Прочитав эту выдержку из письма, синкелл торжествующе посмотрел на собрание.

— Ответить на этот вопрос сарацина невозможно, — сказал он, — потому как действительно нет указаний о том в Священном Писании.

Патриарх Герман до этого момента сидел понурив голову и молча перебирал четки. Но когда его синкелл закончил свою речь, он как-то особо внимательно, с интересом посмотрел на своего помощника, затем, оглядев озадаченно молчавшее собрание, встал.

— Августейший василевс и вы, высокое собрание! Для почитания святых икон у нас достаточно оснований в Предании церковном. Вспомним хотя бы изображение Спасителя, устроенное кровоточивой женой, нерукотворный образ Христа, подаренный Им царю Эдесскому, изображение Богоматери, писанное евангелистом Лукой.

После того как патриарх сел, Лев перевел свой взгляд на епископа Наколийского Константина. Тот понял, что василевс хочет слышать его мнение. Он опустил голову, и глаза его воровато забегали. Константин соображал, как бы не раздражить патриарха и в то же время поддержать своего друга Анастасия. Наконец, решившись все-таки поддержать Анастасия, он выступил вперед и почтительно поклонился императору, а затем, не менее почтительно, патриарху.

— Блаженнейший Герман со свойственной ему мудростью напомнил нам о Предании церковном, которое мы свято храним в сердцах наших. Но я хочу напомнить высокому собранию, что Омар ждет от нас указаний на почитание икон в Священном Писании. Преданий же человеческих царь сарацинский не примет.

При этих словах Константина Лев едва заметно одобрительно кивнул головой, что не укрылось от взора Наколийского епископа. Следующим выступил магистр оффиций Сергий. Он предложил в ответном письме дипломатично замолчать вопрос о почитании икон, раз на него нет ясного и недвусмысленного ответа.

— Халиф Омар, — говорил Сергий, — издал указ, что все, кто примет сарацинскую веру, освобождаются от уплаты налога в государственную казну. И теперь христиане толпами переходят в сарацинское заблуждение. Кроме налога немало способствует этому переходу христиан к сарацинам распространяемое убеждение, будто бы христиане являются идолопоклонниками.

Патриарх Герман, задетый тем, что его первосвятительское мнение осталось в небрежении, постарался оставить за собой последнее слово:

— Если Омар не приемлет нашего церковного Предания, то должен принять к своему разумению чудеса, которые совершаются от святых икон и по сей день. Так, например, древняя икона Пренепорочной Богоматери, находящаяся в Сизополе Писидийском, источает миро из руки изображенной.

Но патриарха уже слушали как-то рассеянно. Лев распорядился подготовить подробный ответ Омару, упустив вопрос о поклонении иконам, и ушел из синклита с неприятным осадком на душе. «В самом деле, — размышлял он, — какие же мы христиане, если поклонение Творцу заменяем поклонением рукотворенным предметам? Не новые ли это идолы? Не гневим ли мы Бога этим поклонением?» Еще несколько дней Лев с досадой вспоминал о каверзном вопросе Омара. Ему казалось, что теперь он дал повод насмехаться над ним и всей христианской верой надменному сарацинскому правителю. Затем государственные дела и заботы об устройстве и реформировании армии целиком поглотили Льва, вытеснив все неприятные воспоминания.

Ответ Омару II был написан, но отослать его так и не пришлось, потому как вскоре было получено известие о смерти этого халифа, правившего всего два с половиной года. Престол в Дамаске занял третий сын покойного Абд-аль-Малика — Йазид II, о котором ходили слухи, что в своем пристрастии к выпивке и женщинам он превзошел своего покойного брата Сулеймана.

ГЛАВА 4

1

Опять, как и шесть лет назад, в доме раввина города Дамаска Анании бен Аса проходило тайное собрание каббалистов. Но на этот раз вместе с тремя иудейскими мудрецами заседал на полных правах посвященный во вторую степень познания Бен Шеред. Речь перед собратьями держал равви Соломон. Его поучительные слова были обращены в основном к самому молодому каббалисту Шереду.

— Вся сущность бытия заключается в тридцати двух его свойствах. Десять сиферот и двадцать две буквы алфавита, которыми выражается Писание. Первый сиферот Кетер — это Дух Бога Живого. До Бога, Который превыше всего, можешь ли ты назвать кого-нибудь еще?

— Никого, мой учитель, — ответил с благоговением Шеред, понимая, что вопрос направлен именно ему.

— Правильно ты говоришь, — одобрительно кивнул головой Соломон. — До единицы можно ли назвать какое-либо число? Потому Бог там, где единица. Все остальное вытекает из Него, как пламя из горящего угля. Ранее первой сиферот нет ничего, а в трех следующих — обитель Бога. Имена сих сиферот, в которых Он основал обитель Свою, суть: разумение, мудрость и могущество. Имя его Эн-Софа, он неизменен и непостижим умом человеческим, он сиферот и он совокупность всех сиферот.

С неподдельным интересом слушали своего товарища и Анания, и Мицраим. Беседа о высоких материях затянулась до самого вечера. Уже за вечерней трапезой Соломон вдруг неожиданно задал вопрос:

— А позволь мне узнать, достопочтенный равви Мицраим, кто этот твой доверенный человек при дворе халифа, о котором ты упоминал в прошлый раз?

— Это один очень сметливый молодой человек по имени Васир. Он родом из исаврийского города Германикополя. В одном из набегов на ромеев агаряне взяли его в плен, и здесь он сменил свою христианскую веру на агарянскую, чем избавился от рабства и даже получил почет у последователей Мухаммеда. Он доверенный человек придворного поэта Муаза ибн Бекара.

— А как же ты, достойный равви Мицраим, стал другом этого человека?

При этом вопросе Соломона Мицраим расплылся в довольной улыбке.

— Я его и выкупил из плена у агарян. В благодарность за это он восхотел принять нашу веру. Тогда я ему предложил принять лишь для видимости веру агарян, чтобы войти к ним в доверие, а в сердце иметь нашу иудейскую веру. Ведь согласитесь, что если к агарянам придет человек от христиан, ему доверяют больше, чем если бы веру Мухаммеда принял кто-нибудь из нашего народа.

— Это верно, — подтвердил Анания, — но скажи, равви Мицраим, как же удалось этого Васира обрезать дважды? Я думаю, что сам премудрый царь Соломон не смог бы решить эту задачу.

— Ну, я не царь Соломон, — засмеялся довольный этим сравнением Мицраим, — поэтому и не стал решать эту неразрешимую задачу, а доверил обрезание агарянам. Васиру сказал, что я во время его обрезания у сарацин буду читать свою молитву, и Бог примет обрезание потомков Измаила, который, как известно, тоже сын праотца нашего Авраама. Потому обрезание его будет как бы от Авраама.

— Очень мудро ты поступил, равви Мицраим, — похвалил Соломон. — Так говоришь, что этот Васир родом из Германикополя? Это просто удивительное совпадение. Ведь император Лев тоже родом из Германикополя. Это очень хорошо, — как-то задумчиво проговорил Соломон, — сейчас мы с вами обсудим одно хитрое дело.

2

Халиф Йазид сидел за пиршественным столом вместе со своими любимцами придворным поэтом Муазом ибн Бекаром и исаврийцем Васиром. Йазид, потягивая из серебряного кубка сладкое палестинское вино, равнодушным взглядом мутных от опьянения глаз наблюдал за египетскими танцовщицами, скользящими по розовому мрамору дворцовой залы в незамысловатом восточном танце. Муаз в это время читал своему господину стихи.

— Послушай, Муаз, ты эти стихи мне читал в прошлый раз. Нет ли у тебя новых?

— Может быть, мой господин хочет послушать о коварной неверности жены?

— Чьей — моей? — шутливо насупил брови Йазид. — Знаю я вас, поэтов, как вы можете чужих жен соблазнять. Смотри, — смеясь погрозил он Муазу, — а то я поступлю с тобой, как мой брат Валид поступил со своим поэтом Ваддахом.

— А как высокочтимый халиф Валид поступил со своим поэтом? — заинтересовался Васир.

— Наш Васир еще не знает этой знаменитой истории, — опять стал смеяться халиф, тыча пальцем в сторону Васира, — расскажи ему, Муаз, чтобы он знал, как опасно заводить шашни с нашими женами.