Юлька с ужасом чувствовала, как в ней просыпается игрок, вооруженный набором банальных сентенций вроде «пан или пропал» и «кто не рискует, тот не пьет шампанское». Что именно сыграет роль шампанского в случае удачного риска, Юлька не смогла бы сказать, думай она хоть год; но этот вопрос попросту не пришел ей в голову.

«Кажется, именно это называется – лезть на рожон», – пробормотала она. Поразмыслив еще с минуту, она одним пальцем набила покаянное письмо Любимой Заказчице и набрала номер Алекса.

– Я потянула руку, – сказала она со смешком.

– Поздравляю, – сухо ответил Орнитолог.

– Да нет, ты не понял! Я теперь не смогу рисовать пару недель. Как ты думаешь, мне в Боливии это не помешает? Мы же там никаким экстримом заниматься не будем?

– Не помешает, – медленно ответил Алекс. – Конечно, не помешает.

Орнитолог помолчал, прикрыв глаза и слушая, как тяжело бухает сердце. Каким-то образом провал обернулся везением. Если он сейчас не сглупит…

– Так что, едем? – нетерпеливо спросила Юлька.

– Конечно, – очнулся Алекс. – Сначала проедемся по джунглям, потом…

– Здорово, – перебила Юлька, – а танцевать мы будем где-нибудь? Ужасно хочется потанцевать.

– Обязательно… – да что ж такое? Предмет, кажется, сам идет в руки… Не веря своей удаче, Орнитолог предложил: – Ты возьми что-нибудь принарядиться. Украшения не забудь. У тебя же есть хорошие украшения?

– Ага… – Юлька подкинула на ладони броненосца. Вот же жулик! Украшений ему… Она вспомнила полет со шкафа, едва слышно вздохнула и добавила: – У меня кулон есть такой… Почти серебряный, от дедушки достался.

Вот так, ход сделан. Если Юлькины вычисления правильны – она только что практически призналась в том, что броненосец у нее. Юлька покрепче стиснула телефон.

На радостях Орнитолог не стал задумываться о том, почему она согласилась так легко. Надо было провернуть все как можно скорее, чтобы эта сумасшедшая не успела передумать.

– У тебя время есть сейчас? – спросил он. – Ну, конечно, есть, раз ты работать не можешь. Давай я за тобой заеду, мы быстренько купим билеты, а потом поедим?

– Хорошо, – все так же покладисто ответила Юлька.

– Через пятнадцать минут буду! – почти выкрикнул Алекс и бросил трубку.

Покупку билетов решили отметить, съев по стейку. Юлька неловко ковыряла мясо, пытаясь справиться с ним одной вилкой. Алекс внимательно следил за ее руками, и на его лице постепенно проступало такое сложное выражение, что Юлька почти испугалась.

– Что-то не так? – спросила она.

– Это левая, – ответил Алекс.

– Что?

– Рука левая.

– Ой… – смутилась Юлька.

– Ты симулируешь? – с искренним интересом спросил Алекс.

– Да нет же! Оно само так получилось… случайно.

– Но рука левая.

– Я их путаю… Да какая разница! Я уже все отменила. К лучшему же вышло?

– Да. К лучшему, – задумчиво ответил Алекс. – Давай я тебе мясо порежу, а то до ночи здесь просидим, а тебе еще собираться.

ГЛАВА 13

МОНАСТЫРСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Из дневника Дитера Ятаки, ноябрь, 2010 год

На выходные собирался съездить в город: отец одного из учеников одолжил мне лодку и научил кое-как с ней справляться. Я уже предвкушал кружку пива в единственном баре Камири, пачку свежих журналов, душ в гостинице и прачечную – от всей моей одежды несет плесенью, и я сомневаюсь, что смогу к этому привыкнуть. Поэтому, когда меня попросили разобрать монастырскую библиотеку, первым порывом было отказаться под любым благовидным предлогом.

Но любопытство оказалось сильнее. Что делают монахини в бескрайней трясине, где избегают селиться даже самые неприхотливые индейцы? Оговорки падре интриговали – из них было понятно, что монастырь – скорее место ссылки, чем прибежище особо религиозных индианок. Пару раз, насосавшись джина, он называл монахинь «падшими женщинами» и гневно тряс опухшими кулаками, бормоча, что «эти дьявольские отродья» гниют в болоте совершенно заслуженно. Насколько я успел заметить, несмотря на усилия отца Хайме и его предшественников, нравы в Ятаки весьма вольные. Большинство моих учеников вопрос «кто твой отец?» ставит в тупик, но даже самого падре это не слишком смущает. Я не могу представить, что должна натворить женщина, чтобы ее изгнали из деревни.

Иногда в полудреме монастырь приобретает зловещие черты, он кажется мне прибежищем самого мрачного порока, пока я не вспоминаю о Тане. Несмотря на то, что наше знакомство было совсем коротким, ее странная красота и первобытная сила заворожили меня. Надежда повидаться с ней решила дело: на фоне беззаботности лесных индейцев монашество Тани трудно воспринимать всерьез, и в мечтах она предстает передо мной свободной и полной желания.

Монастырь на болотах, на следующий вечер

Один из моих учеников, регулярно таскающий в монастырь продукты, согласился стать проводником. Выходить надо было затемно, чтобы успеть пройти за день около пятидесяти километров. Я взгромоздился на чалого мула, приведенного мальчишкой, и отправился в дорогу. Тропы практически не существует: все следы мгновенно затягивает тиной. Мальчик вел меня вдоль вешек – безопасный путь сквозь заросшую кустарником трясину отмечали яркие лоскуты. Присмотревшись, я понял, что это старая детская одежда – футболки, шортики, разноцветные малышовые колготки. От этого мне стало немного не по себе – странный способ обозначать дорогу.

Я думал, что за месяц в деревне привык к жизни в заболоченной сельве, но чем дальше мы продвигались вглубь болота, тем хуже мне приходилось. С непривычки я быстро натер внутреннюю поверхность ног и копчик; боль не сильная, но надоедливая и выматывающая. Я мечтал о привале, но мальчишка явно не собирался останавливаться.

К середине дня я взбунтовался, остановил мула и тяжело сполз на землю. Затекшие колени пронзила острая боль. Я рассчитывал хотя бы на час отдыха, но мальчишка испуганно приплясывал вокруг, уговаривая снова двинуться в путь. В конце концов, он едва не заплакал, так что мне пришлось снова взгромоздиться в седло. Ятаки представлялась мне уже чуть ли не курортным местечком, сухим и прохладным.

Солнце клонилось к западу, и мальчишка все отчаяннее гнал вперед, нервно поглядывая по сторонам. Я так и не смог понять, что его пугает: на расспросы мальчишка туманно отвечал, что места здесь нехорошие и в темноте по этим тропам ходить не надо – после чего окончательно замкнулся, открывая рот лишь для того, чтобы прикрикнуть на усталого мула. Я попытался взбодрить проводника какой-то глупой песенкой, но тот лишь испуганно поглядывал на меня.

Его страх оказался заразительным, и я начал находить в окружающем пейзаже нечто зловещее. Мои нервы настолько разыгрались, что мертвый, лишенный листвы куст с покрытыми плесенью ветвями показался кошмарно похожим на человеческий скелет, лишенный рук. От жары и усталости мне начинало чудиться, что мы пробираемся по внутренностям гигантского животного с густой и зловонной кровью.

Я потерял всякое представление и о времени, и о цели похода, и потому не сразу понял, о чем идет речь, когда мальчик вдруг остановил мула и улыбнулся.

– Почти пришли, – сказал он. – Успели.

Я ожидал увидеть еще одну деревеньку вокруг маленькой миссии, созданной несколько десятков лет назад каким-нибудь сумасшедшим энтузиастом. Когда после очередного поворота передо мной предстал монастырь, я чуть было не решил, что галлюцинирую.

В краю, где все гниет и разрушается на глазах, здание, сложенное из красного песчаника, кажется пришельцем из другого мира. Монастырь стоит на холме, выступающем из трясины. Каменные стены выглядят невероятно старыми, словно их построили еще во времена конкистадоров, а может, и раньше – древний храм, приспособленный под нужды чужаков. Проводник вывел меня к холму на закате, с запада. Стены в последних лучах солнца пылали, будто облитые жертвенной кровью, и последние полкилометра пути я едва держал себя в руках, изнывая от дурных предчувствий.