Изменить стиль страницы

Вин доел последний кусочек блинов, удивляясь, что она спросила, нравятся ли ему рыжеволосые. Потом неожиданно вспомнил кое-что.

– Я не люблю рыжие волосы настолько, чтобы клюнуть на Джину, если ты об этом.

– Нет? Но она же красивая.

– Для кого-то… может быть да. Слушай, я – не тот парень, который…

Официантка подошла к их столу.

– Еще кофе? Или вы предпочтете…

– … трахает всех подряд.

Мария-Тереза моргнула, а вслед за ней и официантка.

Блин.

– Я имел в виду…– Останавливая себя, Вин зыркнул на другую женщину, которая, казалось, собиралась задержаться здесь. – Вы наливаете? Или что?

– Я… э, хотела бы еще кофе, – сказала Мария-Тереза, протягивая кружку. – Пожалуйста.

Официантка наливала медленно, переводя взгляд с одного на другого, будто надеялась услышать окончание разговора. Когда чашка Марии-Терезы была наполнена, женщина взялась за Вина.

– Еще сиропа? – спросила она.

Он кивнул на пустую тарелку.

– Я закончил.

– О, и правда. – Собрав его посуду, она уходила с той же расторопностью, с который наливала кофе: желе ползет быстрее.

– Я не изменяю, – повторил он, когда они остались наедине. – Наблюдая за своими родителями, я выучил более чем достаточно о том, как не нужно поступать в отношениях, и это – правило №1.

Когда Мария-Тереза протянула ему сахар, и он уставился на сахарницу так, будто впервые видел, она сказала:

– Ну, для твоего кофе. В свой ты добавляешь сахар.

– А… да. – Когда он разбавлял свой напиток, она сказала:

– Так, брак твоих родителей был неудачным?

– Да. И я никогда не забуду, как они разрывали друг друга на части.

– Они развелись?

– Нет. Убили друг друга. – Когда она резко откинулась на стуле, ему захотелось выругаться. – Прости. Наверное, не стоило откровенничать, но все так и было. Одна из их драк вышла из-под контроля, и они упали с лестницы. Падение не закончилось хорошо, ни для кого из них.

– Мне так жаль.

– Ты очень добра, но это было так давно.

Мгновение спустя, она прошептала:

– Ты выглядишь изнуренным.

– Просто перед уходом нужно выпить еще кофе. – Черт, основываясь на этом, он будет продолжать заливаться напитком, пока не откажут почки, если это обеспечит им еще времени наедине.

Дело в том, что когда она смотрела на него, ее искренняя забота делала ее… драгоценной. Драгоценной и поэтому, чувствительной к потерям.

– Ты защищаешься на работе? – выпалил он. – И я говорю не о жестокости. – В растянувшейся тишине, он покачал головой, чувствуя себя так, будто его туфли окунули в блинный сироп. – Прости, это не мое дело…

– Ты имеешь в виду, практикую ли я безопасный секс?

– Да, и я спрашиваю не потому, что хочу быть с тобой. – Она снова отшатнулась, и он отругал себя. – Нет, в смысле, я хочу знать, потому что надеюсь, что ты заботишься о себе.

– Почему это так важно для тебя?

Он посмотрел в ее глаза.

– Просто важно.

Она отвернулась, посмотрев на реку.

– Я в безопасности. Что сильно отличает меня от сотен так называемых «честных» женщин, которые спят со всеми подряд, ничем не защищаясь. И ты можешь перестать всматриваться в мое лицо, словно пытаешься решить какую-то загадку. Благодарю. А сейчас пойдет.

Он подчинился и уставился на свою кружку.

– Сколько ты стоишь?

– Ты же сказал, что не хотел спать со мной так.

– Сколько?

– Что, хочешь выкупить меня на недельку, как в «Красотке»? – Она коротко и сухо рассмеялась. – C Джулией Робертс меня объединяет лишь то, что мы сами выбираем с кем спать. А насчет «сколько», то тебя это не касается.

И все же он хотел знать. Потому что, черт возьми, он надеялся, что если она была дорога, то и контингент мужчин будет лучше… хотя, если быть полностью честным с собой, то это чушь собачья. Он хотел повести себя как Ричард Гир, но купить отнюдь не неделю. Года, вот это уже другой разговор.

Но этого никогда не произойдет.

Когда официантка проплыла мимо с кофейником в руках, навострив уши, Мария-Тереза сказала:

– Чек не помешал бы.

Официантка поставила кофейник на стол и выудила блокнот. Вырвав страницу, она положила ее лицевой стороной вниз.

– Всего доброго.

Она ушла, и Вин потянулся через стол, прикоснувшись в руке Марии-Терезы.

– Я не хочу заканчивать все на плохой ноте. Спасибо, что не упоминала обо мне полиции, но я хочу, чтобы ты рассказала все, если на тебя начнут давить.

Она не отстранилась, а просто посмотрела вниз, туда, где соединялись их руки.

– Ты тоже прости меня. Из меня плохая компания. По крайне мере… не для культурных.

В ее голосе звучала боль…маленькая, но он все же услышал эту нотку так же четко, как удар в колокол посреди безмолвной ночи.

– Мария-Тереза… – Он так много хотел сказать ей, но не имел права… и она не воспримет это хорошо, – … невероятно милое имя.

– Ты думаешь? – Когда он кивнул, она что-то выдохнула, что он не смог расслышать, но что звучало как, «Поэтому я выбрала его».

Она прервала контакт, взяв чек и открыв сумку.

– Я рада, что тебе понравились блины.

– Что ты делаешь? Позволь мне…

– Когда в последний раз кто-то покупал тебе завтрак? – Она посмотрела на него, слегка улыбнувшись. – Что-нибудь вообще, по правде говоря?

Вин нахмурился, обдумывая вопрос, когда она вытащила банкноты в десять и пять долларов. Забавно… он не мог вспомнить, чтобы Девина платила за что-нибудь. Конечно, у него денег пруд пруди, но все же.

– Обычно плачу я, – ответил Вин.

– Не удивлена. – Она начала вставать со стула. – И я не имею в виду ничего плохого.

– Нужна мелочь? – сказал он, думая, что готов на что угодно, лишь бы задержать ее.

– Я оставляю солидные чаевые. По себе знаю, как порой бывает сложно работать в сфере обслуживания.

Выходя вслед за ней из ресторана, он запустил руку в карман, чтобы достать ключи, и почувствовал что-то маленькое и незнакомое. Нахмурившись, он осознал, что это золотая сережка, которую он взял у Джима.

– Хм, знаешь что? У меня есть кое-что твое, – сказал он, когда они подошли к ее машине.

Она открыла дверь.

– Да?

– Я думаю, это принадлежит тебе? – Он протянул сережку.

– Моя серьга! Где ты ее нашел?

– Мой приятель Джим подобрал ее на парковке клуба.

– О, спасибо. – Отбросив волосы в сторону, она вставила серьгу. – Я не хотела терять их. Они немного стоят, но так мне нравятся.

– Ну… спасибо за блины.

– Пожалуйста. – Она замерла, прежде чем сесть за руль. – Знаешь, тебе следует отдохнуть денек. Ты выглядишь очень уставшим.

– Возможно, из-за синяков на лице.

– Нет, ты выглядишь измотанным из-за усталости в твоих глазах.

Когда она села в машину и завела двигатель, Вин заметил вспышку слева и посмотрел в сторону реки….

В секунду, когда солнце коснулось его сетчатки, тело целиком задрожало, и Вина охватил приступ.

В этот раз не было никакого постепенного «затуманивания». Ненавистный транс охватил его за одну секунду, и вчерашний приступ показался разминкой перед главным действом.

Привалившись к капоту Камри, он взялся за пальто, расстегивая его, чтобы вдохнуть немного воздуха… на него нахлынуло видение, которое представляло собой скорее повторяющийся снова и снова звук, а не изображение: выстрел. Раздавшийся выстрел отдавался эхом. Кто-то упал. Упало тело с грозовым громом. Выстрел. Раздавшийся выстрел отдавался эхом. Кто-то упал. Упало тело с грозовым громом…

Когда его колени подогнулись, и он рухнул на асфальт, он отчаянно пытался сохранить сознание, цепляясь разумом за первое попавшееся воспоминание… оно было о том времени, когда у него случился первый приступ. Ему было одиннадцать, а видение вызвали часы, женские часы, которые он увидел в витрине ювелирного магазина в центре. Он был на экскурсии учащихся со своим одноклассником в Художественном музее Колдвелла, и, проходя мимо магазина, он заглянул в витрину.