– Да.

– А кто подал жалобу?

– Его подружка, – ответил помощник шерифа.

Я смутно помнил эту женщину. Какая-то брюнетка в выцветших зеленых лохмотьях. С резким голосом. Она тоже тогда советовала своему Тони прикончить меня.

Я сунул в рот сигарету и зажег спичку о голую стену.

– Ну, что скажете? – спросил меня шериф Купер.

– Что теперь будет?

– Сперва нужно поговорить с судьей, – ответил он.

3

Судью звали Фаррелл. Купер вынужден был оторвать его от игры в покер в задней комнате "Элк-клуба". Он провел предварительное следствие в бюро шерифа, находящемся в тюрьме Палм-Гроув.

– В чем будут выражаться ваши оправдания, моряк? – поинтересовался он.

– Вынужден был обороняться, – ответил я. – Он бросился на меня с дубинкой. Вот и пришлось принять соответствующие меры.

– Это произошло во время игры?

– Да.

Фаррелл выстрелил табачным соком в окно, целясь в ствол пальмы.

– А как у вас обстоит дело со свидетелями, моряк? Кто-нибудь видел, как он вытащил дубинку?

– Два фермера из Авокадо и несколько инженеров-строителей, которые как раз вернулись из Гуама, – сказал я. – Возможно, также и бармен, хотя он с нами и не играл.

– Вы знаете имена или можете сообщить, где шериф Купер может их найти?

Я покачал головой.

– Нет, бармена звали Джерри. Но об остальных я не имею ни малейшего представления. Просто случайно встретил их в баре.

Судья посмотрел на шерифа.

– Нельсон выкидывал какие-нибудь штучки? – спросил он у него.

– Нет, он вел себя совершенно нормально.

Фаррелл снова посмотрел на меня.

– Мне очень жаль, Нельсон, что все так получилось, – сказал он, и голос его был таким, словно он действительно сожалел о случившемся. – У нас были неприятности с Тони и раньше. Но закон не дает мне другого выбора. До слушания дела я могу отпустить вас только под залог. Этот залог равняется пятистам долларов.

Я спросил у шерифа Купера, могу ли я позвонить в "Пурпурный попугай". Он ответил утвердительно. На другом конце провода трубку снял обрюзгший бармен.

– "Пурпурный попугай". Мотель-бар. У аппарата Уэлли.

Я спросил его, вернулась ли из Сан-Диего мисс Мейсон.

– Нет, пока еще нет, – прохрипел он.

Я сказал:

– Послушайте, когда она вернется...

– Да?

– Передайте ей, что я очень сожалею о случившемся прошлой ночью, и попросите ее сделать мне последнее одолжение...

– Какое именно? – невозмутимо спросил бармен.

– Попросите ее, после расчета за услуги, прислать мне мои деньги в тюрьму Палм Гроув. Меня могут освободить отсюда только под залог в пятьсот долларов.

– По какому поводу?

– За то, что я слишком сильно приложил свою руку к одному парню.

– Я передам ей ваши слова, – буркнул он и повесил трубку.

Помощника шерифа звали Харрис. Он провел меня в одну из каморок и оставил наедине с двумя пустыми ящиками из-под кока-колы, конфискованным игральным автоматом и всякой другой мелочью.

По непонятным причинам я был антипатичен Харрису. Он ухмыльнулся, глядя на меня из-за решетки.

– Надеюсь, что вы не задержитесь у нас, Нельсон. Пробудете, скажем, не более двух-трех месяцев. А Тони к этому времени придет в себя.

– Чего это вы так взъелись на меня? Участвуете в обороте? Или он связан с вашей женой какими-нибудь узами?

Он покраснел и хотел было снова открыть дверь, но потом передумал и удалился по коридору.

Шерстяное одеяло на нарах показалось мне слишком неприглядным. Я поставил один из ящиков стоймя и уселся на него спиной к стене. Головная боль прошла, и я чувствовал себя прекрасно. Не исключалось, что Корлисс сама привезет деньги в тюрьму. Во всяком случае, я надеялся на это. Я хотел за все ее поблагодарить и извиниться за свое поведение.

Но хватит этой комедии! Разумеется, я бы извинился перед ней и поблагодарил за все то, что она для меня сделала. Но прежде всего я хотел вновь увидеть ее. Насколько я ее понял, это была не женщина, а настоящее волшебство.

Правда, если учесть, как я вел себя, она скорее пошлет в тюрьму кого-нибудь из своих служащих.

В этой каморке я уже не мог чувствовать запах моря. До меня доносились только запахи пыли, дезинфекционных веществ и сигары, которую курил шериф Купер.

Я, как говорится, снова попал в родную стихию – тюремную камеру. И в каких только камерах я не побывал! В Мексике, в Индии, в Китае. И везде – за нарушение общественного порядка, за истории с женщинами, за пьянство. Пришло время остепениться, где-нибудь осесть и пересмотреть свои взгляды на жизнь. Это я уже решил твердо. Когда я выберусь из этой истории, я прямо отправлюсь домой, в Хиббинг, не позволив себе выпить ни рюмки. Куплю ферму, отличную ферму. Женюсь на местной красотке и заведу семью.

Я закурил сигарету и задумался. Мне уже исполнилось тридцать три. Зеленым юнцом назвать меня уже было нельзя. Пробовал участвовать в различных авантюрах, но ничего не добился. В Африке охотился за бриллиантами и чуть не угодил под автоматную очередь. Я мог быть капитаном судна любого тоннажа, а кто я на самом деле? И куда это все меня привело? В тюремную камеру провинциального городка. Хорошо еще, что у меня были деньги. А таких девчонок, как эта маленькая блондинка, найдется всего одна на тысячу. Без нее я бы наверняка очутился в канаве и без денег.

Среди мелочи в кармане я нашел две монеты по четверти долларов. Я сунул одну из них в щель игрального автомата и потянул за рычаг. Появились две сливы и лимон. Не везет тебе, матрос!

Я откинулся на своем ящике и начал думать о Корлисс.

"Мне хотелось бы быть такой, за какую ты меня принимаешь", – сказала она тогда, сказала со слезами на глазах. "Но без любви я не могу этого сделать".

Любовь? Я достаточно много познал любви. И тем не менее я был уверен, что я не был ей безразличен. Совсем не был. При этом воспоминании меня даже бросило в жар. Я хотел обладать этой женщиной. Хорошо, она владелица мотеля, ну и что из этого?

Я встал и зашагал по комнате. Два шага туда, два обратно. А мысли мои были далеко от этой камеры.

"Без любви я не могу..." Чтобы окончательно не потерять рассудок, я опустил в щель автомата вторую монетку и со всей силой дернул за рычаг. Касса автомата защелкала. Вскоре на световом табло зажглась сумма выигрыша, и автомат выплюнул словно серебряным дождем кучу пятидесятицентовиков. Приблизительно долларов на сорок – пятьдесят.

Из кабинета донесся смех Купера.

– Это типично для моряка!

Харрис прошипел:

– Черт бы его побрал!

В коридоре послышались его шаги. Прижав лицо к решетке, он хмуро посмотрел на меня.

– Эй вы, послушайте! Этого делать не разрешается.

– Так же, как и нарушать супружескую верность? – ответил я. – Тогда тоже получается нечто подобное этому.

Я все еще подбирал с пола монетки, когда на довольно большой скорости к тюрьме подъехала машина и остановилась перед входом. Мгновением позже по бетону зацокали туфли на высоких каблучках. Я уже понял, кто это был, еще до того, как она успела раскрыть рот.

– Прошу прощения, – обратилась она к шерифу Куперу, – но нельзя ли поговорить с мистером Нельсоном? Я привезла деньги под залог, которые с него требуют.

Я сунул Харрису пригоршню монет, которые успел собрать с пола.

– За ваши труды, малыш.

Он выдавил из себя какое-то проклятие. Нас все еще разделяла решетка.

Каблучки Корлисс застучали по коридору. В действительности она оказалась еще прекраснее, чем сохранилась в моих воспоминаниях. Теперь на ней был желтый спортивный костюм. На голых ногах – желтые сандалии, гармонирующие с костюмом, волосы украшала белая гардения, а на лице – улыбка, предназначенная для меня.

– Хэлло! – приветствовала она меня.

– Хэлло! – ответил я. – Кажется, что, как только я исчезаю с вашего поля зрения, так сразу попадаю в неприятности.