—  И вдруг все переменилось, — продолжал Какудзо. — В мае этого года умер Ёсити, и все его имущество перешло к единственному сыну, Мацудзиро, — молодому человеку двадцати трех лет. Прошлой осенью он женился, и вскоре жена родила ему сына. Так вот в конце октября этот самый Мацудзиро приходит к нам, да не один, а с тремя молодчи­ками и говорит: убирайтесь все до единого из моих домов — я их буду ломать!

—  Разве он не знал о завещании отца?

—  Знал. Он и сам в этом признался, но заявил: письмен­ного свидетельства нигде не обнаружено и, кроме того, за то, что было при отце, он не отвечает, посему это обещание он считает недействительным. Квартиранты, мол, девят­надцать лет прожили в его домах, не платя ни гроша, — дальше так не пойдет.

—  Н-да, выходит, все не так просто, — поморщился Нобору.

—  Верно, его тоже можно понять, но ведь затеял он это не от нужды, не оттого, что ему не хватает денег. Просто у него возник план: снести все дома на улице Ябусита, а на их месте построить целый квартал закусочных, чайных доми­ков и публичных домов. Причем он уже заручился согла­сием монахов из храма Гококудзи.

Все это походило на правду — бывают ведь случаи, когда странным образом переплетаются интересы священ­ников и хозяев увеселительных заведений, подумал Нобору.

Разве не соседствуют с веселыми кварталами храмы Асакуса, Нэдзугонгэн и многие другие? Вот и храм Гококудзи не исключение. Его возвели в годы Гэнроку, пожаловав ему земли с доходом тысячу триста коку риса в год. Одно время ему будто бы покровительствовала вдова из дома сегуна. Однако место здесь было безлюдное, да и храм считался не столь уж древним и не особенно процветал. Ничего удиви­тельного, что некоторые монахи благожелательно отне­слись к плану застройки прилегающей местности увесели­тельными заведениями. Это помогло бы поправить свои дела.

—  Если так, то положение еще более осложняется. Я, конечно, расскажу об этом доктору Ниидэ, но, на мой взгляд, лучше бы просто убраться отсюда подобру-поздоро­ву. Тем более что вы и так не платили за жилье целых девятнадцать лет.

—  Это правда.

—  Чем влезать в это сложное и запутанное дело, не лучше ли обосноваться на новом месте?

—  Может, вы и правы, — нерешительно произнес Какудзо, — но только очень уж нам не по нутру этот нена­сытный Мацудзиро.

—  Послушай, — прервала его О-Танэ, — если решил вернуться, то не откладывай. У меня и дом не заперт, и к тому же, если приду слишком поздно, они догадаются, что я с кем-то сговаривалась.

—  Погодите минутку. — Нобору встал. — Мне надо рас­сказать доктору Ниидэ о нашем разговоре и послушать его совет.

Оставив молодых людей, он вышел из палаты.

Ниидэ еще не окончил осмотр, и Нобору сходил пока в столовую выпить чаю. Затем он зашел к нему и передал рассказ Какудзо. Слушая Нобору, Ниидэ переоделся, затем сел за стол и начал выписывать рецепты для вновь посту­пивших больных.

—  Продолжай, продолжай, — сказал он, когда Нобору умолк, чтобы не мешать.

Закончив писать последний рецепт, Ниидэ отложил кисточку в сторону и тяжко вздохнул.

—  Мне понятно, чего хочет Мацудзиро, а вот почему

Какудзо решил его прибить — не догадываюсь, — произнес Ниидэ. — Пойти на убийство не просто. Что-то за всем этим скрывается.

—  Я его не спросил.

—  Но  ведь  именно  это  главное,  — сердито  сказал Ниидэ. — Ну хорошо, я сам поговорю с ним.

Ниидэ решил отправить Какуд­зо домой. Иначе Мацудзиро и в самом деле может обвинить всех своих квартирантов в заговоре. Сомнительно, что местные власти его поддержат, но ведь он не остановится и перед подкупом. Во всяком случае, ситуация могла ослож­ниться. Чтобы снять подозрение с Какудзо, Ниидэ предло­жил следующую версию: Какудзо ездил в Тоёсиму прове­дать родителей, а на обратном пути поскользнулся на кру­том склоне, упал и сильно ушибся. Потом его отвезли в больницу Коисикава, чтобы оказать первую помощь. Дого­ворившись твердо придерживаться этой линии, они сначала отправили О-Танэ, а вслед за ней на изготовленных из досок носилках понесли Какудзо. Его сопровождали Ниидэ, Нобору, а также Такэдзо со своей неизменной корзиной с лекарствами. Когда они выходили из ворот больницы, Какудзо вдруг сказал, что оставил в палате одну вещь, а надо бы ее захватить, однако Ниидэ приказал следовать дальше. Нобору сначала было невдомек, почему тот не исполнил просьбу Какудзо. Лишь потом он догадался, что речь шла о кинжале.

Когда добрались до улицы Ябусита, Какудзо попросил остановиться у свежевыкрашенного домика, напоминав­шего по виду харчевню. Вход в него был заколочен приби­тыми крест-накрест досками.

— Это наш дом — здесь мы будем жить с О-Танэ, — ска­зал он.

—  А как войти внутрь? — спросил Такэдзо.

—  Позади есть черный ход, который ведет на кухню. Завидев носилки, собрались соседи. Раздвигая толпу, к Ниидэ подошли двое мужчин. Тот, что постарше, походил на пожарного. Второй парень, лет двадцати, был одет в кимоно из тафты прямо на голое тело, на ногах — новые сандалии. Выражение у обоих было такое, что любая сообразительная собака тут же набросилась бы на них, спасая имущество хозяина.

—  Вот и объявился Какудзо, — сказал тот, что постар­ше. — Да он, кажется, ранен. Сейчас поглядим.

—  По какому праву вы его собираетесь разгляды­вать? — спросил Ниидэ.

—  Прошлым вечером один проходимец хотел прикон­чить нашего господина — хозяина всех этих халуп, но ему самому досталось. Его-то мы и разыскиваем.

—  Вы случайно не из полиции?

—  Нет, меня зовут Идзо, я служу у господина Мацудзиро Такады.

—  Искать преступника — это дело властей. Или у госпо­дина Такады свои телохранители?

Идзо промолчал, не сразу сообразив, что ответить.

В это время тот, что помоложе, сунул правую руку за пазуху.

Заметив это, Ниидэ поспешил назвать себя, рассчиты­вая, что к известному доктору будет проявлено почтение и это остановит парня. Но увы, подобного не произошло. Ниидэ, не ожидая такого безразличия к своей особе, даже опешил. Нобору посмотрел на его смущенное лицо и чуть не расхохотался, хотя на самом деле было не до смеха. Но Ниидэ быстро пришел в себя и сказал:

—  Слушайте меня внимательно. Не знаю, что там у вас случилось накануне вечером, но этого Какудзо я обнаружил в луже крови на горе Нэдзуми в Тоёсиме. Наверно, он решил сократить путь, споткнулся в темноте и упал со скалы. Я дотащил его до больницы и там оказал первую помощь... Кстати, где было совершено нападение на вашего господина?

—  Невдалеке от храма Суйдо, — ответил Идзо.

—  А его убили или только ранили?

—  Нет, все обошлось. С господином было трое телохра­нителей.

—  Даже не ранили?

—  Нет.

—  А тот, кто напал на господина Такаду?

—  У него был кинжал, но мы его сбили с ног и слегка поколотили.

—  Так вы его ранили? — Ниидэ возвысил голос. — Зна­чит, Такада остался невредим, а пострадал тот, кто нападал на него? И вы подозреваете Какудзо?

—  Послушай, старик! Куда ты гнешь? — возмутился тот, что помоложе.

—  Замолчи! — негромко сказал Ниидэ, но так поглядел на парня, что тот смешался. — С тобой я вообще не желаю разговаривать. Послушай, Идзо, ты вроде посообразительней. Наша больница находится под покровительством вла­стей. Учти, я им уже сообщил, что Какудзо я нашел на склоне горы Нэдзуми и доставил в больницу. Но предполо­жим, вам удастся доказать, будто это Какудзо напал на вашего господина. Ну и что получается? Такада жив и невредим, а трое его молодчиков избили нападавшего до полусмерти. Хорошо подумай, какое вынесут решение, если дело передадут в суд.

—  Но ведь этот негодяй хотел прикончить нашего господина!

—  У тебя есть доказательства?

—  Наш господин сам слышал, как об этом сговарива­лись.

—  Перестань! — перебил его Ниидэ. — Неужели ты думаешь, что власти будут прислушиваться ко всякой бол­товне и пересудам у колодца? Есть факт: четверо напали на одного и избили его. И если вы не докажете, что кто-то хотел убить Такаду, то понесет наказание ваш господин. — Ниидэ пристально поглядел на молодого и добавил: — Более того. Если Такада использовал кого-то из вас, его отдадут под суд. Я ведь могу выступить как свидетель. Поэтому решим все полюбовно — так будет лучше для всех.