Для Гранта это был хороший год, и он справедливо считал, что и им тоже остались довольны.

В 1949 году Гранту начали доверять несложные операции с подвижными группами в странах-сателлитах: избиение или убийство советских шпионов — сотрудников разведки, на которых пало подозрение в измене. Грант выполнял свои обязанности точно и хладнокровно, ни в чем не отклоняясь от полученных указаний. И хотя с него по-прежнему не спускали глаз, он ни разу не проявил нерешительности и не сделал технических ошибок. А это могло произойти, если бы ему доверили самостоятельную работу в период полнолуния, но руководители понимали, что в это время они не смогут контролировать его поступки, и потому выбирали безопасные дни. А в период полнолуния Гранту хватало работы в тюрьмах, и ему предоставляли ее, поощряя за образцовое поведение.

В 1951 и 1952 годах способности Гранта получили официальное признание. За отличную работу в восточном секторе Берлина он получил советское гражданство и высокое жалованье, которое к 1953 году составляло уже пять тысяч рублей в месяц. В том же году ему присвоили звание майора: стаж его работы исчислялся со дня встречи с «полковником Борисом». Кроме того, ему выделили виллу в Крыму. Вместе с Грантом здесь постоянно проживали два телохранителя — отчасти для охраны, отчасти для того, чтобы он «не выбрал свободу» (жаргон МГБ). Раз в месяц его отвозили в ближайшую тюрьму и позволяли убивать столько приговоренных, сколько в этот момент там находилось.

Естественно, что у Гранта не было друзей. Ему завидовали, его ненавидели и боялись все, с кем ему приходилось сталкиваться. У него не было даже знакомых по службе — тех, кто заменяет друзей в узком и замкнутом мире советских чиновников. Он знал это, но не обращал внимания: его интересовали только жертвы.

И, разумеется, — у Гранта был СМЕРШ. У любого жителя Советского Союза, которому покровительствовал СМЕРШ, не было оснований для беспокойства.

...Самолет начал снижаться в направлении московского аэродрома Тушино. Грант продолжал размышлять. В своей профессии он достиг вершины: он был главным палачом СМЕРШа, следовательно, и главным палачом всего Советского Союза. Он достиг вершины, и ему больше не к чему стремиться. Да и что ему требовалось? Новые золотые безделушки? Более высокий чин? Больше жертв? Высокое техническое мастерство? Может, это выяснится сейчас, в Москве...

4. Властелины смерти

СМЕРШ является официальной террористической организацией Советского Союза. Его представители действуют как внутри страны, так и за границей. В 1955 году сорок тысяч мужчин и женщин были сотрудниками этой организации. СМЕРШ — это сокращенная фраза «Смерть шпионам». Название это употребляется лишь внутри самой организации и высокопоставленными советскими чиновниками. Ни один здравомыслящий советский гражданин не позволит себе произнести это слово вслух.

Штаб-квартира СМЕРШа расположена в огромном мрачном доме на улице Сретенка. Прохожие опускают глаза и спешат быстрее пройти мимо двух часовых с автоматами, стоящих у широких ступенек возле большой железной двери.

Управление всей деятельностью СМЕРШа производится со второго этажа. Самый главный кабинет — здесь: очень большая комната, стены которой окрашены в светло-зеленый цвет. Два широких окна за звуконепроницаемой дверью выходят на внутренний двор. Пол в кабинете застлан роскошным восточным ковром. В дальнем левом углу кабинета — массивный дубовый письменный стол, покрытый красным бархатом, с лежащим на нем толстым огромным стеклом. На правой стороне письменного стола — четыре телефонных аппарата.

От середины стола, образуя заглавную букву Т, протянулся наискось длинный стол для совещаний. Рядом с ним стоят восемь мягких стульев, обтянутых красной кожей. На столе по всей его длине — пепельницы, хрустальные графины с водой, стаканы.

Четыре большие картины в позолоченных рамах украшают стены. В 1955 году это были портреты Сталина — над дверью, Ленина — между двумя окнами и на стенах, портреты Булганина, а там, где до середины 1953 года висел портрет Берии, — портрет генерала армии Ивана Александровича Серова, возглавляющего Комитет государственной безопасности.

Слева у стены, под портретом Булганина — большой телевизор в красивом корпусе из полированного дуба. В нем скрыт магнитофон, который включается с письменного стола, другие спрятаны вдоль всего стола для совещаний. Провода скрыты в ножках. Рядом с телевизором — дверь, ведущая в туалет и ванную комнату, а также в небольшой кинозал.

Под портретом генерала Серова — книжный шкаф с многотомными сочинениями Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. На свободных полках — книги по шпионажу, контрразведке, методам полицейской работы и криминалистике на многих языках. К шкафу придвинут длинный узкий стол с разложенными на нем альбомами в кожаных переплетах, которые заполнены множеством фотографий людей — советских граждан и иностранцев, — ликвидированных СМЕРШем.

Примерно в то время, когда в аэропорту Тушино заходил на посадку самолет с Грантом на борту, в этом кабинете коренастый мужчина с жестким лицом просматривал фотографии в альбоме, на корешке переплета которого золотыми цифрами стояла дата — 1954.

Начальник СМЕРШа, генерал-полковник Грубозабойщиков, чаще называемый сотрудниками этого огромного здания по первой букве фамилии — Г., был одет в аккуратный китель цвета хаки с высоким воротником, темно-синие брюки-галифе с двумя красными полосами по бокам-На ногах у него были высокие кавалерийские сапоги из мягкой, до блеска начищенной кожи. Над рядами орденских колодок на кителе сияла Золотая Звезда Героя Советского Союза.

Лицо генерала было узким и суровым, будто тесанным из камня. Голова начисто выбрита, и на туго натянутой желтой коже отражался свет большой хрустальной люстры. Широкий рот с плотно сжатыми губами, глубокая ямка на подбородке — все говорило о том, что этот человек привык к беспрекословному повиновению.

Негромко зазвонил один из телефонов, стоящих на столе. Генерал не спеша, четким, уверенным шагом обошел стол, сел в кресло и поднял трубку телефона, на диске которого виднелись две крупные буквы «ВЧ» (высокочастотный). Это был телефонный аппарат правительственной связи, и лишь отдельные министры и руководители отделов имели право пользоваться такими телефонами, проходившими через небольшой коммутатор в Кремле, который обслуживали офицеры государственной безопасности. Эта линия не прослушивалась, но все другие телефонные разговоры автоматически записывались на магнитофонные ленты.

— Слушаю.

— Говорит Серов. Какие меры приняты по решению Президиума, утвержденному сегодня утром?

— Через несколько минут у меня состоится совещание, товарищ генерал, — РУМИД, ГРУ и, разумеется, МГБ. Если на совещании будет одобрен план действий, я тут же встречусь для обсуждения основных деталей с начальником оперативного отдела и начальником отдела планирования операций. Я уже дал команду, чтобы наш лучший оперативник прибыл в Москву. На этот раз я лично буду руководить операцией. Нам не нужно повторение дела Хохлова.

— Ни в коем случае, черт побери. Сообщите мне о результатах сразу после первого совещания. Завтра утром я Докладываю Президиуму о принятых мерах.

— Слушаюсь, товарищ генерал.

Генерал Г. положил трубку и нажал кнопку звонка. Одновременно он включил магнитофон. Адъютант генерала, капитан МГБ, вошел в кабинет.

— Все собрались?

— Так точно, товарищ генерал.

— Пусть войдут.

Через несколько минут шесть человек один за другим вошли в кабинет и сели за длинный стол. Пять из них были в военной форме, трое руководили отделами. В Советском Союзе никто не ходит на совещания поодиночке, и потому каждого из вошедших сопровождал адъютант. Ради своей собственной безопасности, а также для защиты интересов управлений, которыми они руководят, главы отделов неизменно приходят в сопровождении свидетелей, которые внимательно прислушиваются к ходу обсуждения и готовы, в случае необходимости, предоставить свою версию происшедшего. Это может оказаться решающим в случае последующего расследования. На подобных совещаниях не ведется никаких записей, и принятые решения передаются устно.