Председатель. – Может быть, вы это передадите несколько короче, в нескольких словах?

Андроников. – По просьбе Сухомлинова я был у Янышева. Янышев согласился его принять, – принял его, говорил с ним. Так что Сухомлинов считал, что я ему оказал любезность, услугу, что я сердечно относился к его горю, его семейному делу… Затем Сухомлинов знал мои отношения с очень большим тогда человеком – М.И. Газенкампфом[*], помощником Николая Николаевича. А между Военным Министерством и главнокомандующим всегда были традиционные распри. Я знал Газенкампфа с детства, потому что он был преподавателем в Пажеском корпусе … Когда приехал сюда Михаил Александрович, мы с ним, естественно, возобновили добрые отношения. Я у него бывал. Сухомлинов стал пользоваться этим: иногда передавал мне целый ряд сведений, которые он хотел довести до Газенкампфа в своем освещении, чтобы тот передавал дальше – великому князю. Таким образом, мне неоднократно приходилось быть trait-d’union между Сухомлиновым и великим князем, при посредстве Газенкампфа. Это он знал. Затем, он знал мои отношения к другим министрам – впоследствии, когда был еще Столыпин… Со Столыпиным я не был в хороших отношениях, но с Хвостовым…

Председатель. – Мы сочтем, что знакомство с вами представляло для Сухомлинова некоторый интерес вследствие ваших связей… Это было в 1910 году. Чем питались в это время ваши взаимные отношения и к чему сводились?

Андроников. – Исключительно к целому ряду услуг, которые мне приходилось оказывать ему, и к целому ряду просьб: я заваливал его массой просьб! – Положим, мелких просьб… Впоследствии они были более реальные… Не то что реальные… Но все же одним из высокопоставленных лиц они были мне поставлены в вину: «звезды генералам», – будто бы я выхлопатывал звезды некоторым генералам… Т.-е. иногда я указывал на то, что…

Председатель. – Это частности… Не будем отвлекаться. Итак, он вам был нужен и вы ему были нужны.

Андроников. – Он мне был нужен, как всякий военный министр… До него и после него я был в добрых отношениях с министрами…

Председатель. – Не только с военным?

Андроников. – Не только с военным, но и с министрами внутренних дел… кроме юстиции: – потому что там было дело испорчено… Лишь после назначения Макарова я в первый раз вошел внутрь, – там, где покои министра юстиции…

Председатель. – Вернемся к Сухомлинову: вы друг у друга часто бывали?

Андроников. – Он ко мне приезжал… Я давал обеды, – он бывал на этих обедах. Он бывал у меня и я бывал у него часто. Я был ему еще нужен, потому что он знал впоследствии мои отношения с Воейковым. Этим всем он, конечно, пользовался. Он знал мои отношения к статс-даме Елисавете Алексеевне Нарышкиной, что ему было чрезвычайно важно впоследствии для его будущей жены. Это, конечно, все им учитывалось. А кроме того еще при генерале Редигере, у меня была мысль…

Председатель. – Знакомые Сухомлинова были вашими знакомыми? Кого вы там встречали?

Андроников. – Первое время я постоянно встречал там ключницу Марту Францевну Кюнье. Она жила там. Затем первое время, когда я приходил к ним, то никогда никого не бывало, они меня очень, так сказать, – оберегали: никому не показывали…

Председатель. – Почему оберегали?

Андроников. – Ну, как сказать?… И я не хотел знакомиться с лишними людьми…

Председатель. – Почему? Вы общительный человек, петербуржец…

Андроников. – Но из этого не следовало, что все родственники его жены доставляли мне большое удовольствие…

Председатель. – Почему? Теперь мы знаем ретроспективно Сухомлинова, но тогда вы, надеюсь, не знали, что он собой представляет?

Андроников. – Не знал. Но для меня не представляли интереса его провинциальные родственники и родственницы… Впервые я был приглашен на завтрак и там увидел супругов Гашкевичей;[*] с первого раза они произвели на меня самое отталкивающее впечатление… Когда мне сказали, что это родственники жены, я сказал: «J’en ai assez![*] если все такие родственники, они даром мне не нужны!» – Решительно ни в чем никогда не представляли интереса…

Председатель. – Позвольте вас спросить: не то, что они вас ограждали от своих родственников, но, по вашим словам, вы сами как бы избегали их?

Андроников. – Я вообще таких отношений не любил: министр и его жена – одно, а все знакомые и компания…

Председатель. – Кого вы еще, кроме Гашкевичей,[*] встречали?

Андроников. – Гашкевич[*] с женой, затем мать мадам Сухомлиновой – тоже очень странная старуха … Там бывала часто Червинская, их дальняя родственница: с ней мы потом подружились, – очень умный и хороший человек, Наталия Илларионовна… Она давала свое показание Верховно-Следственной Комиссии, – той Комиссии, которой я давал свои показания… Затем, кто еще бывал? Впоследствии, уже гораздо позже, появился вдруг Мясоедов… Вот я этого никак не мог переварить! Тут я сразу заявил Сухомлинову, что я считаю, что этот жандарм не может бывать у него в доме… На меня тут же набросилась его жена и заявила, что это все вздор, что это милейший, прекрасный человек, самый лучший человек из всех, кто у них бывал! Но я пошел дальше, пошел к министру внутренних дел Макарову и просил его, не может ли он написать подробное письмо Сухомлинову, что такое Мясоедов…

Председатель. – А каким образом вы осведомлены были о том, что собой представлял Мясоедов?

Андроников. – Я знал Мясоедова, потому что часто ездил за границу и слышал массу не совсем красивых рассказов. О шпионстве его ничего не слыхал, о каких бы то ни было изменах его я не знал, но о том, что он вообще большой гешефтмахер, что это вообще человек подозрительный, я знал, и я питал к нему большую антипатию… Одним словом, бывают люди, которые сразу не нравятся, и другие, которые симпатичны…

Председатель. – Кого вы еще там встречали?

Андроников. – Я встречал Альтшуллера[*] – это личный друг Сухомлинова. Он был австрийским консулом к Киеве. Я этого человека совершенно не знал, а впоследствии слышал, что это чрезвычайно подозрительная личность… Он играл не малую роль в деле развода, т.-е. он взял на себя грязную роль смотреть в щель, скважину… Очень грязное дело!… Это мне не нравилось… Тут я тоже высказал свое мнение, что он мне не нравится… Затем, бывали: адъютант Сухомлинова, дворцовый комендант Воейков, Булацель, с которым я ничего общего не имел, и Боткин… Да, еще бывал адъютант Каменев – теперь он генерал: он бывал с женой там…

Председатель. – А кто бывал не из адъютантов?

Андроников. – А не из адъютантов, может быть, и бывали многие, но я сейчас припомнить не могу: это мне не так было интересно…

Председатель. – Таким образом, у вас были добрые и, повидимому, близкие отношения с Сухомлиновым. Каким же образом они расстроились?

Андроников. – Расстроились они вот так. Во-первых, мои личные нападки на близких к мадам Сухомлиновой людей, из которых видную роль играли Мясоедов и Альтшуллер.[*] Затем мои подозрения, что Гашкевичи[*] не совсем правильно себя ведут и не щадят имени министра: в различных местах – ресторанах – афишируют эту дружбу. (Это мне передавали.) Все это чрезвычайно настраивало и возбуждало мадам Сухомлинову против меня, и она находила, что я совершенно лишний и ненужный человек в их доме…

Председатель. – Когда это случилось?

Андроников. – За полтора года до нашей размолвки (значит уже в 1913-14 году) отношения были совсем нехорошие, холодные…