В филиале «Интуриста», представлявшем собой грузинский дворик с маленьким фонтаном, укрытый виноградом, с кабинками по периметру, где они брали только грузинские блюда и бутылку полусухого вина «золотой серии» — «Ахмету», «Оджалеши», «Киндзмараули» и им подобные, официант их приметил уже на втором посещении и, выходя к ним навстречу к середине дворика, провожал в одну из кабин, по пути сообщая, что именно сегодня особенно удалось поварам.
Внешней деловой частью их жизни занимался Ли, заказав надгробную доску и дав объявление о продаже мебели. Нина с сыном проводили время в квартире, принимая приходящий народ. Посетители же, кроме пришедших по объявлению покупателей мебели, были странноватыми. Это были люди, представлявшиеся «близкими друзьями покойной», пришедшими выразить свое соболезнование и заодно сказать, что она (он) уже совсем договорились с Марией, ну за день, за два до ее смерти о продаже той или иной драгоценности, и нельзя ли эту сделку завершить. На это им говорилось, что даже следов каких-либо драгоценностей, приехав на четвертый день после смерти, никто не обнаружил. На это гости цокали и сокрушенно качали головами. Приходили уже знакомые соседи, кто с добрыми глазами — спросить, не нужно ли чего, кто с затаенной тревогой — не открылось ли что-нибудь. Самым понятным посетителем была личность пьяно-русского облика, но почему-то говорящая с очень сильным местным акцентом, сообщившая, что покойная Мария задолжала ему за какой-то ремонт. Получив на бутылку, эта личность, довольная, исчезла навсегда.
В процессе подготовки вещей к продаже находились кое-какие мелочи, свидетельствовавшие о том, что слухи о драгоценностях Марии имели под собой некоторые основания: как-то попалась под руку тонкая, как фольга, иранская золотая монета, в другой раз — непарные золотые запонки, потом — обломок золотого браслета. И наконец, нашлась пустая фирменная коробочка от Фаберже, вероятно, от того самого кольца «Маркиза», два года назад описанного Марией в случайно подслушанном Ли телефонном разговоре. Искать же упоминавшиеся тогда драгоценности, как и вообще какие-либо ранее виденные у нее вещи, было бессмысленно, поскольку любая из них за это время могла быть продана, о чем свидетельствовали сберегательные книжки: не с ее же пенсии — тридцати рублей в месяц — набегали там довольно значительные по тем временам суммы.
Начался август, и вдруг, по привычке посматривая в почтовый ящик Марии, Ли нашел там адресованное ему письмо от Дины Мишиной. Написано оно было очень толково, грамотно и не без литературного блеска. Оно сохранилось в бумагах Ли, и я решил привести его здесь с небольшими сокращениями.
«Здравствуйте, Ли и Нина!
Открытку получила 30 июля, и наверное мое письмо Вас в Тбилиси уже не застанет.
Очень хотела Вас видеть, чтоб сказать, что Вы оба были единственной привязанностью Марии. Она была на редкость одинокой, с обидчивым характером. Характер ее и сделал в конце концов совершенно одинокой. Ко мне была какая-то привязанность тоже. Наверное, во мне она видела какую-то опору рядом, потому что после предпоследнего гипертонического криза ела только у меня. Все, что ей приносили знакомые, она выбрасывала, очень боялась, что ее отравят. От предпоследнего криза до последнего чувствовала себя скверно. Я много раз просила у нее разрешения вызвать Вас, мотивируя тем, что ей нужно отлежаться, выздороветь.
Гипертонический криз, последний, случился внезапно. Артериальное давление было 180 на 90,— это не так уж много, но у нее закружилась голова, она упала, ушибла голову и больше встать не смогла. 22 июля я трижды вызывала скорую, делали все. Давление сбили, но рвота, недержание не проходили. Невропатолог отнес все эти явления за счет рвоты.
Весь день я и Света Лолуа провозились с ней, приводя ее «туалет» в порядок, а вечером пришла к ней ее подружка, Клавдия Николаевна. Она позвонила Марии, поговорила с ней по телефону, обещала прийти на ночь и пришла.
Утром 23 июля К. Н. позвонила мне. Я поднялась. Мария была мертва. Полотенце мокрое, которое я ей клала на голову 22 июля, было сухим. Наверное, К. Н. уснула и не слыхала, когда Мария умерла!
Весь день накануне Мария не могла уснуть из-за рвоты. Была она весь день в сознании, все время говорила.
Утром К. Н. сама сказала, что сняла с Марии все золотые вещи — цепочку, крест, кольцо — и сказала, что продаст эти вещи, а деньги употребит на похороны. 2000 руб. обещала привезти к 11 часам. Под предлогом срочно проведать свою маму она ушла с двумя полными сумками. Но предварительно, до ее ухода я позвала соседей. Масхарашвили, Бояхчан и Лолуа заявили, что они организуют похороны, но им срочно нужно 1000 рублей. Поискали все вместе деньги у Марии, но не нашли в наличии ни копейки. Тогда они взяли весь хрусталь и разделили между собой, потом Бояхчан взял картину, люстру, туалетный набор, подносы, настольную лампу. Масхарашвили взял ковер, покрывало, скатерть, пишущую машинку, Лолуа — сервиз и книги. А потом я кинулась дать Вам телеграмму и позвала коменданта. Не думайте, что прошло полдня, произошло все буквально за полчаса, если не меньше. Коменданту дали тоже что-то, и он ушел. Они втроем моментально все оформили, купили гроб и схоронили. Я больше не поднималась наверх до похорон. У Марии были дорогие золотые и бриллиантовые вещи. Прятала она их где-то на антресоли. Я это знаю, потому что она оттуда однажды упала и сильно поцарапала голову. Вещи не могу перечислить все, но знаю, что было четыре кольца с бриллиантами, кулон, браслет. Она их все не могла продать кому-то. Было много отрезов, она их предлагала купить в подъезде во время свадьбы и тоже не продала. Я перечислила, что у нее растащили, далеко не все, так как не сразу сообразила, что затеяли эти трое вполне обеспеченных соседей-мародеров. Ли! Если вы обратитесь в суд, то, пожалуйста, не забывайте, что я живу в этом подъезде и люди — дряни. Да, дряни. Я десять лет прожила в этом подъезде и по-настоящему узнала соседей только сейчас. Я не знаю, что Вы застали в понедельник? В воскресенье пришли какие-то подружки и как они себя повели? Наверное, не лучшим образом. Вот к чему привела ссора двух сестер. Вот к чему привела обида, которую они помнили всю жизнь. За каких-то 20–30 минут все улетело к людям чужим, которые ни больной, ни здоровой не дали ей чашки чая, не сказали теплого слова. Она вспоминала Вас часто и всегда говорила: «Я им не нужна, сестра Нину настроила против меня, они мне звонят редко и т. д.». Похороны, конечно, 1000 руб. не обошлись. Место на кладбище у нее было. Я не знаю, нашли ли книжки Вы? Нашли ли золотые вещи? Но, если будете искать, начинайте с Клавдии Николаевны. Деньги Мария на расход держала в сумке, а сумка оказалась совсем пустой. Утром, когда все вместе соседи открыли гардероб, то там было все верх дном.
Что она унесла в сумках? Что она делала в квартире всю ночь одна? Почему полотенце на голове у Марии было сухое?
Мы с Гвазавой Тиной (она врач, живет около меня) последний раз поднялись в 5.30 вечера, и вскоре пришла Клавдия Николаевна и осталась на ночь. Я как шла, так и Гвазаву тащила за собой с аппаратом для измерения давления. Вот так внезапно все случилось, так нелепо кончилось.
До 17 августа с мужем будем в «Колхиде». Напишите, что застали Вы там?
О подробностях в письме муж не знает и советует мне в это дело не лезть. Наверное, он прав. Муж попробовал говорить с Бояхчаном, сказал что у Марии есть племянница и муж племянницы. Тот фыркнул и повернулся спиной. Я очень возмущена этим мародерством, и мне искренне жаль Марию. Не живи она обидой, не было бы двойной утраты».
Это письмо, содержавшее более или менее точную информацию о вещах, которые были у Марии в момент ее кончины, и имена мародеров, позволило Ли потребовать возврата вещей. Во имя доброй памяти о Марии часть этих вещей, компенсировавшая «взносы» на похороны, была оставлена «активистам» быстрого захоронения.
Потом, тщательно изучив толстую телефонную книжку Марии, где даже был последний перед арестом телефон Звиада Гамсахурдии, нашли Клавдию Николаевну. Явилась дрожащая старушка, и оказалось, что она, сидя у постели Марии, постоянно вела переговоры с другой «подругой» — тоже Марией. Явилась и та познакомиться с ними. После долгих разговоров она от имени Клавдии Николаевны сказала, что завтра та кое-что принесет, и этим «кое-что» оказались крестик с цепочкой. Дальнейшие разговоры привели к тому, что Клавдия Николаевна принесла еще и какую-то пустяковую вазочку и двое наручных поломанных женских часов в золотых, как она сообщила, корпусах. На этом золотой дождик прекратился. «Изделия же с бриллиантами», как любят говорить теоретики ювелирного дела, естественно, исчезли бесследно.