Излишняя самоуверенность в политических вопросах накануне всеобщих выборов – обоюдоострая шпага, сразившая немало кандидатов в президенты. Но Джека Крейна она не сразит.

Ничего, абсолютно ничего не было пущено на самотек.

Карл Хоффман, менеджер его предвыборной кампании и его "главный пистолет", отошел от группы людей, участвовавших в "шоу", и направился к нему. Карл Убийца, Хоффман Мрачный – так члены команды в шутку, но с полным основанием называли его. Тевтонского происхождения, Хоффман был с Крейном в военной разведке, потом помогал ему в политической деятельности. После двадцатого января – Крейн нисколько не сомневался в своей победе – Хоффман будет верно служить ему в Белом доме.

Хоффман, огромный, мускулистый, в пропотевшей рубахе, подошел к Крейну.

– Через десять минут, губернатор.

– Хорошо, Карл.

– Я подумал о подмостках за трибуной.

– Ну и что?

– Гм... Бёрн на четыре дюйма выше. Надеюсь, вы не хотели бы, чтобы все видели, как вы поднимаетесь по особым ступенькам, чтобы сравняться с ним.

– Ну и что же?

– Нужна наклонная плоскость. Вы подходите к трибуне и поднимаетесь постепенно, а не сразу.

– Да, первый вариант, безусловно, порадовал бы людей Бёрна, – кивнул Крейн.

– Предоставьте их мне. Когда я до них доберусь, они будут согласны, чтобы он стоял в яме или был на четыре сантиметра ампутирован.

Хоффман отошел, и у Крейна появилось ощущение, что отодвинулась сама стена. Вот бы иметь за своей спиной побольше людей такого калибра. Батальон таких, как Хоффман, – и можно управлять целым миром. Но даже и в таком составе его команда чертовски хороша.

Крейн снова углубился в бумаги. Сколько же нужно выучить этой ученой ерунды, настоящего дерьма – уход за детьми, медицинское страхование, облигации для колледжей, чистота окружающей среды, социальное обеспечение, жилищное строительство, дотации фермерам, проблема абортов! Бёрн во всем этом собаку съел. Но Крейну наплевать. У него есть целый арсенал стереотипных ответов. Они уже тысячу раз выручали его во время агитационной кампании. Выручат и в тысячу первый.

Но телевидение – это телевидение. Перед камерой каждый хочет выглядеть телезвездой, особенно эти сволочи журналисты, которые будут сидеть в студии. Ничто не доставит им такого удовольствия, как угробить Джека Крейна каким-нибудь этаким вопросом. Во время агитационной кампании можно притвориться, что ты не слышишь их поганого вопроса, можно обойти его молчанием, обратить к собственной выгоде, пользуясь своим мощным авторитетом. В худшем случае можно позволить себе начать заигрывать с аудиторией в несколько сот избирателей, и тогда никакая твоя оплошность не играет роли. Но сидя перед камерой, ты вступаешь в тесный контакт с миллионами избирателей, а может быть, и со всеми делегатами съезда, и меньше всего хочется выглядеть перед ними этаким неумелым, неподготовленным и тупым.

Самое смешное, что средний избиратель никогда не слушает глубоких, всеобъемлющих, подтвержденных фактами ответов. Ответы интересуют в первую очередь средства массовой информации. Средний Джо реагирует лишь на прямое обращение к нему, остроумное и простое типа: "Джек Крейн не допустит этого" – лозунг, придуманный одним башковитым сотрудником из банды его "наемных пистолетов", опытным рекламным агентом, специально нанятым для проведения избирательной кампании Крейна. Удачные лозунги обеспечивают легкий успех. Во время выступлений можно бросить любой – это может быть настоящее дерьмо, лишь бы он здорово звучал, и тогда вы сорвете бурю аплодисментов.

Избиратели не слушали, они наблюдали и чувствовали.

В теледебатах основной упор делается не на освещении насущных вопросов, а на способах достижения политических целей. И на личностях. Телевидение стало непререкаемым арбитром, решавшим, что важнее всего показать в данный момент избирателям.

И поэтому важнее всего был так называемый "звуковой кусок", интересный кадр, монтаж, создающий противоречивый имидж, какая-нибудь забавная оплошность. Политический деятель, медленно поднимающийся по ступенькам на трибуну, для операторов, а следовательно, и для телезрителей, представлял куда больший интерес, чем само его выступление, прочитанное с трибуны. По общему мнению, эти штучки и были "настоящим телешоу" и у них было больше шансов появиться в шестичасовых "Новостях", чем какая-нибудь запланированная речь, независимо от ее содержания.

Джек Крейн превосходно усвоил этот урок. Вся его команда умела мастерски выхватить "звуковой кусок" пожирнее. Всю избирательную кампанию они спланировали с таким расчетом, чтобы ухватить как можно больше эфирного времени. Свою программу они видели как стремительный рекламный удар по либеральной политике левого толка, пропагандируемой университетским профессором, который был слишком наивен, чтобы сообразить, что происходит, и вел себя слишком по-джентльменски, чтобы отвечать контратаками на удары. Он мог и не знать, что такое "звуковой кусок", даже если удар будет нанесен по его собственной заднице.

К сильным сторонам Милтона Бёрна можно отнести огромный опыт работы в Конгрессе и обширные познания в политологии. Как американский президент он был бы просто великолепен. Журналисты, аккредитованные для участия в теледебатах, прекрасно знали эти качества Бёрна. Они несомненно попытаются с помощью вопросов выявить всю ценность Бёрна для нации. Крейн же, обрушивая на избирателей шквал негативной информации, здесь, конечно, проигрывал Бёрну.

Да, теледебаты – это особый экзамен. "Надо сделать все, – думал Крейн, – чтобы лишить Бёрна возможности выставить его глупцом и невеждой".

Противник Бёрна снова углубился в бумаги, утверждая себя в мысли, что он не допустит этого.

Через несколько минут, заметив подходящего к нему Карла Хоффмана, он сложил все бумаги – теперь можно подняться на трибуну и вступить в драку с противником.

Но Хоффман покачал головой, затем кивнул в сторону телефонов, стоявших в другом конце комнаты:

– Еще рано. Губернатор, вам звонят. Это Джекдоу.

– Все чисто? – Крейн сурово посмотрел на помощника, пытаясь по его глазам угадать ответ.

– Да, сэр. Возьмите трубку у себя в кабинете.

Крейн поднялся с кресла.

– Голос веселый?

– Нет, сэр. По-моему, в штаны наложил.

Кровь отлила от лица Крейна.

Ткнув бумаги в грудь Хоффмана, он большими шагами пересек комнату, толкнул дверь, прошел холл и вошел в свой кабинет. На письменном столе стоял засекреченный телефон. Крейн взял трубку. Его распирало от ярости.

– Ну, рассказывай. Звонивший откашлялся:

– Пока не везет...

– Не везет?! Ты, паршивый идиот...

– Они залегли на дно. Они не дураки. Они сейчас могут находиться где угодно.

– Ты проверил его дом в долине?

– Мы проверили все места, где они могли бы быть. Мои парни следят за домом в Малибу, за его офисом, за ее офисом, за ее квартирой. Они просто отвалили! Без одежды, без паспортов, без всего! Черт побери, мы искали их всю ночь, по всем направлениям, пытаясь поймать сигнал, но пока не удается попасть в нужный диапазон...

– Заткнись, дай подумать. Они напуганы. Пленка у них. Что бы на ней ни было записано, они постараются придумать, как лучше воспользоваться ею, чтобы спасти свои жизни. Им потребуется помощь и... время. В полицию они не пойдут. Их приятель Гейдж предупредил их, чтобы они не связывались с полицией. Вы же слышали, он велел никому не доверять. Им нужно место, чтобы отлежаться. Нужен безопасный дом, люди, которым они могут доверять. Наверняка они не станут болтаться вокруг Лос-Анджелеса. Так куда в таком случае они направятся?

– К друзьям? К родственникам?

– Они видели, как убили связного. Знают, что то же самое может произойти и с ними. Они люди ответственные и не станут впутывать друзей, ставить под угрозу их жизнь.

– То же самое относится и к родственникам.