Она заметила, что он не упомянул старших братьев.

 – Семья Барроу?

 – Мои приёмные родители. Миссис Барроу была кухаркой моей двоюродной бабушки. Она взяла меня к себе, когда мне было около семи. С тех пор она мне как мать, – он улыбнулся. – Она всё ещё обращается со мной, как с семилетним, но волшебно готовит, поэтому я ей это позволяю.

 – Агги обращается со мной точно также.

 – А Барроу обучил меня и Гэйба всему, что мы знаем о лошадях.

 – Должно быть, он много знает, – заметила Нелл.

 – Да, так и есть. А о чём вы говорили с моей тётушкой?

 – О вязании и тому подобном, – ответила она, не вдаваясь в подробности.

 – Вязании? – переспросил Гарри, глядя на неё с ужасом.

 – Мы наматывали пряжу.

 – Боже. А я вас предупреждал, – он посмотрел на Нелл исподлобья. – Она рассказала что–то обо мне?

 – Не слишком много, – ответила она. – Ваша тётя рассказала о том, как познакомилась с вами и Гэбриэлом, вот и всё. И как она полюбила вас, как своего собственного сына.

Он изумлённо глядел на Нелл.

 – Она так сказала? Обо мне? Как сына?

 – Да, – Нелл посмотрела на его лицо. Он казался потрясённым.

 – Вы уверены, что она говорила не о моем брате Гэйбе?

 – Разумеется, я уверена. Зачем бы ей говорить со мной о вашем брате?

Гарри покачал головой, изумляясь.

 – А что ещё она говорила?

 – Она сказала, что вы с Гэбриэлом очень близки. Вы по нему скучаете?

 – Да, в какой–то мере. Мы всегда всё делали вместе. Но это неизбежно: мужчины вырастают и идут каждый своей дорогой. Он в Зиндарии со своей принцессой, а я теперь думаю о разведении лошадей, – он посмотрел на Нелл и добавил: – И о вас.

Какое–то мгновение Нелл думала, что он её поцелует. Она покраснела. Его поцелуи становились слишком желанными.

Она посмотрела в окно.

 – О, смотрите, – сказала она, указывая на что–то. – Те два джентльмена устроили скачки по пустоши.

Недалеко от дороги двое юнцов скакали нос к носу по пустоши, крича от радости.

Гарри выглянул в окно и, как она и надеялась, отвлёкся. Вдалеке виднелись низкие кусты, являющиеся, скорее всего, финишем. Рядом с кустами стояли ещё трое молодых людей, которые кричали и подбадривали соревнующихся.

 – Гнедой выиграет, – сказала Нелл, – у рыжего умелый наездник, но гнедой – лучше.

Гарри какое–то время наблюдал за скачкой. Она была права. Хоть гнедой и находился позади другой лошади, но его шаг был размеренным. Уверенным. Сильным. Он посмотрел на решительное лицо Нелл и сказал:

 – Я ставлю на то, что победит рыжий.

 – Я никогда не заключаю пари, – быстро отозвалась она. Её голос был ледяным.

Разумеется, зная её прошлое, в этом можно было не сомневаться.

 – Это не настоящее пари, – сказал он, – ставка – поцелуй.

 – Что? – она подняла голову.

 – Если выиграет рыжий, вы поцелуете меня.

 – Не говорите глупостей.

 – И кому от этого плохо? Это же просто поцелуй. Вы настолько не уверены в своём суждении?

Морщинка появилась между её бровей, когда она попыталась не обращать внимания на его лёгкую насмешку.

 – Ага, – тихо сказал Гарри, – рыжий выиграет, и вы боитесь, что я прав.

 – Чепуха! Ладно, я заключаю пари, – заявила Нелл. – Увидим, кто прав.

Они смотрели, как двое молодых людей неслись к финишу. Гнедой рвался вперёд, сокращая расстояние между собой и другой лошадью длинными мощными движениями.

 – Видите, видите? – Нелл подпрыгивала на сиденье. – Он выигрывает, моя лошадь выигрывает! Вперёд, гнедой!

Гарри подумал, что тоже выигрывает. С поцелуем на кону он в любом случае не мог проиграть.

 – Я выиграла, – ликуя, закричала она. – Моя лошадь победила.

 – Да, – сказал он, притворяясь расстроенным. – И теперь мне придется заплатить проигрыш, – он наклонился вперёд.

Она с беспокойством посмотрела на него:

 – Что вы делаете?

 – Плачу проигрыш, – ответил Гарри и прежде, чем она успела хоть что–то сказать, решительно и властно завладел её ртом. От его поцелуя она почувствовала жар, разливающийся по всему телу. Лошади снаружи, грохот экипажа – весь мир – отошли на второй план. Остался лишь он, его рот, его руки, вкус, запах, чувство. Она растаяла.

Через минуту Нелл поняла, что он отступает. Она села, делая вид, что не она только что чуть не оказалась на нём.

 – У нас есть зрители, – объяснил он, ослепительно улыбаясь, и она заметила, что они въехали в деревушку. Люди на улице смотрели, как они проезжали мимо. Они могли видеть происходящее внутри экипажа благодаря большому окну. Неудивительно, что Гарри прервал поцелуй. Она была рада. Почти.

 – Этот гнедой был очень быстр, – пробормотала Нелл в надежде, что кажется спокойной. Пари на поцелуй почти так же опасно, как пари на деньги. – Интересно, кто его вырастил?

 – Он не такой быстрый, как Клинок, – ответил Гарри. – И у Итена есть двухлетняя кобылка из Зиндарии, которая уже сейчас даст Клинку сто очков вперед. Мы собираемся выставить её на Сент–Леджер Стейкс в Донкастере в следующем году.

Нелл кивнула.

 – Хорошая мысль. Кобылы бегут в это время года лучше, чем летом. Думаю, дело в том, что они меньше отвлекаются.

Он изумленно посмотрел на нее:

– Это верно.

Нелл рассмеялась, увидев выражение его лица:

 – Вы уже забыли, что мои бабушка и дедушка занимались разведением скаковых лошадей? Это и моя мечта тоже. У меня большие надежды на жеребёнка Тоффи, давайте я расскажу. Кстати, вы дали ему имя?

Он улыбнулся:

 – Я назвал его Надежда Фермина.

 – О, – это было так неожиданно трогательно, что Нелл на какое–то время потеряла дар речи. Она бы сама не выбрала лучшего имени. В нём было всё: её надежды на жеребенка, на поместье, и надежды Гарри тоже. Не говоря уже о том, что работники поместья станут получать процент от суммы выигрыша всякий раз, когда жеребёнок будет выигрывать.

 – Это прекрасное имя, – хрипловато ответила она, – просто идеальное.

Гарри посмотрел на неё:

– Как и вы, – и притянул в свои объятия. Деревня уже была позади…

* * *

Дворец Зиндарии

Мисс Джейн Тибторп, для друзей Тибби, приняла около дюжины писем от лакея в ливрее, принесшего их на серебряном подносе, и тихо поблагодарила его.

Она незамедлительно стала перебирать их: красиво оформленные приглашения, переписка на тиснёной писчей бумаге с полотняным переплетением, письма с королевской печатью, записка от герцогини Браганца принцессе Зиндарии Каролине.

 – Прошу, отнесите это принцессе, – попросила она лакея, – это личное и не должно было попасть ко мне.

Она застыла, когда дошла до маленького письма, написанного на обычной писчей бумаге. Её сердце заколотилось быстрее под затянутым лифом простого голубого платья.

Тибби сразу поняла, от кого оно.

Она жила ради этих писем.

 – Это всё, благодарю, – сказала она лакею. Как только он ушёл, она быстро спрятала письмо за корсаж.

Письма Итена она читала в одиночестве. Это были её личные письма. И её чувства.

Она вернулась к прерванному занятию, методично разбирая горы переписки, пока не закончила свою работу.

К тому времени было уже далеко за полдень. Калли обычно в это время устраивала чаепитие с пирожными, соблюдая английскую традицию. Она делала это как для себя, так и для Тибби, так что чтение письма пришлось отложить ещё на некоторое время.

Тибби выпила чай, откусила кусочек пирожного и старалась поддерживать беседу. К счастью, во дворец прибыли гости, и Калли была слишком занята, чтобы заметить рассеянность подруги. Как только чаепитие закончилось, Тибби попросила позволения уйти и вышла в сад.

Снаружи было свежо и холодно, и она знала, что тут её никто не потревожит. Вечерело – оставался всего лишь час до заката, – дни быстро становились короче, но если бы она пошла в свою комнату, чтобы прочесть письмо, то кто–нибудь обязательно бы её побеспокоил. Она не хотела, чтобы ее прерывали во время чтения одного из посланий Итена.