Почти все виды поведения, безусловно осуждавшиеся в церкви моего детства, теперь сделались обычными и допустимыми в большинстве евангелических общин. Внешность законничества изменилась, но дух его все тот же. Теперь я чаще сталкиваюсь с законничеством в области мнений. Мои собратья–писатели, посмевшие высказать сомнение по поводу «общепринятого» отношения к абортам или гомосексуализму, натолкнутся сегодня на столь же безоговорочное осуждение, на какое «пьющий за компанию» христианин наталкивался в фундаменталистской субкультуре.

Я уже упоминал о том, какой шквал негодования обрушился на Тони Камполо, когда он призвал с большим сочувствием относиться к гомосексуалистам. Другой мой друг. Карен Мейнс, лишилась работы на радио из–за критики, которой подверглась ее книга. Юджин Петерсон, «исказивший Слово Божье» в парафразе Нового Завета, сделался объектом нападок самозваного ревнителя веры. Ричард Фостер посмел употребить в своих статьях о духовной дисциплине термин «медитация», и его заклеймили как представителя Нью Эйдж. Чак Колсон говорил мне, что самые злобные письма он получил от христиан после того, как согласился принять Темплтоновскую премию за вклад в развитие религии. Дело в том, что этой награды удостаиваются порой и нехристиане. «Наши собратья проявляют меньше милосердия, чем светская пресса времен Уотергейта», — негодовал он. Но худшее было впереди: когда он подписал соглашение о сотрудничестве с католиками, его почтовый ящик буквально раскалился от ненависти.

«Остерегайтесь закваски фарисейской, то есть лицемерия… Не делайте того, что они делают, ибо они не делают того, что говорят». Лицемерие — это попросту «примерка другого лица», маскарад. Иисус Сам придумал это слово, использовав греческий термин «hypocrites», «актер». Такие актеры потешали толпу в театре под открытым небом неподалеку от Его родного городка. «Актер» — человек, надевающий маску, чтобы произвести впечатление.

Получив грант Фулбрайта, мой друг Терри Мак изучал законничество буддистских монахов в Шри Ланка. Все они обязаны исполнять 212 предписаний Будды, из которых многие устарели и практически неосуществимы. Терри пытался понять, как монахи совмещают условия жизни в современном мире с древним кодексом. Например, Будда запретил монахам носить при себе деньги. Но Терри наблюдал, как они расплачиваются за проезд в автобусе. «Вы соблюдаете 212 правил?» — спрашивал он. — «Да». — «Вы берете в руки деньги?» — «Да». — «Вам известно правило, запрещающее пользоваться деньгами?» — «Да». — «Вы соблюдаете все правила?» — «Да».

Правила запрещали также есть после полудня: монахи жили подаянием, и Будда не хотел, чтобы они излишне докучали людям. Современные монахи обходят это правило: они попросту останавливают часы в полдень, а вечером снова заводят.

Я привел примеры из жизни буддистов. Но мой опыт показывает, что именно лицемерие чаще всего отталкивает людей и от христианских церквей. Христиане проповедуют семейные ценности. Но, по статистике, они не реже неверующих берут на прокат порнофильмы, разводятся, дурно обращаются с детьми…

Законничество по природе своей способствует лицемерию, поскольку задает определенный тип поведения, под которым можно скрыть что угодно. В библейском колледже, в христианском лагере и даже в церкви люди учатся выглядеть «духовно». Акцент смещается на внешнее, что нетрудно сымитировать, и человек приспосабливается подавлять и прятать внутренние проблемы. Годы спустя после окончания библейского колледжа я узнал, что кое–кто из моих соучеников страдал от глубоких внутренних расстройств: депрессии, подавленных гомосексуальных наклонностей, наркомании. Однако в годы учебы эта проблема оставалась без внимания. Они больше были озабочены тем, чтобы вести себя «как все».

В этом смысле один из наиболее отрезвляющих текстов Нового Завета — Деяния, глава 5: расплата наступает немедленно. Это история Анании и Сапфиры. Супруги провернули неплохую сделку, продали землю и большую часть выручки пожертвовали общине. Одно только плохо: чтобы выглядеть более духовными, супруги притворились, будто отдали все свое имение. Иными словами, они пытались надеть маску духовности. Скорая кара, постигшая Ананию и Сапфиру, показывает, как сурово Бог судит лицемерие.

Существует лишь две альтернативы лицемерию: совершенство или честность. Поскольку я не встречал человека, способного любить Господа Бога всем сердцем, душой и разумом, а ближнего — как самого себя, совершенство не кажется мне реальной альтернативой. Остается лишь честность, которая ведет к покаянию. Библия свидетельствует: милосердие Божье покрывает любые грехи — убийство, измену, предательство. Но благодать по определению нужно суметь принять, а лицемерие скрывает от нас нашу собственную потребность в благодати. Когда маска спадает, становится видно, что лицемерие — уловка для избегания благодати.

«Все же дела они делают с тем, чтобы видели их люди… Также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах, и приветствия в народных собраниях, и чтобы люди звали их: «учитель! учитель!»

Иисус в первую очередь возмущается тем ущербом, который законник наносит самому себе: он подпитывает в себе гордыню и дух соперничества. Вместо того, чтобы попытаться создать справедливое общество, которое стало бы светом для язычников, фарисеи одевают шоры и пускаются в состязание друг с другом. Стремясь перещеголять друг друга в духовной гимнастике, они упускают из виду реального противника, да и весь мир. «От глупой набожности и уксусной святости спаси нас, Господи», — молилась святая Тереза Авильская.

Как бывший законник, я постоянно напоминаю себе: фарисеи, при всей их суровости, не тяготились соблюдением закона, более того, они все время изобретали новые правила. Строгость казалась им средством достичь и сохранить определенный статус. Иисус осуждал их гордыню, осуждал двойную мораль, в которой одни грехи считались простительными (ненависть, стяжательство, похоть, развод), а другие — недопустимыми (убийство, прелюбодеяние, нарушение субботнего покоя).

И мы, христиане, делим грехи на «приемлемые» и «неприемлемые». Покуда нам удается избегать вопиющих грехов, мы вполне довольствуемся своим духовным состоянием. Беда в том, что представление о вопиющих грехах меняется! В средние века ростовщичество считалось аморальным, и эту грязную работу оставляли на долю евреев. А сейчас христиане с удовольствием пользуются кредитными карточками, ипотекой, фондами взаимопомощи и не видят в том греха. К числу семи смертных грехов относятся чревоугодие, зависть и духовная леность или «уныние» — ныне их редко упоминают в проповеди.

В Викторианскую эпоху на самом верху — или, если угодно, в самом низу — находились грехи плоти, само слово «аморальный» связывали исключительно с сексуальной распущенностью. В приходе моего детства список возглавляли развод и пьянство. В современной евангельской церкви их место заняли аборт и гомосексуализм.

Иисус походил к греху с принципиально иных позиций. Он не разделял грехи на более и менее серьезные. Он обращал взгляды учеников к совершенному Господу, перед которым мы все — грешники. Все мы отпали от Божьей благодати. Ранее Исайя объяснял это простым земным языком: все наши праведные поступки — что «грязные тряпицы», буквально — «заношенное белье».

Как ни удивительно, откровенный грешник зачастую оказывается ближе к благодати. Писатель Грэм Грин говаривал, что его вера оживала, как только он допускал дурной поступок: тогда отчаяние гнало его в церковь, на исповедь. Он терял почву под ногами, возможность как–то оправдать свое поведение.

Ту же мысль мы находим в притче о блудном сыне. Блудный сын лишился любого повода утвердить свое духовное превосходство. По любым меркам он был неудачником, и не осталось у него другой опоры, кроме благодати. Божья любовь и прощение в равной мере распространяются и на старшего брата. Но этот добродетельный сын столь занят сопоставлением себя с безответственным младшим, что не видит истины о самом себе. Говоря словами Генри Нувена, «раздосадованного «святого» трудно обратить из его состояния именно потому, что оно неразрывно связано с желанием быть хорошим и добродетельным». Сам Нувен признает: