— А что у меня не так?

— Я неправильно выразился. Сказал — им не нравится. Конечно, это не верно. Дело в том, что книги не вызывают у начальников никаких чувств, нельзя даже сказать, что они оставляют их равнодушными. Равнодушие — это ведь тоже чувство? А с начальниками все не так. Они просто не замечают литераторов. В упор не видят. Как бы это понятнее объяснить, с чем бы сравнить? Ну, например. Вы идете по улице, под забором приблудная собака чешет за ухом. Разве вас заинтересует это событие? Нет, скорее всего вы на собаку просто не обратите внимания. А потом к вам придут чужие люди и начнут настойчиво требовать, чтобы возле вашего дома была выделена специальная площадка для нужд чешущих за ухом собак. Вы, естественно, вспомните собачку под забором, вас передернет, и вы скажете: «Нет». И выразите сомнение в необходимости выделения для вышеозначенной цели городских площадей, где бы они не располагались. А теперь замените слово «собака» на слово «писатель», а слова «чесать за ухом» на «публикацию книг». И вы получите точное представление о том, как начальники относятся к литературе.

— Может быть, им нужны деньги?

— Вы предлагаете дать взятку?

— Взятку? Да, взятку. Именно.

— Видите ли, Иван, начальникам не нужны деньги, тем более в тех размерах, которые мы с вами можем им предложить. У них есть деньги, у них много денег.

— Ну почему обязательно деньги? А борзые щенки?

— Бартер? А что — это мысль! Надо будет разузнать, что начальники берут.

— Вы видели начальников?

— Нет. И более того, не знаю людей, которые бы их видели. Однако я два раза общался с их представителями. Эти — обычные люди. Впрочем, мне показалось, что и они начальников не видели. Получают приказы, исполняют, но в дом их не пускают.

— Странно, правда?

— Еще бы!

— И все-таки, когда вы в следующий раз встретитесь с представителями, спросите их про борзых щенков.

— Обязательно. Это вы хорошо придумали.

— Позвоните, если что-нибудь узнаете.

— Обязательно. А вы отыщите свой рассказ, — Пермяков сверился с текстом, — «Нуль-каюк», хорошо?

Я пообещал. Мне самому этот рассказ всегда нравился.

Дома меня ожидал неприятный сюрприз. Да что там — сюрприз, я получил по морде. На столе лежала записка.

«Иван! Ты замечательный честный человек. Я уверена, что ты меня поймешь. Не хочу делать тебе больно, но у меня нет выбора. Так получилось, что я должна уйти. Я ухожу от тебя вовсе не потому, что разлюбила тебя. Нет, мои чувства к тебе не изменились. Но есть вещи сильнее наших чувств. Ты и сам знаешь, что иногда у человека нет права выбора. Вот и у меня сейчас нет права выбирать. От меня ничего не зависит. Я даже не уверена, что виновата перед тобой. Не могу всего рассказать, да и вряд ли у меня получится. Знаешь, я сама пока еще ничего толком не понимаю. Я встретилась с твоим отцом. Он великий. Он потрясающий. Он рассказал мне... Неважно, что он мне рассказал, важно, что я поверила. Мы, наверное, больше не увидимся. Мне кажется, что так будет лучше. Ничего у нас с тобой не получится. Не забывай меня. Анна».

Бред какой-то. Я должен поверить, что жена бросила меня. Ага, сейчас все брошу и поверю. Бред и чушь. Посидел, отдышался, подумал. Перечитал записку. Это было так не похоже на Анну. Перечитал еще два раза. Абсурд, не такой я дурак, чтобы поверить в подобную бредятину! Если бы Анна нашла себе другого человека, она бы сказала об этом прямо. Не написала, а сказала. И обязательно бы посмотрела мне в глаза, чтобы удостовериться, что я понял правильно. А если учесть, что в записке используется лексика, мягко говоря, не свойственная Анне, доверия этому документу нет. Я с пристрастием перечитал: «От меня ничего не зависит... Я не уверена... Ничего не понимаю... У меня нет права выбирать».

Никогда не слышал от Анны ничего подобного. Эти выражения ей не свойственны. Она их прежде не использовала. Значит, она была ВЫНУЖДЕНА так написать. Под воздействием обстоятельств. Или конкретных людей. «Не забывай меня». Это что такое? Могла Анна так написать? Сомневаюсь. Значит, похищение?

Вот тут я загрустил по-настоящему. От меня ушла любимая женщина, а я оказался полным дураком, неспособным принять этот простой факт. Конечно, как могли бросить такого талантливого и замечательного человека, как я. И вот, судорожно ищу отговорки, провожу тщательный анализ текста, не верю очевидному, надеюсь на чудо. Глупо. А разве глупость может помочь?

Меня накрыла волна странного оцепенения. К такому состоянию обычно приводит укол обезболивающего, который зубной врач делает пациенту, оберегая его от страданий. Мои чувства заморозились сами собой. Хотелось закрыть глаза, досчитать до тридцати, открыть их и увидеть улыбающуюся Анну. Ничего другого.

Как-то это получилось не по-человечески. Не ожидал, что окажусь настолько бессердечным. В голове вертелось одно — насильно мил не будешь. А ведь этот посыл — чистая философия, не затрагивающая чувств, разве нет?

Почему Анна написала про отца? Не хватало еще отца сюда приплетать! Я понял, что дальнейшие размышления о выходке Анны, быстро доведут меня до истерики. Необходимо было немедленно очистить голову. Например, немного поработать.

Пермяков просил отыскать для него рассказ. Вот этим и следовало заняться.

Рассказ «Нуль-каюк» был написан несколько лет тому назад. В то время, мы с приятелем любили обсуждать проблемы реализации нуль-транспортировки. Казалось бы, что тут интересного — раз и мгновенно перенеслись из одной точки пространства в другую. Проблема представляется сугубо технической. Однако стоит капнуть чуть глубже и понимаешь, что речь должна идти о большом количестве фундаментальных физических понятий: о природе пространства и времени, о параллельных мирах, о способности человека использовать вновь открывающиеся фантастические возможности.

Вероятная многомерность человеческого существа — вот что нас волновало в первую очередь. Я был склонен видеть в реализации нуль-траспортировки одни положительные стороны: покоритель пространства и времени автоматически, так я тогда думал, обретал новую нравственную основу, которая делала впредь невозможными корысть, жестокость, зависть, подлость и прочие человеческие пороки. Но приятель сумел придумать ситуацию, в которой нуль-транспортировка приводила к весьма негативному результату для развития цивилизации. Сюжет показался мне надуманным, но вполне пригодным для фантастического рассказа, оставалось придать ему литературную форму, что я и сделал.

В компьютере, к великому моему удивлению, рассказа не оказалось. Здравствуйте, приехали. Запустил поиск — не помогло. Файла с рассказом больше не существовало. Чудеса да и только. Странно, обычно я стараюсь не удалять файлы без причины. Тем более, когда речь идет о моих собственных текстах. Я вспомнил, что посылал рассказ знакомым. Проверил отправленную почту, письма отыскались, но прикрепленных файлов там не оказалось. Мистика. Ну, правильно, в свое время я удивился, что рассказ оставил моих друзей настолько равнодушными, что никто из них не удосужился ответить. Я, естественно, ожидал, что получу в ответ короткие рецензии. Прочитали, понравилось — не понравилось, переделать то-то, добавить то-то... Но народ промолчал. И вот загадка разрешилась — просто я забыл прикрепить текст к письмам. Смешно. Нужно быть аккуратнее.

Не могу сказать, что я расстроился. Вряд ли соберусь восстанавливать рассказ, даже если он окончательно пропадет. Впрочем, исчезнуть совсем ему будет затруднительно, поскольку я о нем помню, а теперь выясняется, что не только я. А ведь настоящая жизнь рассказа в том и заключается, что его помнят. Два человека или два миллиона — это уже не важно. Бывает и по-другому — тираж пятьдесят тысяч, люди читают, а на следующий день и не помнят, о чем там речь.

Совсем другая история вышла с рассказом «Нуль-каюк», печатать его отказались, а вот надо же, прошло немного времени и он кому-то понадобился, сгодился для каких-то неведомых мне нужд. Но уж видно такая у него судьба — не быть напечатанным. Я уже хотел позвонить Пермякову и, попросив прощения, признаться, что потерял рассказ, но вовремя вспомнил, что на даче у меня наверняка осталась распечатка. Значит, мне туда дорога...