Паша отлетел в сторону и упал.

Игорь усмехнулся.

Глава 9

Веретенников, утирая разбитый нос, увидел эту победную усмешку. Безумная ярость овладела им. Потеряв остатки разума, он вытащил из-за пояса выкидной нож, выбросил лезвие, и метнул его…

Если бы Паша был трезвым, старательно целился, он и то вряд ли мог рассчитывать на такую точность. Видно, сам дьявол направлял его руку, ибо нож попал начфину прямо в глаз.

Так закончилась жизнь Игоря Полякова…

Сам же Паша вовсе не сразу сообразил, что он наделал. Сначала он подскочил к упавшему и ударил его ногой по голове. И только потом почувствовал неладное. Он наклонился, выдернул нож из трупа, а потом замер.

В этот момент на веранду вышел Колян. Он был один, улыбался чему-то своему, но когда увидел то, что произошло на веранде, улыбка сразу сползла с его лица.

Паша оглянулся, заорал что-то неразборчивое, и бросился бежать. Колян подошел к телу начфина, сразу все оценил, и рванул к своей машине.

— Стой, Паша! — кричал он.

Веретенников мчался куда-то в сторону от кафе не помня себя, не чувствуя ног… Но вскоре он обессилел, и почти остановился. Возле него тормознула тонированная «десятка».

— Давай сюда, Паша! — зло закричал Колян, сам вылез из-за руля, обежал автомобиль, затолкал вялого Веретенникова в салон, снова сел за руль и дал газу.

— Коля! Коля! — простонал стремительно трезвеющий Паша, — я что, правда его убил?

— Да, он теперь мертвее — мертвого, — процедил сквозь зубы Колян, уверенно управляя своим автомобилем на довольно скользкой дороге, хотя скорость у него была явно запредельная для городских условий.

— А кто это, Коля? — снова простонал Паша.

— Ты бы раньше узнавал, а потом на перо сажал, а не наоборот. Ты мента завалил. Мало того — начфина. Понял? И что он тебе сделал такого?

— Он меня послал.

Колян промолчал. Честно говоря, он не знал, верить пьяному Веретенникову или нет, да это было уже совершенно неважно.

— Ты соображаешь сейчас? — быстро спросил он. — Понимаешь меня хорошо?

— Да, да, уже понимаю… Блин, какой же я мудак!

— Все правильно, но сейчас не об этом. Сейчас так. Я тебя отвезу к одной бабе. Просто больше некуда. Ты бы заранее сообщил, что ментов валить будешь, я бы хоть подготовился.

В интонациях Коляна очевидно скользил редкостный сарказм.

— Будешь сидеть у этой бабы, пока я не приеду за тобой, — продолжил он. — Или, иначе, как только дам знать. Сидеть будешь тихо и безвылазно. Я уже и так из-за тебя серьезно подставляюсь.

— Я понимаю, — плачущим голосом ответили с заднего сидения.

— Вот — вот, запоминай. Отсидишься, потом в другое место уйдешь. И будешь делать только то, что я скажу.

Показались пятиэтажные дома. Позднее время и мерзкая погода сделали свое дело — на улице не было ни души. Колян выключил фары, и без света загнал свою машину в тень между зданием подстанции и забором детского сада.

— Вперед, Паша, — скомандовал он, и они быстрым шагом нырнули в подъезд.

В нос ударил запах кошек, какой-то кислятины и человеческой мочи. Пара быстро поднялась на третий этаж. Колян позвонил в дверь.

— Если ее нет дома, то я прямо и не знаю, что с тобой делать, — высказал свои опасения вслух Колян.

Паша обмер. Но дверь открыли очень быстро. Правда, по резко изменившемуся лицу женщины было видно, что она ждала кого-то совсем другого.

— Это… ты? — спросила она, разглядев Коляна на лестничной площадке. — Что… случилось?

Голос ее звучал растерянно и испуганно.

— Ты одна дома? — быстро спросил Колян. — Не тормози, у меня очень мало времени.

Женщина внутренне собралась:

— Да, одна.

— Мы зайдем.

Она впустила их, и закрыла за ними дверь. Колян не стал тянуть кота за хвост.

— Оля! За тобой должок. Ты помнишь?

Она кивнула.

— Сделаешь это, и считай, что долг списан. Хорошо?

Она кивнула снова.

— Этот человек поживет у тебя несколько дней, и ни одна живая душа не должна об этом знать. Ни одна! Иначе нам всем будет очень плохо. А ведь у тебя дети. Помнишь?

Оля кивнула, но потом будто что-то вспомнила.

— Тут ко мне мужчина один иногда ходит. Так как я…

— Кто? — спросил Колян. — Говори быстро и правду. Это в твоих интересах.

— Игорь Поляков, — сразу сказала она.

Колян внезапно сам изменился в лице.

— Начфин в ментуре? — спросил он.

Ольга кивнула.

— Ладно, все равно, — ответил Колян, сглотнув. — Он пока не придет, не беспокойся… Все, мне пора. Все все поняли?

Ольга снова кивнула. Белый как мел Веретенников затравленно взглянул на Коляна, и мелко затряс головой.

— И чтобы очень — очень тихо! — сказал на прощание Колян, и рванул вниз по лестнице…

Было даже непонятно, что происходит в комнате, где вдвоем находились Колян и следователь.

По идее, следователь должен был вести допрос, но допрашиваемый выглядел как-то излишне свободно, не испытывая никакого внутреннего напряжения. Если бы Колян закинул ногу на ногу, да еще закурил сигарету, то вообще не было бы понятно, кто кого допрашивает.

Однако некоторую нерешительность следователя легко можно было бы понять, если учесть, что когда-то, (да впрочем, не так уж и давно), они оба учились в одном классе. Мало того, у них с Коляном были прекрасные отношения, и, вполне возможно, если бы не папа — судья, то следователь попал бы не в школу милиции, а в компанию Коляна.

(А если совсем уж честно, то следователь Коляна откровенно побаивался. Гораздо больше, чем возможных санкций со стороны государства. Следователь прекрасно понимал, что репрессии государства обрушатся на его голову только в том случае, если кто-то конкретно будет в этом заинтересован. Такого нажима в пользу покойного Полякова он не ожидал — «подписаться» за него было некому. А вот словить неприятностей от Коляна или его друзей можно было запросто. Очень быстро и чрезвычайно эффективно).

— Так как это все было, Николай! — вежливо спросил он, приготовившись записывать.

— Ну, пиши, — вздохнул Колян. — Я вышел на веранду, увидел труп вашего начфина, увидел Веретенникова. Тот увидел меня. Потом он закричал, и бросился бежать. Я погнался за ним, но не догнал. Вернулся, сел в машину, и поехал его искать — думал, что он будет бежать по дороге. Но нигде его не встретил. Наверное, он побежал по какой-то тропе, в стороне от дороги, в лес. Скорее всего, я так думаю, так оно и было — весь в лесу проще спрятаться.

— Ну, это предположения, — заметил следователь. — Это я писать не буду. Тут нужны только факты… Да, как он вообще попал к тебе за столик?

— Можно подумать, ты сам Веревкина не знаешь, — усмехнулся Колян. — Ты точно так же мог бы попасть за мой столик, если бы я тебя пригласил. Откуда я знал, что он такой дурак, когда нажрется? Мирный же был парень когда-то.

Следователь вздохнул.

— Все понятно, — сказал он. — Тогда у меня, понятное дело, будет такая просьба — как только появится Паша, сообщить.

— Обязательно, — осклабился Колян. — Всенепременно.

Следователь вздохнул. Когда за Коляном закрылась дверь, он вздохнул с облегчением и потер пальцами переносицу.

— Черт! Сообщит он, как же! Он же и прячет — глаз даю! Ох, Колян, Колян!

Первые два дня Паша сидел в комнате, тупо уставившись в стену. Периодически по его лицу текли слезы. Трудно было не понять, что хорошая жизнь для него закончилась навсегда.

Ольга два раза спрашивала его, будет ли он есть, и он два раза отказывался. Кусок не лез ему в горло.

Тем не менее, закон о лечебных свойствах времени сработал и на этот раз. Утром третьего дня Паша попросил чего-нибудь поесть, а потом начал размышлять, как ему жить дальше.

Мысли о своей семье он постарался заблокировать. Это было настолько больно, что можно было бы сойти с ума.

Поэтому мысли должны были быть только деловые.