Примерно с декабря 1941 года на всех работавших были заведены карточки, по которым выплачивались небольшие суммы денег в рублях или оккупационных марках. Однако все было неимоверно дорого: пуд муки стоил у спекулянтов 600 немецких марок, или 6000 рублей; ведро картошки 100 марок; десять яиц 700 марок; литр молока 30 марок; пачка сахарина 100 марок. Мясом не торговали вообще, даже спекулянты. Дороже всего стоила соль. Ее можно было раздобыть лишь у немцев в обмен на мясо, сало, масло, яйца или за очень большие деньги: до 1000 рублей за один стакан. Ценные вещи скупались у населения немецкими солдатами за стакан соли, пакетик сахарина, пачку сигарет, кусок мыла и затем отправлялись ими в Германию.

Если жители деревень, имевшие свои хозяйства, кое-как сводили концы с концами, то в Себеже и Идрице наступило голодное время. Вместе с голодом к населению пришел и страх. Люди боялись не пережить зиму. По деревням с опухшими от голода детьми ходили цыганки, выпрашивая милостыню. Волна за волной шли беженцы из-под Ленинграда, менявшие у населения продукты на свои пожитки, уложенные на детские саночки. Они, как правило, не торговались. В деревнях беженцев принимали охотно, расспрашивали новости о Ленинграде, старались чем-нибудь накормить. Весь февраль 1942 года, особенно во второй его половине, было очень снежно. Старосты и полицейские каждый день выгоняли всех, кто мог держать лопату, на расчистку дорог.

С началом зимы были изданы приказы комендантов поселка Идрица и города Себеж, которые обязывали всех окруженцев, скрывавшихся у населения, явиться в комендатуры за получением свидетельства на право жительства. В приказах окруженцы предупреждались о том, что тот, кто не явится в комендатуру и будет обнаружен без такого документа, должен быть расстрелян или повешен. При этом полицейские, которые знали всех, кто поселился в их волостях, начали проводить откровенную вербовку окруженцев в полицию. Эти люди были поставлены оккупантами в безвыходное положение. Часть наименее стойких согласилась пойти на службу. Другие же, несмотря на холода, ушли в лес жить в землянках, так как уже знали, что те, кто явился в комендатуру за получением свидетельства на право жительства и не согласился сотрудничать или служить в полиции, были отправлены в концлагеря или расстреляны. А так как в лесу зимой прокормиться было невозможно, то участились случаи нападения на отдельные немецкие машины, солдат и обозы. То есть невольно своим приказом оккупанты способствовали росту партизанского движения. Группы окруженцев объединялись в более крупные отряды и начали осуществлять диверсии.

С приходом оккупантов еврейское население Себежа комендантом города было обложено данью. Ежемесячно за право жить и торговать представитель еврейской общины приносил ему оговоренную мзду. Поборы осуществлялись в течение нескольких месяцев. Об этом факте стало известно вышестоящему руководству. Комендант города был отстранен от должности и направлен на Восточный фронт. Новый комендант отдал распоряжение семьи евреев общим числом около 50 человек согнать в дом на улице Советской, что было исполнено без промедления немецкими солдатами. Оккупанты всячески старались их унизить. Один из документов, хранящийся в Себежском краеведческом музее, свидетельствует: «В городе Себеже возят воду на евреях, запрягая их в бочку-водовозку по четыре человека, а пятого сажают на бочку, чтобы управлять ими…» В один из зимних дней 1942 года немецкие солдаты из дома на улице Советской погнали евреев на улицу Нижнюю, а с Нижней на лед Себежского озера, в сторону ветеринарной лечебницы, находившейся на противоположном берегу на возвышенности. Возле ветлечебницы уже были заранее отрыты две большие ямы. Возле одной из ям обреченных остановили, заставили раздеться догола и расстреляли. В это время поодаль стояли другие пригнанные сюда евреи из других мест. Их расстреляли тоже.

Местом для расстрелов патриотов оккупантами была избрана деревня Мидино. Там немцы и полицейские расстреляли и заживо сожгли сотни людей. После проведения ряда репрессий и публичных казней патриотов и коммунистов страх парализовал население. На улицах и дорогах не было видно ни людей, ни крестьянских повозок. Раздавался лишь хохот немецких солдат.

Чтобы парализовать волю людей к сопротивлению, убедить их в том, что всяческая борьба против армии вермахта обречена на неминуемое поражение, немцы развернули массированную идеологическую обработку населения. В одной из директив командования группы армий «Север» говорилось: «Русское население, в особенности деревенские жители, должны просвещаться новым словом». В городе Себеж и поселке Идрица имелись специальные подразделения пропаганды.

На заборах и стенах домов, специально изготовленных щитах расклеивались ярко раскрашенные плакаты, воззвания, обращения, иллюстрированные листовки, карикатуры. Через киоски распространялись открытки, журналы и бесплатная газета, издававшаяся в городе Рига на русском языке. По формату, шрифту, краске и заголовку она в точности копировала «Правду». Немцами издавались газета «За Родину», журналы «Новая жизнь», «Новый путь», «Боевой путь», «Сигнал» и другие. В них печатались письма жителей с благодарностями оккупантам, статьи и обращения комендантов, бургомистров, начальников управ и других представителей власти. Газеты в деревни привозили и разносили по домам старосты. Первая и вторая страницы газет посвящались победным сводкам с фронтов, третья и четвертая заполнялись антисоветскими материалами с пропагандой «нового порядка» и «западного образа жизни». Советская власть изображалась как сплошной ад. Материалы «лагерных воспоминаний» «жертв сталинских репрессий» занимали значительную часть этих изданий. Была заведена специальная рубрика «В застенках НКВД».

На центральных площадях и видных местах во всех населенных пунктах появились плакаты «Да здравствует наш освободитель Адольф Гитлер!» с его портретами в различных ракурсах. Большое значение оккупанты придавали радиовещанию. После захвата части СССР Гитлер учил своих генералов: «Господа, не вздумайте в оккупированных районах организовывать какие-либо передачи по радио на политические темы. В каждой деревне на площади нужно поставить столб с громкоговорителем, чтобы сообщать новости и развлекать слушателей. Да, развлекать и отвлекать от попыток обретения политических, научных и вообще каких-либо знаний. По радио должно передаваться как можно больше простой, ритмичной и веселой музыки. Она бодрит и повышает трудоспособность». Репродукторы, установленные оккупантами в Себеже, Идрице и больших деревнях, шесть раз в день на русском языке передавали «последние и фронтовые известия», сводки из штаб-квартиры фюрера, проча Красной армии погибель, а армии вермахта победу. После них читались статьи из фашистских газет, три-четыре раза в день в эфире звучали радиоконцерты и записи граммофонных пластинок. В музыкальный репертуар включались наряду с немецкими и русские народные песни. В октябре 1941 года немцы объявили по радио о полном разгроме Красной армии, взятии Москвы и Ленинграда. Людям, не имеющим достоверной информации о том, как в действительности обстоят дела на фронте, было невыносимо жутко и больно это слышать. И как бы в издевку, в 20.00, перед наступлением комендантского часа, радио заканчивало передачи песней: «Спи, моя радость, усни, в доме погасли огни…»

В августе 1941 года по инициативе митрополита Литовского и Виленского, патриаршего экзарха Латвии и Эстонии Сергия (Воскресенского) и с согласия оккупационных властей в городе Псков была создана Православная миссия, которая руководила всей деятельностью православных церковных общин. Хотя большинство церквей в Идрицком и Себежском районах оккупанты превратили в узлы обороны гарнизонов, расположив в них наблюдательные пункты, огневые точки, склады и казармы для солдат, в средствах массовой информации был поднят большой шум «о свободе религий». В Риге «Православной миссией в освобожденных областях России» начала издаваться газета на русском языке «Православный христианин».