Почти все уже спали, салон наполнял негромкий уютный гул двигателей, и голос Харламова, полный внутреннего волнения, прозвучал резко. Словно подброшенный пружиной, он вскочил на ноги, несколько секунд постоял в проходе, снова сел. Помолчал, потом медленно сказал:

– Может, это и не такой уж повод для гордости, но мне кажется, для самоуважения нужно быть с собой честным.

Наверное, не лети мы сейчас темной январской ночью на высоте десяти километров между звездами и океаном, не опусти он от усталости защитного душевного снаряжения, не был бы скорее всего Харламов так откровенен. Он был человеком сдержанным, не склонным к длинным монологам, тем более о себе. И страшно было одним неосторожным словом разрушить этот зыбкий мостик драгоценного доверия, захлопнуть неожиданно распахнутое окно в душу человека.

– Думаешь, что я нюни распустил, жалею себя. Закон жизни. Еще поиграю немножко, потом уйду.

– Опять торопишься. После травмы надумал уходить, а потом в Праге в 1978 году чемпионат мира выиграл.

– Выиграла команда…

– Я все помню, как в Канаде за пять минут до конца проигрывали- 1:2, а ты сравнял. Потом Сергей Капустин забил. И перед самой сиреной Слава Фетисов, опять после твоего прихода, четвертую шайбу забросил, Такой «фейерверк» не забывается!

– Да, славная была пятиминутка! Канадцы впервые прислали на чемпионат мира сборную из профессионалов НХЛ. Марсель Дионн – он в то время из профессионалов больше всех зарабатывал, в ЛосАнджелесе играл, – приехал. И хозяева чемпионата – сборная Чехословакии – были сильны. Но намто тоже проигрывать было нельзя: получилось бы в третий раз подряд. От такого мы отвыкли. Да и Виктора Васильевича Тихонова хотелось поддержать. Он толькотолько ЦСКА и сборную СССР принял.

Те три гола за пять минут канадцы запомнили. Да и не только они…

А уходить все равно подходит время.

У нас нередко торопятся провожать ветеранов. Мишу Месхи его недавний партнер, а потом молодой тренер тбилисского «Динамо» Чохели прямо вытолкал с поля. Прощальный матч устроили, когда бразильцев в товарищеской встрече принимали. Ему только первый тайм дали сыграть. А Миша так отыграл сорок пять минут, что бразильский тренер ахнул: «Этого, говорит, провожают? Но он же лучший!»

Так что уходить заранее надо. И сразу.

Помню, как Локтев уходил. Торжественные проводы состоялись, цветы вручали, подарки, речи говорили, газеты писали. А он вскоре опять на лед вышел. Не усидел дома, потянуло на базу, к ребятам, к привычной жизни. Я его прекрасно понимаю, потому что тоже за долгие годы привык к хоккею, к спортивной жизни, к игре.

тренировкам, переездам, к товарищам, И чего уж с собой финтить – скучать буду жестоко. Но ничего не поделаешь…

Валерий замолчал и закрыл глаза. Какие картины пронеслись перед его мысленным взором? Вскинутые в экстазе клюшки? Восторженный рев стадиона? Или гол в ворота «Крыльев Советов», первый после автомобильной катастрофы, когда мало кто верил, что вернется он на лед? Когда даже соперники стучали клюшками о лед, приветствуя гол в свои ворота?

Он сидел с закрытыми глазами, и нельзя было спросить, что именно вспоминал он, потому что были те воспоминания, наверное, драгоценны. Лицо его было нахмурено, а лоб прорезала печальная складочка. Но вот оно просветлело, он открыл глаза, улыбнулся:

– Не надо печалиться… Так, кажется, поется в песне? Действительно, вся жизнь впереди, пусть уже другая жизнь…

– Но с хоккеемто не расстанешься? Тебе этого никто не простит.

– Спасибо. Затянул я с учебой. Обязательно надо подналечь и кончить институт физкультуры, ведь я уже на пятом курсе. Ну, а когда сыграю прощальный матч, буду работать с ребятишками. Обязательно надо начинать с них. Ни в коем случае не становиться тренером в команде, в которой только что играл.

– Почему?

– Как тебе объяснить… Между игроком и тренером обязательно должна быть дистанция. Тренер в глазах игрока должен быть полубогом, существом высшим, мудрым и справедливым. Можно любить его, недолюбливать, но все равно он должен обладать авторитетом. Если еще вчера ты был для игроков Колькой, Валерием или Петей, а сегодня должен держать их в руках – трудное это дело.

А уж для ребятишекто, – улыбнулся Харламов, – я, надеюсь, буду авторитетом. Хотя и с ними непросто сейчас. Сплошь акселераты и развиты не по годам. Я тут недавно во дворе играл с пацанами. Говорю одному: «Катишь ты не очень, становись в ворота». А он мне: «Дядя Валера, а я читал, что вратари еще лучше полевых игроков должны кататься на коньках…»

Конечно, он был прав, Он был мужественным человеком и знал, что его яркая хоккейная жизнь подходит к концу.

Его не нужно было утешать, потому что спорт, требуя от людей многого, и дает много – воспитывает характер и мужество. В хоккей играют настоящие мужчины. И уходят из него, как настоящие мужчины.

И всетаки было грустно. Эмоции ведь не всегда подвластны логике. Логика говорила, что Харламов, увы, скорее всего прав, что в 32 года он уже не тот, что был несколькими годами раньше, а в 33 станет уже не тем, что был в 32. А эмоции восстали при мысли, что настанет время, когда не выйдет больше на лед невысокий хоккеист под семнадцатым номером, не будет расцвечивать эту простую, в сущности, игру блестками своего веселого, небудничного таланта.

Харламов громко вздохнул, потряс головой, словно освобождался от печальных мыслей, снова широко улыбнулся:

– А вообщето оснований обижаться на жизнь у меня нет. Наоборот. Сводила меня судьба все больше со славными людьми, привела в большой хоккей, подарила много счастливых лет.

…Самолет стал снижаться перед посадкой в «Шереметьеве», Харламов поднялся.

– Пойду пристегнусь ремнями на своем месте. За разговором и долетели незаметно…, Прощаться не будем. Увидимся через пару дней, отдыхатьто долго не придется – такова хоккейная жизнь!

Харламов ушел. Я, перед тем как убрать книгу, прочитал еще маленький, но, как и все у этого писателя, прекрасный кусочек из «Ночного полета»: «…А ночь поднималась темными клубами дыма и заполняла лощины. Впадины долин уже сливались с равнинными просторами. В деревнях загорались огни, их созвездия перекликались во мраке, и «Фебьен», мигая бортовыми огнями, отвечал огонькам деревень»,

ЭПИЛОГ

Вот уже несколько лет Валерия Борисовича Харламова нет с нами. На Новокунцевском кладбище его могила всегда в цветах.

Многие поклонники Валерия приходят, приезжают из других городов. (А вот номер домашнего телефона у Бегони и Бориса Сергеевича пришлось поменять и не давать в справочную службу: звонков было столько…)

Бронзовый бюст Валерия Харламова установлен на катке ЦСКА, где тренируются его товарищи по команде мастеров и подрастающая смена, с которой работают испытанные ледовые бойцы Владимир Лутченко, Владимир Викулов, Геннадий Цыганков, Владимир Попов и другие.

Имя В. Б. Харламова ныне носит детскоюношеская хоккейная школа ЦСКА, где в свое время он мальчиком делал первые шаги в игре.

Начиная с сезона 1982/83 года вручается учрежденный редакцией газеты «Труд» приз имени В. Б. Харламова «Самому техничному хоккеисту сезона». Первым его обладателем стал «подшефный» Валерия – Сергей Макаров.

По предложению Бобби Халла в канадской «Галерее хоккейной славы» в виде исключения поместили портрет иностранного мастера игры – Валерия Харламова.

В Чебаркуле в средней школе № 6 открыта экспозиция, посвященная выдающемуся хоккеисту. Часть экспонатов передали школьникам родные и близкие В. Б. Харламова, часть собрали сами ребята. Здесь вырезки из газет и журналов, рассказывающие о Валерии Харламове, одна из клюшек, которой он играл, и многое другое.

Имя Валерия Харламова носит теперь дворовый детский спортклуб в Железнодорожном районе Свердловска. И ребята из этого клуба с гордостью называют себя «харламовцы».

Дети Ирины и Валерия Харламовых совсем маленькими остались сиротами. Но они живут, окруженные заботами бабушек, дедушки, тети, друзей семьи.