Станция «Пангея-14» считалась относительно спокойным местом. Рашеру было с чем сравнивать – здесь он мог ходить без охраны, зная, что никто не попытается убить его. Мог заходить в бараки к подопытным и не чувствовать испепеляющую ненависть и презрение. Конечно, в Дахау на него тоже смотрели со страхом. Но там страх был другой – холодный и вязкий, точно глина. Здесь же на него смотрели с суеверным ужасом. Как на бога.

Однако риск существовал всегда – в конце концов, им приходилось иметь дело с дикарями. Животными, не имевшими ни малейшего представления о цивилизации, не говоря уже о генетической неполноценности. Осечки бывали редко, но случались.

Самое серьезное происшествие случилось три года назад. Тогда на станцию в качестве рабочего материала доставили одно из племен местных зверолюдей, дикарей, кочевавших вдоль края Ледника вслед за мамонтами. Это была стандартная практика получения «препаратов». Обычно, попав на станцию, дикари испытывали сильнейший психологический шок. Они не понимали, что случилось, где они и как здесь оказались. Происходящее не вписывалось в их примитивные представления о мире. Многие впадали в ступор – не могли принимать пищу и даже двигаться. Адаптация занимала довольно долгий срок.

Но тогда дикари пришли в себя меньше чем за час и напали на охрану. Прежде чем их обезвредили, они голыми руками убили четверых – разорвали на части, одному откусили пальцы. Убийства сопровождались мерзким хихиканьем; Рашер до сих пор с содроганием вспоминал эти звуки. Позже доктор хотел уничтожить эту партию зверолюдей, однако вмешалась Хель. Дикарей перевели в закрытый бункер, и об их дальнейшей судьбе Рашер не знал.

Только не похоже, чтобы сейчас происходило что-то подобное. В данный момент на станции находилось около двух десятков дикарей – в основном самки, для нужд обслуживающего персонала. Их держали в девятом бараке, а тот был заперт. Животные, поди, сами до смерти перепугались странных звуков и вспышек света. Забились в угол и боятся лишний раз вздохнуть.

Но если тревогу подняли не из-за дикарей, тогда… Доктор вопросительно посмотрел на Хель. Правый глаз начальника станции сверкал ярко-зеленым.

Она что-то вертела в длинных пальцах. Доктор разглядел маленькую фигурку из серебристого металла. Рашер уже видел у Хель этот амулет – искусно сделанную фигурку моржа, грузного и клыкастого. Странное украшение для худой и высокой Хель, но она очень им дорожила. Амулет скользнул меж пальцами.

– Пойдемте, доктор, – сказала Хель. – Что-то случилось с нашими детками.

Рашер не сразу понял, что она говорит о нефелимах.

Гигантов держали поодиночке в открытых загонах, огороженных колючей проволокой. Вместе нефелимы не уживались и дрались до тех пор, пока один не убивал другого. В таких же загонах жили представители местной фауны – белые и короткомордые медведи, огромные волки, пара саблезубых кошек… Имелся на станции и мамонт – могучий и молчаливый самец с длинными бивнями цвета топленого молока.

Хель быстро шла по заснеженной дорожке между вольерами. Рашер насилу поспевал за начальником станции. Когда они добрались до нужного загона, доктор запыхался и морщился от боли в боку. Но по лицу Хель невозможно сказать, устала ли она хоть сколько-нибудь.

Перед Хель возник один из охранников – белобрысый парень в застегнутом на все пуговицы кителе. В руках он держал автомат, но оружие стояло на предохранителе. Охранник понимал: если он убьет гиганта без прямого приказа, то следующим обитателем загона окажется он сам.

– Госпожа начальник станции…

Под взглядом Хель, парень заткнулся.

– Я знаю.

Охранник вытянулся по струнке. Губы его дрожали. Рашер заглянул ему за плечо.

И нервно сглотнул. Тошнота подступила комом, а ведь доктору доводилось видеть и куда более жестокие и неприятные картины.

Весь загон был залит кровью – она замерзла на морозе, превратившись в рыхлую корку темно-коричневого наста. Огромные проплешины на чистом снегу, точно гангренозные пятна. Рашер не сразу увидел тело. Похоже, кто-то из обслуживающего персонала… И какого черта его понесло в загон?

Тело рабочего напоминало бумажную куклу, которую долго рвал, топтал и мял злой ребенок. Конечности вывернуты под неестественными углами, голова едва держится, из разодранной брюшной полости клубком вываливаются внутренности… Сложно поверить, что недавно это был живой человек. На ограде, повиснув на колючей проволоке, раскачивалась рука, вырванная из плечевого сустава.

Над истерзанным рабочим на корточках сидел нефелим и глухо рычал, как собака над костью. Спутанные космы скрывали его лицо, если, конечно, здесь уместно это слово. Скорее, звериная морда: скошенный лоб, бугристые надбровные дуги и выступающая челюсть. Волосы слиплись от крови и на морозе превратились в грязные сосульки. Они перестукивались друг о дружку, подобно бубенцам. С каждым выдохом из оскаленной пасти вырывалось облако пара.

Нефелим был огромен. Сидя он выглядел немногим ниже Рашера, но если бы гигант выпрямился, его рост составил бы минимум три с половиной метра. При этом великан был тяжел и грузен. Двести девятый номер – лучший из живых образцов. До сегодняшнего дня его психика считалась относительно стабильной. Он даже мог выполнять простейшие команды. На это и попался рабочий: зашел в вольер, забыв об обязательных мерах предосторожности. И кто знает, что именно переклинило в мозгу у гиганта – итог все равно один. Теперь же в соответствии с требованиями безопасности нефелима нужно ликвидировать.

– Не повезло. – Хель склонила голову.

Проклятье… Она ведь говорит отнюдь не о рабочем. В руке у начальника станции снова мелькнул талисман. Несмотря на мороз, она была без перчаток. Рашер заметил и другую странность – когда Хель говорила, с ее губ не срывалось и легкого облачка пара. Словно ее дыхание было ледяным или же она вовсе не дышала. От этого доктору стало не по себе куда больше, чем от вида чудовища, склонившегося над жертвой.

– Открой ворота, – сказала Хель охраннику.

Тот стал торопливо нажимать кнопки электрического замка. Ворота загона взвизгнули, отъезжая в сторону. От мерзкого звука сводило зубы.

– Простите… Вы же не собираетесь туда входить? К нему? Он опасен…

Хель смерила доктора взглядом.

– Я знаю.

Хель шагнула навстречу гиганту. Снег оглушительно скрипнул под сапогами.

– Госпожа Хельга! – Голос Рашера прозвучал глухо. – Не делайте этого! Подумайте…

Взмахом руки Хель приказала ему молчать.

Хриплое рычание стало громче; огромной лапой нефелим придвинул тело рабочего, давая понять, что делиться добычей он не собирается.

Хель шла решительно и не останавливаясь. Спина прямая, порыв ледяного ветра разметал белые волосы. Рашер заметил, как смотрит на нее охранник – одновременно с восхищением и ужасом. Наверняка что-то подобное читается и в его взгляде. Хель… Красавица и чудовище во всем.

Рашер затаил дыхание. У каждого хищника есть невидимая граница – стоит ее перейти, и нападение неизбежно. Еще пара шагов и…

Нефелим громко рявкнул, встал. И разом вырос вдвое. На его фоне Хель уже не казалась такой высокой. Глаза великана были красными от полопавшихся сосудов. Хель смотрела в них внимательно, в надежде разглядеть хоть крупицу разума, но видела лишь тупую животную ярость. Жаль, очень жаль… На этот образец она возлагала большие надежды.

Она сжала фигурку моржа. Холодный металл слабо вибрировал. Хель чувствовала, как немеет рука – от ладони к запястью, к локтю и до плеча.

– Подойди, – приказала она великану.

Голос звенел, в нем не было и капли страха. Нефелим оскалил желтые клыки. В пасти пенилась слюна, с морды на снег посыпались хлопья замерзшей крови.

– Подойди сюда, – не повышая голоса, повторила Хель.

Слова сработали как спусковой крючок. Захлебываясь ревом, нефелим прыгнул на начальника станции, расставив огромные руки. Что произошло дальше, Рашер так и не понял.