Потом он почувствовал себя лучше и лег в кровать рядом с Ритой. Теперь никто из них не хотел заниматься любовью. Они заняли прежнее положение: она легла к нему спиной, а он обхватил ее рукой — две ложки, сложенные вместе.

Ночью он внезапно покрылся испариной, почувствовав волосы на своем лице, но они оказались человеческими, а не собачьими, и он опять погрузился в беспокойный сон.

16

После работы Дейв отвез Ванессу домой. По дороге он спросил, удается ли ей держать Мановича на расстоянии. Ванесса ответила, что человек он, конечно, мерзкий, но в последнее время по крайней мере к ней не пристает.

— Я обязана время от времени приходить к нему. Тогда он все еще пытается меня запугать, пускает сигарный дым в лицо и использует другие детские трюки, но уже не лазит под юбку.

— Лучше бы он этого не делал, — разозлился Дейв. — Я ему ноги переломаю.

— Мы вдвоем могли бы много чего сделать, но ты его лучше не трогай. Позволь мне самой разобраться с ним. Я знаю, как за себя постоять.

Дейв оставил неприятную тему и не стал рассказывать, как встретился с Мановичем возле ресторана Фокси. Сейчас ему больше всего хотелось заехать к Мановичу домой и опустить его отвратительную рожу в унитаз. Этот человек позорит свою профессию. Дейв поклялся, что, когда Ванесса выйдет из-под надзора, он окончательно расправится с Мановичем. Но пока, как сказала Ванесса, с ним лучше не связываться.

Когда они приехали к Ванессе домой, она приготовила напитки, и разговор был продолжен.

Ванессе хотелось больше слушать Дейва, и он предпочел рассказать ей о своем детстве, а не возвращаться к тому, что они обсуждали в ресторане. Дейв признался, что в детстве регулярно ходил в церковь.

— А я думала, ты был атеистом.

— Наверно, сейчас так оно и есть, но когда-то был верующим.

Они говорили, пока у них не стали слипаться глаза, потом отправились в спальню.

Дейв не любил засыпать обнявшись, так как ему хотелось полностью расслабиться. Но сейчас он не выпускал Ванессу — она могла выскользнуть из кровати и снова отправиться прижигать себя. Поэтому Дейв крепко обнял ее, и та нежно прижалась к нему.

Однако к утру их разделяло расстояние в полметра. Дейв проснулся первым, тихо встал и отправился в ванную, чтобы принять душ раньше, чем проснется Ванесса. Потом он приготовил кофе; он всегда любил пить что-нибудь, одеваясь. Это помогало ему подумать о предстоящем дне и спланировать его по часам.

С двумя чашками кофе Дейв вернулся в спальню. Одну чашку он поставил на столик рядом с кроватью. Ванесса еще спала, укрывшись с головой. Дейв сдернул с нее одеяло и начал было говорить:

— Просыпайся, соня, пора сказать привет…

Но так и не закончил фразу. Его горло сдавил спазм, он в ужасе отступил к окну. На кровати лежал труп, поедаемый червями. Дейв пытался восстановить дыхание, когда Ванесса села и взглянула на него тем, что осталось от ее глаз. Дейва едва не вырвало.

— Дейв, что случилось?

Кожа на ее лице была частично выедена и облеплена червями. Личинки мясных мух кишели в больших язвах на груди и с легкими шлепками падали на постель. Когда Ванесса открыла рот, они посыпались и оттуда.

Дейв уже собрался бежать, когда наваждение исчезло. Тело, еще мгновение назад кишевшее червями, теперь стало безупречно чистым.

— Дейв, — повторила Ванесса, — ты меня напугал.

Дейву потребовалось не меньше минуты, чтобы перевести дух. Он наконец произнес:

— Мне нехорошо. Кажется, я заболел.

— Ты белый, как привидение. Почему ты так на меня смотришь? Я что-нибудь не так сделала?

— Нет, нет. Ничего. Я… смотрел не на тебя. Я смотрел… в пространство. У меня в животе были спазмы, как будто я съел какую-то гадость. Уже все прошло. Теперь все нормально.

Не желая расстраивать Ванессу, Дейв решил не говорить о том, что видел. Наверно, все это ему привиделось, ведь с ней явно ничего не произошло. От этой мысли у него закружилась голова. Что, черт побери, с ним случилось? Наверняка заболел, хотя температуры, кажется, нет.

— Не принесешь ли что-нибудь попить? — попросил он, сидя на краю кровати.

Обеспокоенная, Ванесса пошла на кухню. Ожидая новых превращений, Дейв следил за ней, однако ничего не произошло. Выпив воды, Дейв оделся, Ванесса накинула халат. Выпив еще чашку кофе, Дейв вышел из дома.

По пути он заехал за Дэнни. Тот уселся в машину серьезный и задумчивый, потом очнулся и повернулся к напарнику.

— Мать Тереза, ты плоховато выглядишь.

— Ты тоже, Брат Тук.

Изредка, особенно в плохом настроении, они позволяли себе обращаться друг к другу по прозвищам. Любой другой полицейский за это получил бы по зубам.

— Со мной произошло что-то кошмарное, — сказал Дэнни.

— Со мной тоже, — отозвался Дейв.

— Но не такое ужасное, как со мной.

— Хуже. Как тебе понравится: просыпаюсь в одной постели с женщиной, а в ней копошатся черви.

Дэнни содрогнулся.

— Ванесса? На Ванессе были черви?

— Нет, так мне показалось. Стянул с нее утром одеяло, а под ним корчится вурдалак, покрытый… червями, как в фильмах ужасов. Больше всего на свете ненавижу червей.

— Ты ненавидишь червей? — Глаза у Дэнни расширились. — У тебя к червякам неприязнь, да? Наверно, что-то случилось в детстве, было какое-то потрясение? — он вопросительно поглядел на напарника.

— Да. Нет, не потрясение, но что-то в этом роде. Просто мой старик каждое воскресенье отправлялся на рыбалку. И брал меня с собой. Любой другой ребенок пришел бы в восторг, но я ненавидел эти рыбалки. Я ненавидел их потому, что отец заставлял меня насаживать на крючок червей, этих отвратительных личинок мясных мух. Он держал их в оловянной коробке из-под табака. Бывало, откроет коробку, поднесет ее ко мне и скажет: «Возьми червячка, Дэвид, и насади на крючок. Сегодня, мальчик, будет хороший улов, вот увидишь», а в нескольких сантиметрах от моего лица кишела эта отвратительная масса. Скажу тебе, Дэнни, я тогда в штаны наложил, но не осмелился ничего сказать отцу, иначе он, наверно, отлупил бы меня. Он говорил, что привычка подавляет боязнь и если я буду совать руку в коробку с паразитами и держать ее там, то перестану их бояться.

Дэнни слушал так напряженно, что Дейв даже испугался.

— Что такое? — спросил он.

— Мы влипли, — ответил напарник. — У тебя страх к червям, а я до смерти боюсь собак.

— И что?

— А то, что ночью я включил свет, а у Риты была собачья голова. Я обезумел от страха, завопил и напугал ее. В конце концов все свалил на усталость, сказал, что переработал. Но вот сегодня ты явился со своими червями. Это похоже на мой случай.

Они уставились в ветровое стекло.

— Жофиэль, — произнес Дейв.

— Почему? Каким образом?

— Все понятно. Он пытается нас запугать. Жофиэль закодировал нас, когда мы сидели и смотрели в его детские голубые глаза. Своего рода предупреждение. Отвяжитесь. Он ввел программу, и она сработала, когда мы были с нашими женщинами.

— А что, если бы с нами не было женщин?

— Я не во всем разобрался, — ответил Дейв. — Похоже, Жофиэль все про нас знает, помнишь, как он назвал меня по имени? Этот парень пытается нас запугать, чтобы мы отстали. Но он ошибается, если думает, что от нас можно так просто отделаться. Я поймаю ублюдка, чего бы это мне ни стоило.

— Не говори так, — отозвался Дэнни. — Значит, ты считаешь, что превращения людей — Риты и Ванессы — происходили лишь в нашем воображении. Он закодировал нас на будущее, когда его не будет рядом и когда мы будем меньше всего ожидать подвоха.

— Да, именно так.

— Слушай, мы ведь оба сомневаемся в сверхъестественном, верно? Ты даже больше, чем я. Мы полицейские, не так ли? И нам хочется, чтобы мир был простым и понятным. Но внутренний голос говорит нам, что на самом деле здесь не все просто и понятно.

— Да, — согласился Дейв, — бывает, я начинаю верить во всяких чертей, но потом убеждаю себя, что все это — чепуха. Я постоянно меняю свои суждения. Я снова и снова рассуждаю об этих событиях, и теперь в моей голове сплошная неразбериха.