- Значит... - крикнул кто-то в соседней комнате, - значит, это не Флерюс, пятьдесят четыре - ноль два?

Жиз вздрогнула. Что это, галлюцинация?

- Алло, алло... Прошу вас, барышня, это для больного...

Чемодан выпал из ее рук. Ноги подкосились. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Жиз пересекла прихожую и обеими руками с силой толкнула полуоткрытую дверь кабинета.

Он был там, стоял к ней спиной, опершись локтем о столик. Его профиль с опущенными глазами, какой-то нереальный, далекий, нечеткий, вписывался в раму зеркала с позеленевшей от времени амальгамой. Ни на одну минуту она не верила, что Жак умер. Он нашелся, он вернулся к одру отца...

- Алло... Говорит доктор Тибо. Да, да... Не могли бы вы...

Их взгляды встретились. Жак круто повернулся, держа в руках телефонную трубку, откуда долетало неясное бормотание.

- ...Не могли бы вы... - повторил он. Горло ему перехватило. Он сделал отчаянное усилие, чтобы проглотить слюну, но ему удалось только выдавить из себя глухое: - Алло! - Он уже не понимает, где находится, зачем звонит по телефону.

- Я вас слушаю, - нетерпеливо сказали в трубке.

Только собрав всю волю, Жак связал воедино разорванные мысли: Антуан, отец, умирает отец, кислород... "Отец задыхается", - напомнил он себе. Мысли путались от рвущихся из трубки звуков. И вдруг волна гнева поднялась в нем против этой непрошеной гостьи. Что она намерена делать? Что она от него хочет? Зачем существует еще на свете? Разве все не кончено, не кончено уже давно?

Жиз не шелохнулась. Ее огромные черные круглые глаза, ее красивые глаза, по-собачьи преданные, кротко мерцали, и их блеск оживлял застывшее от удивления смуглое личико. Она сильно похудела. Не то чтобы Жак определенно подумал, что она похорошела за это время, однако такая мысль пронеслась в его мозгу.

В полной тишине вдруг раздался голос Шаля, словно разорвалась бомба замедленного действия.

- А-а, это вы? - протянул он с глуповатой улыбкой.

Жак нервно прижал телефонную трубку к щеке и, не в силах отвести от этого очаровательного видения отсутствующий взгляд, в котором ему удалось погасить глухую злобу, пробормотал:

- Не могли бы вы прислать... немедленно... кислород с... с рассыльным... Что? Что? Разумеется, в подушках. Для больного, он задыхается...

Словно пригвожденная к полу, Жиз по-прежнему глядела на Жака, даже не моргая. Да и сам он, разговаривая по телефону, неотрывно смотрел на нее. И этот взгляд приближал их друг к другу.

Сотни раз Жиз рисовала себе в воображении минуту, когда перед ней предстанет Жак, тот миг, когда она после стольких лет ожидания упадет ему на грудь. И вот сейчас она переживала эту минуту. Жак был здесь, всего в трех шагах от нее, но недоступный, принадлежащий другим - чужой Жак. Взгляд Жиз, встретившись на секунду с глазами Жака, словно бы наткнулся на какое-то препятствие, неодолимое, как отказ. И, даже еще не разобравшись в этих мимолетных ощущениях, Жиз перед лицом реальности, такой далекой от ее мечты, угадала интуитивно, что ей предстоит еще много страдать.

Тем временем Жак взял себя в руки и сказал твердо, пожалуй, слишком твердо:

- Да... Три или четыре кислородные подушки... Поскорее, пожалуйста... Говорил он не своим обычным голосом, а чуть дрожащим, в повышенном тоне, произносил слова почему-то в нос, с наигранной развязностью: - Ах, простите, адрес: доктор Тибо, четыре-бис, Университетская улица... Нет, я сказал: четыре-бис. Подыметесь прямо на третий этаж... И, пожалуйста, побыстрее, это крайне срочно.

Не торопясь, однако не совсем твердой рукой он повесил трубку.

Ни он, ни она так и не решились тронуться с места.

- Добрый день, - с запозданием проговорил Жак.

По телу Жиз прошла дрожь. Она полуоткрыла губы, попыталась было улыбнуться, ответить... Но тут Жак, будто вернувшись внезапно к действительности, сделал шаг вперед.

- Антуан меня ждет, - проговорил он, поспешно направляясь к двери. Господин Шаль тебе все расскажет... Он задыхается. Ты приехала в недобрую минуту...

- Да, - сказала Жиз; и вся напряглась, когда Жак прошел почти вплотную мимо нее. - Да, да, иди скорее.

Глаза ее наполнились слезами. Не то чтобы ее мучили какие-то определенные мысли или печаль ее имела определенную причину - просто мучительное ощущение слабости и отупения. Жиз проводила Жака взглядом до передней. Теперь, когда он двигался, он показался ей действительно живым, действительно нашедшимся. Но он скрылся из глаз, и, нервно сжав руки, она прошептала:

- Жако...

Господин Шаль присутствовал при всей этой сцене, словно неодушевленный предмет, он ничего даже не заметил. Однако, оставшись вдвоем с Жиз, он счел долгом вежливости завязать беседу:

- А я, как видите, мадемуазель Жиз, я, как и всегда, здесь, - начал он, коснувшись ладонью стула, на котором сидел.

Жиз отвернулась, желая скрыть слезы. После паузы он добавил:

- Мы все ждем, когда можно будет начать.

Проговорил он эту фразу таким доверительным тоном, что Жиз удивленно спросила:

- Что начать?

Старичок подмигнул ей из-под своих очков и, поджав губы, осторожно пояснил:

- Читать отходную, мадемуазель Жиз.

На сей раз Жак вбежал в спальню отца с таким чувством, будто его убежище именно здесь.

Верхний свет горел. Было страшно смотреть на г-на Тибо, которого поддерживали в сидячем положении: голова его заваливалась назад, рот был широко открыт; выкатившиеся из орбит, неестественно округлившиеся глаза безжизненно глядели перед собой, казалось, он потерял сознание. Нагнувшись над постелью, Антуан поддерживал отца обеими руками, а сестра Селина подкладывала под спину больного подушки, которые передавала ей пожилая монахиня.

- Открой окно! - крикнул Антуан, заметив брата.

Ворвавшийся порыв ветра пронесся по всей комнате и омыл помертвевшее лицо. Крылья носа дрогнули: немножко воздуха проникло в легкие. Вздохи были слабые, судорожные, поверхностные, зато выдохи бесконечно длинные: всякий раз чудилось, что этот затяжной выдох будет последним.

Жак подошел к Антуану. И шепнул ему:

- Жиз приехала.

Антуан не пошевелился, только поднял на мгновение брови. Он не мог позволить ни на секунду отвлечь себя от этой упорной борьбы, которую вел против смерти. Малейший недосмотр, и это колеблющееся дыхание совсем затихнет. Подобно боксеру на ринге, не спускающему глаз с противника, собравшему все свои помыслы воедино, напрягшему мускулы, чтобы отразить удар, Антуан не отводил глаз от больного. А ведь уже два дня подряд призывал как освобождение он эту смерть, против которой ожесточенно сейчас бился. Но об этом он как-то не думал. Пожалуй, он даже не совсем ясно отдавал себе отчет, что эта угасающая жизнь - жизнь его отца.

"Сейчас привезут кислород, - твердил он про себя. - Продержаться можно еще минут пять, скажем, десять... А когда будет кислород... Но нужно, чтобы руки у меня были свободны. И у сестры Селины тоже".

- Жак, пойди приведи кого-нибудь еще, Адриенну, Клотильду, все равно кого. Вы вдвоем будете его держать.

В людской - никого, Жак бросился в бельевую. Там сидела Жиз со старушкой теткой. Он заколебался... А время шло...

- Ладно, пускай ты, - сказал он. - Пойдем. - И, подтолкнув Мадемуазель к прихожей, добавил: - А вы стойте на площадке. Сейчас привезут кислородные подушки. Немедленно принесите их нам.

Когда они подошли к постели, Оскар Тибо был в обмороке. Лицо его полиловело, рот неестественно широко открыт. С уголка губ стекала буроватая жидкость.

- Быстрее, - шепнул Антуан. - Становитесь сюда.

Жак занял место брата, а Жиз - место сестры Селины.

- Нужно вытянуть ему язык... - обратился Антуан к сестре Селине. Марлей... марлей берите...

Жиз с детства проявляла сноровку в уходе за больными, а в Англии прошла еще специальный курс. Поддерживая больного, чтобы он не свалился на бок, она схватила его за кисть и, поймав одобрительный взгляд Антуана, начала сгибать и разгибать руку, согласуя свои движения с движениями сестры Селины, делавшей тракцию языка. Жак взял другую руку больного и стал делать то же самое, что Жиз. Но лицо старика налилось кровью, будто его душили.