В этот момент Сёхэй походил на раненого зверя. С перекошенным от злобы лицом он смотрел на молодых людей, потом процедил сквозь зубы:

– Еще одно слово, и я вам покажу.

Но юноша и девушка перешли на шепот, опасаясь, как бы кто-нибудь их не услышал.

Тут Сёхэй, который совсем уже было собрался подойти к ним, несколько поостыл, но уйти ему по-прежнему мешала гордость, и он стоял, не двигаясь с места и гневно наблюдая за ними.

Прислушиваясь к разговору молодых людей, Сёхэй не разглядел как следует их лиц и сейчас стал внимательно к ним присматриваться. И чем больше он смотрел, тем сильнее поражался. В лице юноши сквозили энергия и ум; девушка была сама женственность и благородство. Такой целомудренной красоты Сёхэй даже во сне не видел.

Ни одна из гейш, чью любовь он покупал за деньги, не шла с этой девушкой ни в какое сравнение, как искусственный цветок с живым, как поддельный жемчуг с настоящим. Но все искусственное способно прельстить только раз, а потом приедается. Эта же девушка была свежа и чиста, словно полевой цветок, сверкающий серебристой росой, словно редкостная жемчужина, созданная самой природой и добытая из морских глубин, от которой невозможно оторвать глаз.

И возможно, именно поэтому ее слова показались Сёхэю особенно обидными, тем более что улыбки и взгляды, которыми обменивались молодые люди, полны были неизбывной нежности и любви.

И теперь к гневу Сёхэя прибавилось чувство острой ревности.

Его уверенность в могуществе денег поколебалась.

Разве мог он с их помощью обрести счастье, выпавшее на долю этим двоим? Купить улыбку, нежную и чистую, вот как у этой девушки, а не кокетливую и фальшивую.

Не удивительно, что юноша так поносил Сёхэя и его богатство. Ведь он счастливее Сёхэя, и свое счастье он обрел, а не приобрел за деньги. Да, в словах юноши Сёхэю открылась горькая правда, и от этого он разъярился еще сильнее, словно доведенный до исступления бык на арене. Забыв о своем высоком положении, он потерял над собой контроль и, сжимая огромные кулаки, готов был

броситься на юношу.

– Возьмите что-нибудь в киоске! Вы ведь в гостях!

– Принимая угощение от людей подобного сорта, можно запятнать свою совесть.

Это была шутка, но для разъяренного Сёхэя она явилась искрой, попавшей в бочку с порохом, и он в бешенстве поднялся со своего места.

Как раз в этот момент молодые люди собирались спуститься с холма, когда вдруг услыхали, что кто-то их окликнул:

– Погодите! – Голос у Сёхэя дрожал.

Юноша оглянулся и, увидев незнакомого ему человека, равнодушно спросил:

– Что вам угодно?

Девушка тоже оглянулась и слегка нахмурила тонкие брови, как бы упрекая Сёхэя за то, что он нарушил их уединение.

– Простите, – прерывающимся от возбуждения голосом ответил Сохэй, переводя дух, – я нросто хотел поздороваться с вами.

Молодые люди смотрели на него с нескрываемым удивлением.

– Я уже всех поприветствовал, а вас не успел, вы, очевидно, пожаловали позже. Благодарю вас за честь, которую вы оказали мне своим посещением. Разрешите представиться: я хозяин этого дома Сёда Сёхэй. – И, сказав это, Сёхэй вежливо поклонился, хоть руки у него сильно дрожали.

Юноша и девушка побледнели, но нисколько не растерялись.

– Ах, вот оно что! – сказал юноша. – Я должен поблагодарить вас за любезное приглашение и тоже представиться. Я сын хорошо вам известного Сугино Тадаси, а эта девушка – дочь барона Карасавы.

Юноша хоть и был бледен, но говорил очень спокойно, с холодной вежливостью. Девушка тоже без тени смущения, скромно поклонилась Сёхэго.

– Мне посчастливилось случайно услышать ваш разговор, – сказал Сёхэй. – О, нам, людям состоятельным, он мог бы пойти на пользу. – Сёхэй хотел расхохотаться, чтобы показать свое превосходство, но из горла у него вылетели какие-то хриплые звуки.

Узнав, что Сёхэй все слышал, юноша сильно смутился, но тут же взял себя в руки и спокойно ответил:

– Простите мне мою невольную невежливость. Я имел неосторожность высказать здесь свои взгляды, о чем весьма сожалею и приношу вам свои извинения, хотя убеждений своих менять не собираюсь.

Юноша холодно усмехнулся.

Сёхэй полагал, что, увидев его, юноша растеряется и станет каяться, но ошибся в своих предположениях. Напротив, он сам спасовал, почувствовал в юноше превосходство и от этого пришел в еще большую ярость.

– В молодости, – сказал Сёхэй, – я тоже презирал деньги, как и многие. Только потом вы поймете, какую огромную роль играют они в нашей жизни.

Слова эти Сёхэй произнес нарочито высокомерным тоном, однако на юношу они не произвели ни малейшего впечатления.

– Я думаю совсем иначе, – сказал он. – Не потому ли стремятся люди к наживе, что неспособны к интеллектуальному труду? Увлеченного своей деятельностью человека еще можно понять, но какой смысл копить деньги ради самих денег и после кичиться ими?

И юноша, и Сёда Сёхэй, позабыв о правилах хорошего тона, вступили в настоящий словесный поединок и оба побледнели от волнения.

– Вы можете думать, как вам угодно, – говорил Сёхэй, – но теории обычно далеки от жизни и от тех представлений, которые создали себе о ней многие молодые люди. Наступит время, и вы поймете, как грозна сила денег, непременно поймете!

Сёхэй умолк, плотно сжав свои толстые губы, зло блестя глазами. Но когда он перевел взгляд на девушку, неподвижно стоявшую рядом с юношей, сердце у него неприятно заныло, такое он прочел на ее прекрасном лице отвращение.

Не дав своему спутнику продолжать разговор, девушка сказала:

– Хватит спорить. Мы напрасно пришли сюда. У нас свои взгляды, у этого господина – свои. Каждый судит о жизни на основании собственного опыта. Поэтому нам лучше уйти, хотя, может быть, это и не очень вежливо.

Решительный тон, которым все это было сказано, еще сильнее оскорбил Сёхэя. Видимо, девушка вообще не считала нужным объясняться с людьми подобного рода.

Юноша же, устыдившись, что ведет себя, как ребенок, обратился к Сёхэю:

– Прошу извинения за излишнюю резкость! – и, даже не простившись, стал вместе с девушкой торопливо спускаться с холма.

Оставшись неотомщенным, Сёхэй испытывал сильную досаду и, глядя вслед молодым людям, думал о том, с какой легкостью юноша одержал над ним победу. Да, Сёхэйбыл очень недоволен собой, ибо потерпел полное поражение и чувствовал себя опозоренным.

И тут все показалось ему нелепостью: и нынешнее торжество, на которое ушло свыше пятидесяти тысяч иен, и восторг, вызванный обилием высокопоставленных гостей. Какие-то желторотые птенцы вконец испортили ему настроение! В сердце Сёхэя кипела бессильная злоба и росло стремление отомстить за поруганную честь.

«Я проучу этого наглеца, пусть на собственной шкуре испытает силу презираемых им денег. Да и девчонка, дер-знувшая вступиться за него, будет меня помнить».

Приняв такое решение, Сёхэй ощутил прилив сил. Отец юноши, виконт Сугино Тадаси, и отец девушки, барон Карасава, принадлежали к обедневшим аристократическим фамилиям и не могли бы тягаться с ним, Сёдой Сёхэем, поэтому унизить их не представляло никакого груда. Но как отомстить этим юнцам, в сущности, еще школьникам? В этот момент он живо представил себе нежно беседовавших влюбленных, робко улыбавшихся друг другу, и в голове его молнией мелькнула дьявольская мысль, постепенно овладевшая всем его существом.

Солнце еще высоко стояло в небе. Гости разбрелись по саду, наслаждаясь прекрасной погодой и разнообразными увеселениями. Лишь сам хозяин пребывал в мрачном состоянии духа. Он обдумывал свой коварный план, когда вдруг послышались веселые женские голоса:

– Ах, вы все еще здесь? А мы везде вас искали. – Это вернулись гейши. – Ну, пойдемте к гостям! Они давно ждут вас! – И гейши увлекли Сёхэя за собой.

– Ладно, пошли выпьем!

И Сёхэй послушно последовал за гейшами к своим важным гостям, сейчас уже утратившим для него всякий интерес.