21. На следующий день, созвав всех готов на собрание, Тотила сказал следующее: «Я пригласил вас сюда, мои сотоварищи по оружию, не для того, чтобы произнести перед вами речь с какими-либо новыми увещеваниями и советами, неизвестными вам, но чтобы сказать вам то, что я лично не раз говорил вам, что вы охотно выслушивали и что принесло нам великие блага. Не отнеситесь же поэтому к настоящему моему увещеванию, как к ничего не стоящему. Не может получиться пресыщения от слов, ведущих к благополучию, если даже кому покажется, что он тяготится многословием: ведь не стоит отказываться от блага, проистекающего из них. Я утверждаю, что еще недавно, когда у нас было двести тысяч собранных вместе воинственных бойцов, когда были у нас огромные богатства [271], было такое изобилие оружия и коней, какого только можно было пожелать, было большое количество разумнейших старейшин (а это для воюющих является вещью крайне полезной), имея все это, мы были побеждены семью тысячами греков, потеряли власть и все остальное позорнейшим образом. Теперь же нам, доведенным до ничтожного числа, голым и жалким и неопытным во всем, удалось победить врагов, которых было больше двадцати тысяч. Говоря кратко, вот все, что было. А причину всего что случилось, я вам, хоть вы это и сами знаете, сейчас укажу: дело в том, что прежде готы, меньше всех других людей обращавшие внимание па справедливость, и по отношению друг к другу и по отношению к своим подданным, римлянам, совершали много безбожного: вполне естественно, что бог, разгневанный этим, вместе с нашими врагами пошел на них войною. И поэтому-то мы, и числом, и доблестью, и всем остальным военным снаряжением намного превосходившие своих противников, все же были побеждены некоей таинственной и менее всего постижимой силой. Итак, сохранить добытые блага зависит от вас самих, если, конечно, вы сохраните свою справедливость. Если же вы этому измените и станете другими, то и со стороны бога тотчас все станет вам враждебным. Ведь на войне он помогает не какому-либо определенному роду людей, не природным качествам того или другого племени, но тем, кто больше других чтит слово справедливости. Для него нет никакого труда полученные вами блага перенести на других. Для человека в мыслях должно быть только одно: «да не совершит он неправды»; для бога же все является возможным и совершимым. Поэтому утверждаю, что вам следует всячески придерживаться справедливости и по отношению друг к другу и по отношению к своим подданным. А это значит то же, что сказать — сохранить навсегда счастливую жизнь».

Вот что сказал Тотила готам. Затем, созвав римских сенаторов, он упрекал их и наговорил им много обидных слов за то, что они, несмотря на то, что действительно видели много [272] хорошего от Теодориха и Аталариха, всегда привлекались ими к исполнению всех важнейших должностей к участию в государственном управлении; награждались великими богатствами, все же враждебно относились по своему неразумию к своим благодетелям, готам, на собственное несчастие решились на отпадение, чего они никогда не должны были делать, и призвали греков на свою родину, внезапно став своими же собственными предателями. Он стал их спрашивать, какое зло они когда-либо испытали от готов? Затем он заставлял их сказать, что хорошего видели они от императора Юстиниана ? Он сам перечислял по порядку все: право занимать почти все высшие должности он у них отнял, так называемым логофетам дал над ними право телесного наказания, требуя у них отчетов за все то управление, которое им было поручено при готах; наконец, всеми правдами и неправдами их заставляли платить грекам государственные налоги во время войны, ничуть не меньшие, чем во время мира. В своей речи он упомянул еще о многом другом, в чем свойственно раздраженному владыке упрекать своих порабощенных слуг. Наконец, показав им Геродиана и продавших ему город исавров, он сказал:

«Вы, выросшие и воспитавшиеся вместе с готами, до этого дня не хотели нам дать даже самого пустого места, эти же впустили нас в самый Рим и Сполецию. Поэтому вы будете на положении рабов, эти же, будучи друзьями готов, естественно, став им близкими, будут в дальнейшем нести те должности, которые вы несли прежде». Слушая это, патриции хранили молчание. Только Пелагий не переставал умолять Тотилу за людей, павших с высоты и находящихся в бедствиях, пока он, обещав оказать им милосердие, не отпустил их.

Затем он послал Пелагия и одного из римских риторов но имени Феодора, послами к императору Юстиниану, связав их самыми страшными клятвами, что они будут действовать в его пользу и будут стараться возможно скорее вернуться в Италию. Он поручил им всеми силами добиваться мира у императора, чтобы он не был принужден, уничтожив до основания [273] весь Рим и погубив всех сенаторов, перевести войну в Иллирию. Он написал и письмо императору Юстиниану. Ведь император уже слыхал о том, что произошло в Италии. Когда пришли к нему послы от Тотилы, они сообщили ему, что поручил им Тотила, и вручили ему письмо. Оно гласило следующее: «Что произошло в городе Риме, так как я думаю ты все знаешь, я решил обойти молчанием. А чего ради я отправил к тебе этих послов, ты сейчас узнаешь. Мы просим тебя извлечь из этого мира для себя все самое лучшее и нам дать то же. Памятником и примером этого мы имеем договор между Анастасием и Теодорихом, которые царствовали не так уж давно и все время своего царствования наполнили миром и благополучием. Если бы ты пожелал сделать то же самое, то, конечно, ты был бы для меня отцом и имел бы в нас на все остальное время союзников, против кого бы ни пожелал». Когда император Юстиниан ознакомился с доставленными ему письмами и выслушал все речи послов, он тотчас же отослал их назад, ответив им только одно, а равно написав и Тотиле, что полномочным предводителем в этой войне является Велизарий, поэтому он имеет право обо всем этом договариваться с Тотилой, как он найдет нужным.

22. В по время как эти послы отправляются в Византию и потом назад в Италию, вот что произошло в области луканов. Собрав местных крестьян, Туллиан сторожил дорогу в эту страну, где она сужалась, с тем чтобы враги не могли войти в Луканскую область и причинить ей разорение. Вместе с ним сторожили триста антов, которых еще раньше оставил тут Иоанн по просьбе Туллиана; эти варвары лучше всех других умели сражаться в гористых и трудных местах. Когда об этом узнал Тотила, он решил, что посылать готов на это дело бесполезно, но собрав толпу крестьян и прислав к ним нескольких готов, он велел им всеми силами попытаться взять теснины. Когда они столкнулись друг с другом, между ними произошел сильный бой; анты благодаря своей доблести, так как к тому же им благоприятствовала гористая местность, вместе [274] с крестьянами Туллиана обратили врагов в бегство, произведя большое избиение. Узнав об этом, Тотила решил разрушить Рим до основания и, оставив тут большую часть войска, с остальной идти против Иоанна и луканцев. Во многих местах он разрушил стены укреплений, так что эти разрушения составляли почти третью часть. Он собирался сжечь самые красивые и самые знаменитые здания и сделать Рим пастбищем для овец. Но узнав об этом, Велизарий отправил к нему послов с письмами. Явившись к Тотиле, они сказали ради чего пришли к нему, и вручили ему письмо. Содержание его было таково:

«Насколько создавать новые украшения города есть дело и особенность людей разумных и понимающих общественную жизнь, настолько уничтожать существующее свойственно людям глупым и не стыдящимся на позднейшее время оставить эти приметные знаки своей дикой природы. Из всех городов, которые находятся под солнцем, Рим по единогласному признанию всех является самым большим и самым замечательным. Он создался не доблестными силами одного человека и не мощь короткого времени довела его до такой величины к красоты: целый ряд царей и императоров, целые большие союзы и совместный труд выдающихся людей, долгий ряд лет и наличие неисчислимых богатств, все, что есть только замечательного на земле, — все это собрали они сюда и особенно людей опытных в искусстве и строительстве. Таким образом, создавая мало-помалу этот чудесный город, который ты видишь, они оставили потомкам памятники доблести всех поколений. Так что всякое насилие, совершенное против них, будет считаться великим преступлением против людей всех веков, и правильно; это ведь лишит прежние поколения памяти об их доблести, а тех, кто будет после них, радости созерцания этих творений. При таком положении дел твердо знай следующее. Неизбежно должно произойти одно из двух: или ты будешь побежден императором в этой войне, или, если это случится, ты одолеешь. Так вот, если ты победишь, то, разрушив Рим, ты уничтожишь, любезнейший, не чье-либо чужое [275], а свое собственное достояние; сохранив его, ты обогатишься богатством, естественно, из всех самым прекраснейшим. Если же тебе суждена более тяжкая судьба, то, сохранив невредимым Рим, ты сохранишь себе со стороны победителя великую признательность; если же ты его погубишь, не будет уже смысла говорить о милосердии. Прибавь, что от этого дела тебе не будет никакой пользы. А затем среди всех людей сохранится за тобой слава, достойная твоего дела: она готова произнести свое решение над тобой и в ту и в другую сторону. Каковы бывают дела правителей, такое по необходимости им присваивается и имя». Вот что написал Велизарий. Тотила не раз прочитал это письмо и с вниманием изучил все его наставление. Он понял его справедливость и уже больше ничего не делал во вред Риму. Сообщив Велизарию свое решение, он тотчас отпустил послов. Оставив большую часть войска недалеко от Рима, он поместил его в лагерь, стадиях в ста двадцати к западу, в местечке Алгедоне, и велел ему спокойно там оставаться; это он сделал для того, чтобы не дать возможности Велизарию и его войскам двинуться куда-либо из Порта. Сам же он с остальным войском двинулся против Иоанна и луканцев. Из римлян он держал при себе сенаторов, всех же остальных с женами и детьми он отослал в кампанские местности, в Риме же он не оставил ни одного человека, сделав его совершенно безлюдным.