Этот вопрос я задавал многим специалистам, но обоснованного ответа так и не получил. Выдвигались разные версии.

- Возможно, это вестовые указатели, - говорили одни. - Но "крестики" расположены в таком беспорядке, что, ориентируясь по ним, заблудишься. И потом, они не привязаны к дорогам.

Другие считали, что это знаки принадлежности земельных угодий людям, которые там жили. Но чем тогда объяснить наличие сразу шести "крестиков" на островке площадью 50 х 20 метров, который расположен в устье безымянного ручейка, впадающего в Вайда-губу? Какой был смысл делить этот "пяточок" на угодья, даже при том, что он густо порос сочной травой?

Любопытно, что все надписи на камнях выполнены не абы как, а красиво. Имеют одинаковый шрифт и размеры. Самое большое из нанесенных на камнях чисел - "269".

Время сохранило в Вайда-Губе некоторые постройки конца XIX века. Это фундамент жиротопни, расположенный рядом с подразделением моряков. Дом финнов поблизости от гидрометеостанции. Мы его неоднократно обследовали. На чердаке обнаружили большое количество газет 1920-1930 годов. На одной из досок дверной обшивки сохранилась запись карандашом, что она куплена в Петсамо.

Один из камней с таинственными надписями

Возле современного маяка о былом напоминают фундаменты, а чуть дальше в сторону губы Волоковой хорошо сохранились развалины домов.

Человек, проживший десять лет в Вайда-Губе, считается нынче аборигеном. Из-за этого в поселке плохо сохраняются всевозможные истории. Но, будучи в гостях у Леонида Азикова, я все же записал несколько рассказов. На огонек пришли весельчак Вячеслав Кузнецов и говорящий с оттенком таинственности Петр Сименков. И вот что я услышал.

- В период, когда Рыбачий был густо заселен военными, хорошо обеспечен техникой и средствами связи, несколько моряков поехали на вездеходе в Цып-Наволок, -рассказывает Сименков, пощипывая пальцами усы. - Дело было ближе к Новому году. Погостили и 29 декабря тронулись обратно. Погода в конце декабря известно какая - снег и темень сплошная. Где-то на участке между Зубовкой и Скорбеевкой вездеход влетел в озеро и стал тонуть, да так быстро, что три мичмана и два матроса еле успели выскочить. На улице метель, мороз, ориентиров никаких. Стали искать дорогу. Ходили несколько часов, пока не потерялся один из мичманов. Остальные долго его искали и случайно увидели далекие огоньки. Обрадовались и повернули на свет. Шли около двух часов. Огни то появлялись, то пропадали за сопками и снежными зарядами. И вдруг перед моряками показалась вода. Оказывается, за поселок они приняли огни находящейся в море подводной лодки. Представляешь ситуацию?

Петр закурил очередную сигарету. Глаза его блестели, как будто он сам был участником той трагической истории.

- Сил двигаться дальше ни у кого нет. Пошарили по карманам - нашли подмокшие спички. Но ведь нужны еще и дрова. Насобирали плавника, помяли его камнями и кое-как разожгли костер. Сырое дерево, сам знаешь, как горит.

В общем, маялись они, горемычные, маялись, а холод не тетка, с ним не договоришься. Давай жечь сапоги: они промокшие, все равно не греют.

Так продолжалось шесть часов. Сапоги подходят к концу, а от костра босиком не отойдешь. Жечь больше нечего. Короче, кранты, замерзают ребята. И что ты думаешь?

Петя хлопнул меня по коленке и сделал минутную паузу, полностью посвятив ее сигарете.

- Да не томи ты мужика, - вступился Кузнецов. - Доскажи, потом будешь дымить своей "Примой".

- Да кто томит? В горле у меня запершило, - прокашлялся в подтверждение Петр и продолжил:

- Ну короче, конец мужикам, и тут с моря шлюпка показалась. А они смотрят и думают, что это им кажется. Со шлюпки кричат, а мужики не отвечают, думают, что уже на том свете.

Так их, молчаливых, и погрузили в шлюпку. А ведь повезло морякам. Оказывается, их костерок заметили с подводной лодки. Поняли, что дело неладно, и отправили спасательную группу.

На лодке потерпевших доставили в Североморск, в госпиталь. А тот, который отбился от основной группы, поплутал по тундре и вышел на Скорбеевку.

- Что-то мы все о трагичном, может, веселое вспомним, - заметил Кузнецов.

- Да что веселое, веселое, - зачастил Азиков. - Какое веселье, когда техника ломается, дороги размываются, водопровод замерзает...

Если Леонид начинает говорить, то останавливать его бесполезно. За десять лет службы в Вайда-Губе он досыта намаялся, пытаясь решить многие здешние проблемы.

- Вспомните, как погибли строители, - продолжает он. -Это был девяносто первый год. Уже не помню: или ранняя весна, или поздняя осень. Короче, холодно.

Ну и вот. Едут из Озерко в Вайда-Губу два солдата на ЗИЛе. После поворота на Скорбеевку есть участок дороги, который идет по дну моря. Если, конечно, попадешь в отлив. Ребята попали как раз под начало прилива. Проехали половину пути, и машина заглохла. Карбюратор водой залило. Крутили, крутили - ни в какую. Берег рядом, но вокруг вода морская, а на берегу снег. Между тем вода прибывает и прибывает. Стало заливать кабину. Один парень вылез на капот, второй остался в кабине, которая потом и стала для него могилой.

Тут счастье вроде бы улыбнулось попавшим в беду: со стороны Вайды подъехала машина. Проезжающие попытались добраться до солдат - море не пускает. А ЗИЛ уже волнами качать стало. Подъехавшие видят, как мечется по верху кабины солдат, а помочь не могут...

Страшная смерть. Потом приехали родители погибших. На мыску, где их море взяло, поставили памятный знак.

В комнате воцарилась тишина, и я подумал: а ведь прав Кузнецов, что-то мы все о мрачном. Словно угадав мои мысли, Слава сказал:

- Можно, конечно, еще вспомнить про торпедолова, который принял огни маяка за огни впереди идущего судна и на полном ходу врезался в мыс Немецкий. Это было бы смешно, если бы не было так грустно, но лучше я вам поведаю быль, которую мне рассказал один знакомый.

В Вайда-Губе была одна медсестра с фигурой гитары. Стоит ей пройти по поселку, как у мужиков после этого шеи неделю болят. Барышня строгая и недоступного нрава.

К ней все так и этак. Мимо трапа - и все тут.

И вот один сообразительный прапорщик что придумал? На рыбалке наловили окуней. Разделали их для ухи. Прапорщик один глаз из окуня вынул, на ладошку приладил - и в лазарет. Ломится в дверь. Ладошку с глазом к щеке прислонил.

Медсестра открывает:

- Что с вами, товарищ прапорщик? Тот мычит что-то несвязное.

- Да вы не волнуйтесь. Смелее, пожалуйста, уберите руку. Прапорщик убрал. Показывает ладонь.

Красавица метнула свой строгий взгляд на руку и тут же свалилась в обморок. Прапорщик струхнул - и деру. Впопыхах рыбий глаз уронил на медсестру. А та лежит в обмороке, ничего не знает.

Тут как раз помполит пришел. Видит, медсестра лежит, наклонился к ней, а глаз окуня как раз на закрытом глазу дамы! Помполиту для обморока этого хватило.

- Ну и чем кончилось? - торопит рассказчика Азиков.

- Свадьбой.

- Что, прапорщик женился на медсестре? - теперь уже любопытствует Азиков.

- Нет, помполит. Они одновременно от обморока очнулись.

Такая вот Вайда-Губа. Вчера. Сегодня... Какой она будет завтра?