Бонд подошел к телефону в спальне, снял трубку и по-немецки заказал разговор с Лондоном. Через полчаса его соединили с М.

Бонд говорил по телефону, как коммивояжер, докладывающий директору фирмы о результатах своей поездки. Он сообщил, что его партнер заболел. Какие будут указания?

— Серьезно заболел?

— Да, сэр, очень серьезно.

— А как дела у наших конкурентов?

— Их было трое, сэр. Один из них тоже серьезно простудился. Остальные почувствовали себя не в своей тарелке еще в Турции. Они сошли с поезда в Узункепрю — это пограничная станция.

— Значит, конкуренция нам больше не угрожает?

Бонд представил себе напряженное лицо М.: он, наверное, взвешивает каждое услышанное слово. На потолке кабинета медленно вращается вентилятор. М. держит в руке трубку, а начальник штаба слушает их разговор по отводной трубке.

— Как вы считаете, может быть, вам с женой стоит поскорее вернуться домой?

— Мне хотелось бы, сэр, чтобы этот вопрос решили вы. Жена чувствует себя хорошо. Товар в отличном состоянии. Может быть, есть смысл закончить обследование территории. Иначе мы так и не узнаем, насколько велико ее потенциальное значение.

— Может быть, послать вам на помощь одного из наших специалистов?

— Откровенно говоря, особой необходимости не вижу. Но я полагаюсь на ваш опыт.

— Хорошо, я подумаю. Итак, по вашему мнению, нам следует довести обследование до конца?

Бонд чувствовал скрытое любопытство в вопросах М., и ему было понятно стремление начальства поскорее раскрыть странную тайну.

— Да, сэр. По-моему, нам не следует останавливаться на полпути.

— Ну что ж, пусть будет так. Я подумаю о том, чтобы выслать кого-нибудь на помощь. — Наступило молчание. — У вас все?

— Да, сэр.

— До свиданья.

— До свиданья, сэр.

Бонд положил трубку. Внезапно он пожалел о том, что не принял предложение М. о высылке подкрепления — так, на всякий случай. Ну ничего, скоро они покинут эти мрачные Балканы и окажутся в Италии; затем Швейцария, Франция — кругом приветливые доброжелательные люди. Предательство и интриги останутся позади.

Виновата ли девушка в смерти Керима? Бонд вошел в столовую и снова встал у окна, вспоминая каждую минуту, проведенную вместе с ней, начиная с того момента, когда они встретились в «Кристэл Палас». Нет, он ни в чем не мог винить ее. Если она подослана к нему, то и сама не знала конечной цели игры. Не может быть, чтобы девушка в ее возрасте играла роль так расчетливо, хладнокровно, так правдиво. Может, их заговор должен был кончиться смертью Керима? Когда-нибудь Бонд узнает все подробности. Сейчас он был уверен в одном — Татьяна не была сознательной участницей этого заговора.

Бонд подошел к двери ванной комнаты и постучал. Дверь открылась. Татьяна вышла, и Бонд обнял ее. Девушка прильнула к его груди, и они стояли, прижавшись друг к другу, пытаясь теплотой своих тел прогнать призрак смерти Керима.

Наконец Татьяна отбросила голову назад, посмотрела ему в глаза и отвела с его лба прядь волос. Радость жизни вернулась к ней.

— Я так рада, что ты снова со мной, Джеймс. А теперь нам нужно поесть и начать нашу жизнь заново.

В девять часов появился Темпо и отвез их на станцию, где у перрона стоял «Восточный экспресс», словно замерший под слишком ярким светом дуговых ламп. Он попрощался быстро и холодно и исчез с перрона — и из их жизни — в глубине неведомого им существования.

Точно по расписанию прозвучал гудок, поезд тронулся и поехал, набирая скорость, по долине Савы.

Бонд снова сидел в купе, держа голову спящей Татьяны на своих коленях. Они миновали Винковци, затем Брод, и когда начало светать, поезд остановился в Загребе. После короткой стоянки путешествие продолжалось. «Восточный экспресс» с грохотом летел по долинам Словении, где яблоневые сады и горные шале так напоминали Австрию. Наконец показалась Любляна. Девушка проснулась. Они умылись и отправились в ресторан. На завтрак им подали яичницу, жесткий черный хлеб и кофе из одного цикория. За соседними столами расположились оживленные английские и американские туристы, возвращающиеся с Адриатического побережья, и Бонд с облегчением подумал о том, что к вечеру поезд будет в Западной Европе и третья опасная ночь миновала.

Он спал до Сезана. По вагонам прошли югославские пограничники в штатском, и Югославия осталась позади. Поезд остановился в Поггиореале, и Бонд впервые ощутил, что они возвращаются к светлой жизни — весело болтающие итальянские таможенники, беззаботная толпа на перроне. Дизельный локомотив лихо свистнул, в воздухе замелькали смуглые руки провожающих, которые долго махали вслед поезду, направляющемуся к Триесту и голубым волнам Адриатики.

«Мы ускользнули от них, — подумал Бонд. — Мы действительно ускользнули от них. Больше нам ничто не угрожает». Воспоминания последних трех суток остались где-то далеко. Татьяна заметила, что напряжение исчезло с его лица. Бонд опустил окно. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу и глядя на живописные виллы на побережье, яхты и быстрые катера, за которыми мчались на водных лыжах легкие загорелые фигурки.

Поезд простучал по стрелкам и въехал в Триест. Бонд не мог оторваться от окна. Он был счастлив. В порыве чувств он обнял Татьяну за талию, и они, улыбаясь, глядели на праздничную толпу. Солнечные лучи осветили огромные окна станции. Чистота и оживление, царящее на перроне, были по-особому праздничны по сравнению с темнотой и опасностью стран, оставшихся где-то там, за далеким горизонтом, в их прежней жизни.

До отхода поезда было еще много времени. В празднично шумящей толпе Бонд заметил мужчину, который шел по перрону не спеша, с любопытством оглядываясь по сторонам. Бонд почему-то решил, что это англичанин. Может быть, на такую мысль его навел бежевый поношенный макинтош — верный спутник английского туриста — или серые фланелевые брюки. Мужчина приближался к их спальному вагону, и Бонд мог рассмотреть заинтересовавшего его человека. В одной руке незнакомец нес видавший виды чемодан, локтем другой прижимал к телу толстую книгу и газеты. Бонд подумал, что он походит на атлета: широкие плечи, бронзовое лицо теннисиста-профессионала, возвращающегося домой после зарубежного турнира.

Подойдя ближе, мужчина поднял голову и в упор посмотрел на Бонда. Неужели они когда-то встречались? Бонд напряг память. Нет, он никогда не видел это лицо, потому что его нельзя было бы забыть: матовые, какие-то мертвые глаза, неподвижно и холодно смотрящие из-под белесых ресниц, — глаза утопленника. Странно, что они оживились, в них появился блеск, словно человек на перроне узнал Бонда...

Бонд почувствовал, что от этого взгляда по его спине пробежала легкая дрожь. Что было в нем — предостережение? Угроза?

Мужчина прошел мимо. Его туфли на резиновой подошве беззвучно касались платформы. Он подошел к вагону первого класса, взялся рукой за поручень и легко поднялся на верхнюю ступеньку.

И тут Бонд понял, что означает этот взгляд. Ну конечно! Судя по всему, М. решил перестраховаться и послал ему на помощь одного из зарубежных агентов. Вот что пытались сказать ему эти странные глаза! Бонд не сомневался, что через несколько минут они встретятся и обменяются паролями.