворением:

Сбрехнул какой-то лиходей,

Как будто портит власть людей.

О том все умники твердят

С тех пор уж много лет подряд,

Не замечая (вот напасть!),

Что чаще люди портят власть.

ПЕРЕВЕСТИ НА ИНВАЛИДНОСТЬ?

Юрий Владимирович успешно продвигался по международно-идео­логической линии. Хрущев поручил ему сделать доклад по случаю очередной ленинской годовщины. Каждый год в день рождения Ленина в Москве устраивалось торжественное собрание и кто-то из руководи­телей партии произносил большую речь. Это было знаком особою дове­рия, свидетельством высокого положения в партии и вхождения в большую политику.

22 апреля 1964 года заместитель министра иностранных дел Владимир Семенович Семенов записал в дневнике: «Был на торжествен­ном заседании в день 94-летия Ильича... Доклад Андропова был ме­стами интересный, но очень сложный стилем изложения — непрерывная цепь правильных положений, только изредка иллюстрируемых фактами и примерами. В целом Андропов сейчас растет и, как передают, весьма плодовит именно в идеологической области».

В другой день Семенов пометил: «Андропов, бедняга, часто болеет гипертонией».

После того как убрали Хрущева, в аппарате ЦК прошла реорга­низация — избавлялись от структур, им предложенных. 12 мая 1965 года к облегчению Андропова убрали конкурентов — решением президиума ЦК отдел по экономическому сотрудничеству с социалистическими странами упразднили. Заведующего ликвидированным отделом Бориса Мирошниченко перевели в Министерство иностранных дел, он был ректором МГИМО, потом послом в Канаде.

Зато у Андропова в отделе появился сектор внешней торговли и экономических связей с социалистическими странами (семь сотруд­ников). Заодно он произвел небольшую реорганизацию в отделе. Он распустил редакцию материалов о положении в соцстранах и подотдел информации — Федор Бурлацкий не понравился новому начальству, и его убрали из ЦК. Зато появился отдельный сектор Кубы (четыре со­трудника), группа консультантов из двенадцати человек и сектор об­щественных, культурных, научных и местных партийных связей с соц­странами (пять сотрудников). Теперь численность отдела составляла сто шестнадцать человек. Андропову полагался один первый зам и трое простых заместителей.

Летом 1967 года Андропов поставит вопрос о создании еще од­ной группы консультантов — по экономическим вопросам. Секретариат ЦК согласится с его предложением, когда сам Юрий Владимирович уже перейдет в КГБ. Решением секретариата ЦК от 27 июня 1967 года была создана такая группа из трех человек, возглавил ее будущий акаде­мик Олег Богомолов.

Но приятные Андропову административные перемены не компен­сировали той сложной ситуации, в которую он попал после свержения Хрущева. Ко всему прочему, 17 мая 1964 года на восемьдесят четвер­том году жизни умер его покровитель Отто Куусинен. Только после его смерти разрешили вернуться в Финляндию его бывшей жене Айно Куусинен, которая десять лет, как она сама писала, мечтами вы­рваться из Советской страны, растоптавшей мои человеческие права».

Андропов остался в неприятном одиночестве и не знал, как сложится его судьба, не избавится ли от него новое руководство. Тогда еще расклад сил в президиуме ЦК не определился. Существовали различные центры силы. И мощную группу «комсомольцев», лидером ко­торой был МОЛОДОЙ секретарь ЦК Александр Николаевич Шелепин, он не входил. С новым председателем правительства Алексеем Николаевичем Косыгиным у него были и вовсе плохи отношения. Суслов, который стал главным идеологом и обладал большим весом, Андропову поче­му-то не симпатизировал.

Академик Александр Николаевич Яковлев рассказывал мне:

— Когда я был послом в Канаде, тринадцать человек иыгнали из страны за шпионаж. Андропов, тогда председатель КГБ, на полит­бюро потребовал снять меня с работы. И вдруг Суслов, который, кстати, был причастен к моему удалению из ЦК, жестко сказал: «То­варищ Андропов, нисколько я помню, товарища Яковлева послом в Ка­наду назначал не КГБ». Андропов аж оцепенел. Он боялся Суслова...

После прихода Брежнева в ЦК роль второго секретаря оспари­вали Михаил Андреевич Суслов н Андрей Павлович Кириленко. Они оба заняли кабинеты на пятом этаже главною здания ЦК, то есть сидели на одном этаже с Брежневым. Это зримо подчеркивало их аппаратный вес. Первые брежневские годы они сражались за право быть рядом с генеральным и рвали друг у друга полномочия. Леонид Ильич не спе­шил отдать одному из них пальму первенства. Это порождало дополни­тельные трудности для аппарата.

Андропов пребывал в растерянности: согласовав вопрос с Су­словым, он должен был решить его и с Кириленко, чтобы избежать не­приятностей. Но Андрей Павлович мог дать указание, прямо противо­положное сусловскому, и тогда

Андропов и вовсе оказывался в дурацком положении, не зная, чей приказ выполнять.

Валентин Михайлович Фалин, бывший посол в ФРГ и бывший се­кретарь ЦК по международным делам, пишет: «По интеллекту он резко выделялся против других членов руководства, что, пока Андропов пребывал на вторых-третьих ролях, ему не всегда было во благо. Безапелляционность суждений и наглое поведение коллег его обезору­живало, обижало, побуждало замыкаться в себе. Отсюда весьма слож­ные отношения у Андропова с другими членами политбюро, когда он сам вошел в его состав, а также с ведущими министрами...»

И когда он стал председателем КГБ, ему все равно приходи­лось лавировать среди сильных мира сего. Конечно, глава комитета госбезопасности — личная номенклатура генерального секретаря, ни перед кем другим он не отчитывался. Но в решении многих вопросов Андропов зависел от секретарей ЦК. И не мог позволить себе забы­вать об остальных членах политбюро. Его бы быстро съели.

Труднее всего было находить общий язык с Кириленко и Сусло­вым, которые не ладили между собой и не очень любили Андропова. Что поддерживал один, валил второй. Когда Суслова не было — уходил в отпуск или болел, секретариат ЦК вел Кириленко и иногда даже от­менял решения, одобренные Сусловым. А все основные практические, В том числе кадровые, решения принимались на секретариате ЦК. Это уже потом, вступая в спор с кем-то из коллег, Андропов научился мягко, но с уверенностью в голосе произносить:

— Я тоже не последний человек в государстве...

Поклонники Андропова считают, что их шеф после прихода к власти Брежнева сильно переживал из-за того, что в стране происхо­дит консервативный поворот, отход от решений антисталинского XX съезда. Скорее Андропов переживал из-за того, что его не замечали, нервничал и опасался, что с ним вообще расстанутся. Он старался понравиться Брежневу, но не знал, как этого добиться.

Георгий Арбатов вспоминает, что Андропов очень расстраивал­ся, даже терялся, когда его критиковало начальство. Он боялся на­чальства. В январе 1965 года на президиуме ЦК обсуждалась совет­ская внешняя политика. Андропову сильно попало за недостаток классового подхода. Особенно резко его критиковали Шелепин и Косы­гин, занимавшие во внешней политике жесткие позиции. Андропов по­пал в опалу. Эти переживания обошлись ему дорого.