Она подумала о Торне Стоддарде и осознала, как трудно будет вот так взять и уйти от него. Теперь она не сомневалась, что любит его. Любит, должно быть, с самого начала.

Мама бы напомнила, что она знает Торна недостаточно, чтобы полюбить, но она любит его каждой клеточкой своего существа. Какие могут быть сомнения?

Горячие слезы смешивались с охлаждающими струями, пока она стояла, промокшая до нитки, несчастно понурив голову.

– Ты что, с ума сошла, стоишь тут под дождем? – раздался низкий голос Торна, и она подняла к нему лицо. – Ты же простудишься и заболеешь.

Фонарь, прикрепленный к мачте, покачивался от движения корабля и отбрасывал мягкий свет налицо Бриттани.

– Я прощалась с моим старым другом, «Победоносцем».

Он пристально вглядывался в нее, напоминая ей о предыдущей ночи, когда она пришла попрощаться с ним.

Вдруг глаза его расширились, и она увидела выражение замешательства на его лице.

– Это что еще за черт?!

– Не понимаю, о чем ты, – отозвалась она, недоумевая, с чего вдруг эта внезапная вспышка гнева.

Он приподнял ее лицо к свету и пристально вглядывался в него.

– Проклятие, Бриттани, ты что, принимаешь меня за полного дурака?

Глаза ее сделались круглыми от испуга, когда до нее дошло, что Торн, вероятно, обнаружил ее тайну. Как глупо было стоять под дождем, который, должно быть, смыл краску с кожи.

Она попятилась от него.

Не церемонясь, он подхватил ее на руки и решительно понес вниз по ступенькам к своей каюте. Закрыв дверь, поставил ее на ноги. Лицо его было маской ярости, когда он открутил фитиль лампы, затем втянул Бриттани в кольцо света, чтобы разглядеть как следует.

Бриттани вскинула руку к лицу, жалея, что не может убежать и спрятаться от испытующего взгляда Торна. Гнев, который она увидела в его глазах, заставил ее задрожать от страха. Она не знала, что струйка краски для волос проложила темную дорожку по ее лицу.

Она подняла встревоженные глаза на Торна и увидела, что он наблюдает за ней со странным выражением лица.

– Что это еще за фокус? – грозно спросил он. – Что все это значит?

Она отступила на шаг, нащупывая позади себя дверную ручку.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, капитан Стоддард.

– Вот как?

Одним быстрым и ловким движением он сорвал с нее накидку и швырнул на пол. Она осталась стоять перед ним в одной тонкой ночной рубашке, и он уставился на ее белую кожу. Ну зачем она так сглупила, выйдя на палубу в дождь? Ей следовало предвидеть, что это случится.

Бриттани почувствовала, как струйка воды стекает по лицу, и стерла ее рукой. Рот ее округлился, когда она увидела черную краску на своих руках.

– Я… мне надо идти, – поспешно пробормотала она. – Хочу взглянуть на Ахмеда.

Торн загородил ей выход.

– Успеешь. Не раньше, чем я получу несколько ответов.

Бриттани вздрогнула, когда Торн протянул руки, стащил с нее рубашку и бросил на пол. Лицо ее горело от смущения, когда глаза его заскользили по ее обнаженному телу, а в их голубых глубинах мерцал собственнический свет.

С приглушенным проклятием он схватил ее на руки и водрузил в сидячую ванну с водой, в которой сам недавно мылся. Не успела она возразить, как он уже промывал ей волосы, намыливал плечи и руки. Когда лицо и плечи были тщательно намылены, он взял кадку с водой и вылил ей на голову.

– Будь я проклят! – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Ты и твой евнух, должно быть, считали себя очень умными, что так долго морочили мне голову. И у тебя это могло бы выйти, если б тебе сегодня не пришла фантазия стоять под дождем.

Бриттани стала отплевываться, когда он вылил ей на голову еще воды.

Торн стиснул челюсти и вовсе не был нежен, когда вытаскивал ее из ванны и обертывал полотенцем. Глаза его оценивали ее белую кожу и белокурые волосы, струящиеся по спине.

Усадив ее на кровать, он подтянул стул, оседлал его и устремил на нее суровый взгляд.

– Мне нужны ответы – и немедленно!

Съежившаяся на кровати, прикрытая одним лишь полотенцем, Бриттани чувствовала себя в полной власти Торна Стоддарда. Она была решительно настроена сдержать обещание, данное матери, и не открывать, кто она на самом деле.

Она отрицательно покачала головой:

– Я не могу ничего о себе рассказать. Я дала обещание, которое не могу нарушить. Моя мать… – Она зажала ладонью рот. – Я и так уже сказала слишком много.

– Нет, отнюдь недостаточно, Бриттани. – Он оглядел ее нежную белую кожу и внезапно понял, кто она. – Ты – дочь Английской Розы. Симиджин – твой отец.

– Нет, Симиджин мне не отец.

– Но Английская Роза – твоя мать?

Она заглянула в его глаза, не в силах скрывать правду.

– Да, это так.

– А господин Симиджин?

– Симиджин любит говорить, что я дочь его сердца.

Краска отхлынула от лица Торна, глаза были пронизывающими.

– Бог мой, ты не женщина гарема, как позволила мне думать! Почему, черт возьми, Симиджин сказал мне, что ты одна из его женщин?

– Он считал, что действует в моих интересах. Он велел мне прятать лицо под чадрой. Ему казалось, что так я буду в безопасности. Он же не знал, что султан Селим проявит такую настойчивость, преследуя меня. Конечно, мне пришлось нарушить слово, и я чувствую себя из-за этого ужасно.

Глаза Торна потемнели от гнева при мысли о тщательно спланированном обмане, который сплели вокруг Бриттани.

– И кто же, черт побери, твой отец?

Она подтянула полотенце к подбородку, надеясь, что мама поймет, что Торн сам догадался о том, кто она. Она понимала, что он не остановится, пока не узнает о ней все, и, пожалуй, он заслуживает того, чтобы знать правду.

– Мой отец был американцем из Филадельфии. Я Бриттани Синклер.

Он снова побледнел.

– Только не говори мне, что ты из семейства Синклеров, серебряных дел мастеров из Филадельфии.

Бриттани была сбита с толку.

– Но это именно так. Ты знаком с моей бабушкой? Она еще жива?

Он стащил ее с кровати, поднял накидку и подал ей.

– Я не знаком с миссис Синклер лично, но, конечно, знаю о ней. – Он покачал головой. – В тебе, должно быть, есть что-то от нее. Я часто слышал, как ее называют дьяволицей.

Она надменно вскинула голову.

– Уверена, ты смеешься надо мной.

Его глаза были хмурыми.

– А я уверен, что это ты издевалась надо мной все это время. Хорошо повеселилась?

– И не помышляла.

Он испустил раздраженный вздох.

– Что ты знаешь о своей бабке?

– Я никогда ее не видела и не знаю, будет ли она мне рада. Но таково было желание моей матери – чтобы я поехала в Филадельфию, где султан Селим уж точно не найдет меня.

Торн отвел глаза, когда она заворачивалась в свою накидку.

– По этой или по иным причинам, Бриттани, ты должна ехать в. Филадельфию как можно скорее.

Она взглянула на него, когда он медленно повернул лицо к ней.

– Это было моим намерением. Конечно, мне придется дать Ахмеду время оправиться от ран.

– Да, разумеется.

В каюте повисло неловкое молчание, и она направилась к двери.

– Бриттани, – тихо окликнул он ее.

Она приостановилась, смаргивая слезы, которые грозили пролиться.

– Сможешь ли ты найти в своем сердце прощение для меня?

Она отвернулась и взялась за ручку двери.

– Мне нечего прощать, капитан. Ты виноват не больше, чем я. Возможно, я виновата даже больше тебя, потому что заманила тебя в свою каюту в ту первую ночь. – Она заморгала, прогоняя слезы. – Я освобождаю тебя от чувства раскаяния.

Внезапно он, казалось, отдалился от нее.

– Меньше чем через два часа наступит рассвет. Ты готова сойти на берег?

– Вполне.

– Я позабочусь, чтобы нашли подходящую одежду для Ахмеда. Едва ли он может сойти на берег в своем обычном облачении, поскольку будет привлекать слишком много внимания. Я также попрошу Кэппи проводить вас до Чарлстона и помочь устроиться в подходящем месте. И он поможет вам во всем остальном.