— Где ты, мальчик? Вернись к нам. Спокойно, спокойно. Расслабься. Опусти пистолет, брось его.

Однако тонкие пальцы юноши все еще крепко сжимали рукоятку пистолета. Дейв тихо выругался, не сомневаясь, что имеет дело с наркоманом. Некоторых из них удается запугать, головы у них словно засорившаяся канализация, ожидающая прихода водопроводчика. Но это был особенно тяжелый случай.

— Полегче, мальчик, полегче, — протяжно приговаривал Дейв, — не волнуйся. Осторожно положи пистолет. Ничего не случится, если ты сделаешь все как надо. Давай.

Парень с шумом выдохнул и вздрогнул, испугавшись звука собственного дыхания. Дейв понял, что парень не дышал с того момента, как он вошел.

— Не стреляй, — сказал мальчик.

Это был хороший знак. По крайней мере парень осознал, что его жизнь в опасности. Дейв не знал, как парень собирается выпутываться из этой ситуации, но умирать он явно не хотел. Внезапно пистолет в руке молодого человека дрогнул и слегка повернулся. Теперь оружие было направлено на туалетный столик, и Дейву представилась возможность выстрелить в парня, прежде чем тот повернется и спустит курок. Другой полицейский непременно так бы поступил и был бы оправдан судом, но Дейва не зря прозвали Матерью Терезой.

— Опусти пистолет, сынок. Сейчас же.

Юноша наконец послушался Дейва.

Дейв сделал шаг вперед и ногой отбросил оружие. Маленький итальянский пистолет ударился о стенку и негромко выстрелил. Пуля попала в штукатурку. Дейв понял, что этот пистолет мог выстрелить при самом слабом нажиме на курок.

— Господи, — прошептал он.

Юноша искоса взглянул на Дейва и, увидев на его лице ярость, съежился от страха, очевидно ожидая немедленного наказания, как ребенок, случайно опрокинувший на стол чашку кофе. Он ойкнул и закрыл лицо руками.

Дейв обливался потом, его руки стали липкими, но постепенно он почувствовал облегчение. Ему удалось не убить, тем более такого юнца. По понятиям Дейва, не было худшего преступления, чем убийство ребенка.

— К стене, — рявкнул он.

— Она заставила меня, — закричал парень. — Она сама заставила меня!

— К стене!

На этот раз парень послушался, повернулся лицом к стене и заплакал. Ванесса пришла ему на помощь; слова так и лились из нее:

— Он прав, Дейв, я просила его мне помочь. Ты помнишь, мы говорили об этом, и ты не захотел мне помочь, поэтому я решила попросить другого.

— О чем ты? — резко спросил Дейв.

— Мы же говорили об этом, Дейв. Один из нас должен умереть, чтобы попасть к повелителям ангела, и это должна быть я. Иначе ангела не остановить.

Мальчишка обернулся и посмотрел на них. По его лицу текли слезы.

— Вы психи, — закричал он, — оба. Сумасшедшие ублюдки! Что вы со мной сделаете?

Дейв слегка толкнул его в спину.

— Убирайся. Увижу тебя еще раз — ноги переломаю. Ты понял?

Парень вопросительно взглянул на Ванессу, очевидно не веря, что его отпускают.

— Иди, Джой, — сказала она.

Джою не нужно было повторять в третий раз, он выскочил из спальни, словно кролик, за которым гонятся собаки. Потом хлопнула дверь; судя по звукам шагов, парень бежал через три ступеньки.

В комнате воцарилось молчание. Потом Дейв убрал свой пистолет и покачал головой. Он сердился на Ванессу не только потому, что она пыталась покончить с собой, но и потому, что хотела использовать для этого мальчишку. Сейчас не время ее ругать. Она устала и измучилась. Неотвратимость смерти ушла, но возвращение к жизни было мучительным: замедленное сердцебиение сменило бешеной болезненной пульсацией, голова горела.

— Ванесса, — вздохнул Дейв, — почему ты хотела себя убить?

— Потому что…

— Нет, почему именно? Почему на самом деле?

Она упала на кровать, уставилась в потолок и бессвязно забормотала.

— Я не знаю, да, я знаю, я была с тобой счастлива, но это не может долго продолжаться, так не бывает, это всегда проходит, смотри, — она обнажила локоть, — я даже перестала себя прижигать, ты меня излечил, я больше не поджигаю кровати, даже не гашу о себя окурки, ты единственный, с кем я могу заниматься любовью, не наказывая себя, и это странно, потому что ты во многом похож на моего отца, но не думай, что это было поводом к сближению, что все напоминающее о нем делает меня еще хуже, это не так, может быть, потому, что он уже умер, сгорел заживо, а такого ведь ни с кем не бывает дважды, я не знаю, я только знаю, что счастлива сейчас, и что именно сейчас лучшее время уйти, когда ты на вершине, а не тогда, когда в отчаянии и ненавидишь весь мир…

Дейв прикоснулся к щеке Ванессы.

— Ванесса, я чуть не убил мальчика. Я чуть не пристрелил его.

Она посмотрела ему в глаза.

— Нет, ты не сделал бы этого. Ты на такое не способен. Мать Тереза.

Дейв нахмурился.

— От кого ты услышала это прозвище?

— От Мановича, — улыбнулась Ванесса.

— Значит, от него, — кивнул Дейв. — Может быть, ты и права, но мы отклоняемся от темы. Сейчас главное, что ты собиралась покончить с собой. Сама или с чьей-либо помощью — не имеет значения. Никто не говорит, что мы будем вместе всегда, но прошу тебя, не рви наших отношений. Я получаю от них радость.

— Я действительно… тебе нужна?

— Ты нужна мне больше, чем кто-либо другой на этом свете. Когда управляющий сказал, что у тебя в комнате кто-то есть, я понял, что очень хочу, чтобы ты была со мной — была моей. Ты не представляешь, какие муки ревности я испытал. Я испугался. Я не думал, что отношусь к тем людям, которые могут так ревновать. Мне хотелось убить парня раньше, чем я увидел в его руке пистолет. Когда я все понял, мне стало даже легче. Как в старом анекдоте, я ожидал увидеть нечто худшее, чем сама смерть. Я думал, что вы… в общем, это неважно.

Она слабо улыбнулась и взяла его за руку.

— Можешь не говорить. Я понимаю.

Воображаемая картина возбудила Дейва. Он смутился и хрипло спросил ее, нет ли у нее желания заняться любовью. Она сказала «да», разделась, они нежно и страстно обнимали друг друга, а потом она заплакала. Он понимал, что лучше не спрашивать ее о причине слез, потому что по опыту знал: она сама этого не знает. Дейв просто прижимал ее к себе, пока она не успокоилась. Он давно осознал, что не на все вопросы о человеческих эмоциях существуют ответы. Они лежали в темноте и разговаривали.

— Сегодня сгорел наш участок, — сказал он.

— Знаю, я слышала в новостях.

— Так много наших ребят…

— Знаю, знаю.

— Он совершил ошибку, Ванесса, я чувствую это. Дэнни догадался первый, но я сразу с ним согласился. Ангел переступил границу дозволенного. В здании не было демонов; он спалил его просто для того, чтобы убить меня и Дэнни.

— Ты действительно так думаешь?

— Да. Я надеюсь, это к чему-то приведет… не знаю, может, на него обратят внимание наверху.

— А как же твоя месть? — спросила Ванесса.

— Черт с ней, с местью. Я только хочу, чтобы он убрался отсюда. Пусть его накажут, как у них принято. Надо немедленно прекратить это безумие. Нужно восстановить разрушенное, успокоить людей и начать вылавливать поджигателей, когда уйдет их учитель.

— А как поведут себя демоны? Они будут по-прежнему буйствовать?

— Они уже много лет среди нас, из них только один-два изредка вредят нам. Не забывай, что сейчас они скрываются и стараются не высовываться. Они вроде нацистских преступников, прячущихся в Южной Америке. Они должны хорошо себя вести независимо от того, какими порочными и жестокими были в родных краях. Демоны скрываются не только от ангела, но и от небесного ока.

— Когда ты все это обдумал?

— Сегодня вечером, в церкви. Может быть, кто-то подумал за меня и вложил это мне в голову. Понимаешь?

— Если у тебя еще будет разговор с Иисусом, обязательно расскажи мне о нем.

Он не ответил, потому что не знал, что сказать.