Председатель. – В день?
Хабалов. – В день. Затем, я настоятельно потребовал от Вейса, чтобы он усилил отпуск муки и чтобы увеличил его не только до 3.000-5.000 пудов, но довел бы до 10.000. Вейс возражал мне, что неосторожно увеличивать этот расход, ибо муки, вообще говоря, немного. К числу 23-му запасы муки, как у города, так и у уполномоченного, определялись в 500.000 пудов. Это, при отпуске около 35.000 пудов… виноват: при отпуске в 40.000 пудов, – выходило, что-то такое, дней на 10, на 12… Виноват, стало быть, я от Вейса требовал, чтобы он увеличил отпуск муки, при чем довел бы его до 40.000 пудов. Вейс говорил, что считает, что нужно быть осторожным, что нельзя расходовать широко. Он указывал, что, в сущности говоря, в пекарнях есть мука. Он докладывал, что 23 числа он лично объехал Большой Сампсониевский пр. и осмотрел подряд пять лавок: оказалось, что мука во всех лавках была, при чем в одной из них имелись запасы приблизительно на пять дней, судя по той работе, которую эта пекарня может выполнять. В других пекарнях имелось запасов еще больше, а в одной из них – почти на десять дней. Поэтому он объяснил, что, сколько вы ни отпускайте, они не перепекут всего в хлеб, так как делают себе запасы… Я послал генерала, состоящего при мне для поручений, генерала Перцова, осмотреть пекарни по Гороховой, чтобы проверить слова Вейса; так это, или не так?… Генерал Перцов проверил и доложил, что он действительно заходил в две или три лавки и что в них мука тоже оказалась. Так что, кажется, не недостаток муки был виною тому, что хлеба мало. Надо сказать, что 24-го, кажется, я у себя на квартире созвал: городского голову Лелянова, кажется, его помощника – Лелянова, если не ошибаюсь; затем – Вейса, затем…
Председатель. – Какую должность занимал Вейс?
Хабалов. – Он уполномоченный по Петрограду.
Председатель. – Кроме Вейса, позвали кого еще?…
Хабалов. – Кажется, городской голова и Демкин, а затем там были полициймейстер, начальник охраны…
Председатель. – Какой полициймейстер?
Хабалов. – Балк, т.-е. виноват – градоначальник…
Председатель. – А начальник охраны кто?
Хабалов. – Павленков – начальник войсковой охраны города, т.-е. командующий теми войсками, которые выступают в случае беспорядков, например, народных волнений. Затем был Глобачев, еще – начальник штаба, и, позвольте…
Председатель. – А от департамента полиции?
Хабалов. – Может быть, Васильев, – не ручаюсь… Затем, позвольте: не было ли министра Протопопова?…
Председатель. – Так, пожалуйста, вспомните – относительно Васильева и Протопопова…
Хабалов. – Я не могу поручиться: может быть, были, а может быть, нет…
Председатель. – У вас протокол этого совещания составлен?
Хабалов. – Нет, не составлен.
Председатель. – Генерал, напрягите свою память. Ведь это совещание исключительной важности… Может быть, вы припомните. Притом Протопопов довольно крупная фигура…
Хабалов. – Совершенно верно. Но вы меня извините: память у меня плохо работает, – я не могу сказать… и не потому, что я желал бы скрыть и не сказать правду: я ручаюсь, что я желаю сказать всю правду, какую только могу сказать… Но если я скажу: «наверное был Протопопов» – это не будет верно… Хотя – весьма вероятно, что он был…
Иванов. – А когда это было?
Хабалов. – Это было 24-го.
Председатель. – Вы определили состав совещания? Будьте добры перейти к вопросу о том, о чем вы совещались, в интересующем нас направлении. Все, о чем вы говорили, ближайшим образом относится к событиям, нас интересующим. Вы совершенно правильно ведете свой рассказ… Один маленький вопрос о личном составе: был у вас генерал Гордон?
Хабалов. – Понятия не имею об этом генерале! Дело в том, что меня уже спрашивали о нем очень усиленно, – спрашивал министр юстиции Керенский. Но я решительно о нем понятия не имею. Может быть и видел, – Аллах его ведает!…
Председатель. – Кроме Глобачева, был ли еще какой-нибудь жандармский генерал?
Хабалов. – Безусловно, был жандармский генерал Клыков.
Председатель. – Какой Клыков?
Хабалов. – Начальник жандармского отделения;[*] но на этом совещании он не был.
Председатель. – Вы знаете в лицо генерала Курлова?
Хабалов. – Знаю.
Председатель. – Не было его на этом совещании?
Хабалов. – Нет.
Председатель. – Вы это хорошо помните?
Хабалов. – Он мне не был нужен, так зачем же ему было присутствовать?
Председатель. – Но, может быть, вы ему были нужны?
Хабалов. – Нет, зачем же?
Апушкин. – Лица, которых вы назвали, участвовали в заседании по вашему вызову; а сами они не могли приехать?
Хабалов. – Нет, так как я их созывал…
Апушкин. – Разве генерал Курлов не мог приехать, если бы того пожелал?
Хабалов. – Нет, не мог.
Председатель. – Пожалуйста, продолжайте…
Хабалов. – Здесь, изволите ли видеть, обсуждался вопрос о мерах прекращения этих беспорядков… Меры эти слагались из нижеследующего: во-первых, надо дать хлеба и увеличить его количество не одним только усилением отпуска муки, потому что этим способом, как выяснилось из предшествующих сообщений Вейса и Перцова, нельзя достигнуть увеличеиня[*] печеного хлеба. Ведь говорят, что мука не перепекается, прячется про запас, если же перепекается – в хлеб для лошадей или продается в уезд, потому что в уезде она стала втрое дороже, чем в городе… Следовательно, надо было принять меры к тому, чтобы вся полученная мука перепекалась в хлеб, чтобы ежедневному отпуску муки соответствовало количество выпеченного хлеба; надо было наблюсти за тем, чтобы каждый получал столько муки, сколько он в состоянии выпечь. Я и раньше предлагал городскому голове Лелянову, и здесь подчеркнул ему настойчиво: «Вы там вырабатывайте ваши планы продовольствия населения, какие вам нужны, – это вещь сложная… Но теперь, сейчас же привлекайте к надзору за вашими пекарнями тех, кто у вас есть под рукой! У вас есть попечительства о бедных, торговые попечительства, санитарные попечительства, – словом, у вас есть известный персонал, состоящий на городской службе, который сейчас же, сию минуту возьмет на себя эти обязанности, обязанности надзора за тем, кто сколько получил муки, кто сколько израсходовал и т.д…» Я даже посоветовал завести тетрадочки, где на одной странице была бы записана ежедневная выдача муки, а на другой, – расход ее на хлеб выпеченный и где, кроме того, указано, сколько выпеченного хлеба поступает в продажу. Пускай пока проверяют, записывают; что дальше будет – неизвестно… По вопросу, о том, чтобы увеличить количество выпеченного хлеба, я несколько раз обращался к Вейсу лично по телефону с просьбой, чтобы он выдал муки, или прямо вызывал его к себе…
Затем, вот другие меры: так как усматривалось, что выступление толпы, несомненно, инспирируется кем-то (и что инспирируется оно, по моему мнению, революционерами), то начальником охранного отделения доложено было, что им намечены уже революционеры, которые это дело инспирируют, и что предположено произвести обыск в ночь с 24-го на 25-е и арестовать. По его словам, между прочим назначено было собрание, кажется в бывшем помещении рабочей группы военно-промышленного комитета, где они должны были собираться под предлогом, якобы, обсуждения вопроса о продовольствии, но в существе дела для обсуждения вопроса об организации беспорядков… Начальник охранного отделения Глобачев испрашивал разрешение произвести обыски и аресты, что мною и было разрешено. Наконец, третий вопрос был о военных мерах, которые надо принять во время беспорядков. Так как указывалось, что казаки I Донского полка очень плохо разгоняли толпу, атаковали вяло, т.-е. подойдут к толпе и остановятся, вместо того, чтобы гнать… что у них не оказывалось нужных в данном случае нагаек, то мною были приняты меры, чтобы усилить состав кавалерийских частей и была вызвана из Кречевицких казарм часть запасного кавалерийского полка.