Невзоров шел на все. Его герои вызывали у зрителей шок. В рубрике «Дикое поле» он создал целую галерею сюжетов, где действующими лицами выступали людоеды. Их гастрономическое влечение к людям было сопоставимо лишь с влечением ведущего к людоедам. Герои сюжетов готовили из человечины наваристые супы в то время, как репортер демонстрировал эти деликатесы в своих документальных видеоклипах ужасов. /И герои, и автор были гурманами/. Все это подавалось как обличение правящего режима.

«Всякая журналистская работа, – уточнил Невзоров в другом интервью /для «Общей газеты»/, – на мой взгляд, есть торговля своей репутацией и своим имиджем». Добившись успеха на этом пути в своих программах «Паноптикум», «Дикое поле» и «Дни», Невзоров на время исчез с экрана. Оставив телекарьеру, он, по его признанию, зарабатывал консультациями. «От прошлых времен у меня сохранились уникальные способности к организации политических провокаций, употреблению чистой клеветы, клеветы с примесью относительной правды, разработки ударов по определенным персонам».

Циничная откровенность делала ему честь и к тому же отлично способствовала завоеванному им имиджу.

Именно Невзорову принадлежала и наиболее точная характеристика Сергея Доренко. которого он когда-то сам рекомендовал: «Он восхитительный конферансье своего личного политического театрика. Основная проблема журналистики ведь заключается не в том, чтобы не продаваться, а в том, чтобы маскировать продажу. Он первый, кто демаскировался... Я вижу в этом некий новый стиль, новое слово жанра. И нужно аплодировать тому, кто первым использовал жанр открытой продажи».

Ученик превзошел учителя.

К профессии документалиста ни тот, ни другой прямого отношения не имели, поскольку каждого из них интересовала не столько «журналистика во мне», сколько «я в журналистике». Один в свое время даровито имитировал рискового репортера, пока не выбился в комментаторы, другой пришел к комментатору, решительно распрощавшись с амплуа благопристойного диктора.

Но желающих следовать этим путем оказалось немало. Слово «компромат», как до этого «расчлененка», удивительно быстро вошло в повседневную практику. /«Предавший и продавшийся один раз - будет это делать вечно, – предупреждал в начале 98 года публицист «Московских новостей» Александр Жилин /«Четвертая власть», 8.11.98/. – Впереди новые выборы... И вас всех, ребята, те же хозяева позовут и точно также покажут вам цели, и точно также вместо патронов выдадут баксы, и вы будете отстреливать конкурентов»/.

Очень скоро ругать Доренко в ангажированности за его субботние выпуски «Времени» стало дежурным тоном. Тот объяснял своим критикам, что воспринимает телевидение как «большой и страшный интеллигентский гадюшник». Ситуация усугублялась еще и тем, что под шапкой «Времени» его личная точка зрения приобретала статус официальности. В ответ на обвинение об отходе от чистой журналистики, Доренко возражал: да, он знает, что новости не вправе выражать точку зрения ведущего, которую должен составить сам зритель. Но Россия страшно эмоциональная страна, и если вы преподносите что-то стерильно, то это скучно. «Я делаю передачу так, что люди должны меня любить или любить ненавидеть. Некоторые меня любят, некоторые любят меня ненавидеть. Но они любят меня ненавидеть каждую субботу».

Справедливость последнего убеждения подтвердилась, как только ведущий на время был снова отстранен от эфира. «А без Доренко скучно», – отреагировала «Комсомольская правда». «Когда его убрали, стало ясно, какая огромная пустота образовалась на его месте», – согласилась «Новая газета».

Пустота просуществовала недолго. С приближением предвыборной кампании ее заполнила новая рубрика – «Авторская программа Сергея Доренко».

Технология атаки

Журналисты, освободившие себя от необходимости отвечать за достоверность сообщаемых ими фактов и давать соперникам равное право голоса, вели эфирные схватки под знаменами олигархов. Для достижения цели использовались любые средства. Михаил Леонтьев, не стеснявшийся в выражениях по адресу Березовского, когда работал на лужковском ТВ-Центре, развернул орудия в обратную сторону, как только оказался на ОРТ, и добавил язвительности в оценках: «Московская система – это крысятник такой. А Юрий Михайлович – это председатель крысятника. Кадровая политика осуществляется путем слабо регулируемого загрыза».

Запретить каналам долбать друг друга никто не может, признавался в «Известиях» Николай Сванидзе. «У нас нет технологии защиты, есть только технология атаки... Дайте мне любой объект – и я из него сделаю просто кашу».

Для начала Доренко обвинил Лужкова в покупке жеребца в Германии за 30 тысяч долларов и в приобретении роскошного особняка в Карловых Варах. Затем изобличил беззаконные акции – о переводах мэрией огромных сумм на счета в иностранных банках и о будто бы полученных Лужковым участках земли в Испании взамен установленного /за наш государственный счет, разумеется/ памятника Церетели.

За эксклюзивными интервью Доренко вылетал в Германию и Испанию, где заодно «обнаружил» шикарные дома и участки, принадлежащие отечественным олигархам /соперникам Березовского/, куда его отказалась впустить охрана. /Газеты тут же сообщили, что еще недавно он сам гостил с семьей у тех же олигархов в упомянутом доме, где ему был предоставлен «БМВ» и личный повар/.

Но как вскоре выяснилось, все это была лишь артиллерийская подготовка перед генеральным ударом.

Подтасовки, нелепицы, алогизм, мания величия, блеф – такими оценками награждала его выступления пресса. И в то же время астрономически росли рейтинги популярности. «В нашей субботне-воскресной телеаналитике информации – ноль, доказательств – никаких, а давление на слабую и неустойчивую психику обывателя – сверх всякой меры». «Почему Доренке можно, а мне нет? – восклицала Е.Рыковцева /«Московские новости»/. – Да потому, что и меня и мою газету на следующий день легко разоблачат... «Бред, халтура, демагогия!»... Потому что выгонят с работы за профнепригодность. А вот Доренко не выгоняют...».

Его называли информационным шантажистом и киллером, обвиняли в персональном садизме, присущему скверному ребенку, который с наслаждением отрывает лапки лягушечке и рубит по кусочкам хвостик кошечке. Требовали психиатрической экспертизы. «Мой профессиональный диагноз? Доренко абсолютно здоровый негодяй», – заверила академик и врач-психолог. – Здесь речь идет не о патологии, а о нравственности». /«Уже доказано, что современный журналист имеет право быть подлецом, – предостерегал в свое время Леонид Жуховицкий в «Пресс-клубе» на встрече, посвященной феномену Доренко /27.04.98/. – Теперь пытаются доказать, что современный журналист не может не быть подлецом»/.

«Я лично пишу о нем в последний раз, – не выдержала доренковских выступлений И.Петровская. – И пишущих коллег призываю из санитарно-гигиенических соображений эту фамилию в своих обзорах не упоминать... Отныне о его программе – как о покойнике: или ничего, или хорошо. Но последнее будет означать, что меня пытали».

Диссонансом прозвучало лишь мнение Березовского. «Я просто восхищаюсь программой Сергея Доренко», – заявил он «Новой газете», объяснив, что экстремизм – это такая типичная особенность русской натуры.

Появление подобной программы на ОРТ вполне отвечало представлениям руководства канала, уверенного, что средство коммуникации – это в первую очередь средство манипуляции. «Объективная аналитика не существует и не может существовать, – утверждал генеральный директор К.Эрнст за два года до этих событий, когда был еще генеральным продюсером. – Аналитика на ТВ – это всего лишь игра, а не реальность. И вопрос в том, кто лучше и искуснее в такой игре преуспел».

Никакой ответственности за выступления Доренко канал не несет, – в свою очередь уверяла корреспондента газеты «Мир за неделю» руководитель Дирекции информационных программ Татьяна Кошкарева. Его рубрика, объясняла она, не информационный выпуск – это авторская программа. А единственное отличие журналиста от Художника с большой буквы заключается в том, что он имеет дело с фактами.