- Но, почему? - простонал Алексей.
- Потому что это наш ребенок!.. Моего мужа и мой, - ответила Снежана. - И больше ни чей!
Он опустил голову и вышел вон.
Снежана притворила за ним дверь и набросила щеколду.
И больше с ним не встречалась…
Хотя еще долгое время, уходя с работы, замечала Алексея, стоящего у забора возле дома напротив… Он маячил в отдалении, но подойти не решался.
И, слава Богу!
На танцы во Дворец Труда она больше не ходила.
Отчего-то ей расхотелось вдруг слушать громкую музыку, толкаться в толпе и топтаться на одном месте в обнимку с посторонними, почти незнакомыми мужчинами…
Пришла весна, а Снежана вместо прогулок под луной предпочитала сидеть в горнице за шитьем.
В том числе и потому, что носить ей стало совершенно нечего! Кое-что из одежды еще можно было подогнать под новые объемы. Например, скроить из двух юбок одну. Но с платьями ничего поделать было уже нельзя.
Снежана купила ситца и сшила себе пару новых. Хотя на платья эти балахоны были похожи не больше, чем чехлы от авиамоторов!
Она вздохнула и подумала, что было бы, если бы Владимир увидел ее сейчас… Такую… Толстую и непривлекательную!.. С большущим животом и тяжелыми грудями, с тонкой сеткой синеньких жилок поверхностного варикоза на бедрах и отекшими лодыжками. Откидывающуюся назад и переваливающуюся при ходьбе как утка…
Увидел бы ее такую некрасивую и сразу разлюбил бы!.. Снова!.. Еще раз!
Снежана вытерла слезы и подышала глубоко, пытаясь успокоиться. Потому что малыш, почувствовав, что мама чем-то расстроена, тут же заерзал у нее внутри.
Теперь ей надо было думать не только о себе! И не кукситься! И не хныкать! Чтобы не беспокоить ребенка! Потому что ему нужно расти здоровым и сильным! А не плаксой, как мамка!
Снежана улыбнулась сквозь слезы, положила ладони на живот и стала напевать малышу веселую песенку. А потом рассказала ему свою любимую сказку. Про стойкого оловянного солдатика и прекрасную балерину. Только конец у этой сказки был переделанный. И очень счастливый. Не то, что у Андерсена!..
Сны про любовь Снежану больше не преследовали.
Она вообще стала плохо спать и долго-долго ворочалась, устраивая живот поудобнее. А когда все-таки удавалось уснуть, часто просыпалась, чтобы сбегать на ведро по маленькому. Бабка Лукерья, видя, как мучается Снежана, посоветовала ей меньше пить на ночь и спать без матраса, на жестком. А под живот и между ног подгладывать подушки. Это немного помогло. Но все равно по утрам она чувствовала себя разбитой.
На работе к ней относились бережно. С пониманием. Особенно главврач Левин. И, глядя на него, все остальные…
В начале марта, опять же с подачи Вениамина Абрамовича, ее аттестовали в медсестры. И сразу перевели на легкий труд.
Незаметно подошли майские праздники…
Снежана регулярно наблюдалась в женской консультации. Сейчас ей ставили срок беременности в тридцать недель. То есть семь месяцев. А это означало, что ее малыш уже совсем большой и, если, не дай Бог, случатся преждевременные роды, сможет выжить! Что он не только чувствует все, что чувствует Снежана, а уже может видеть и слышать! Собственными глазками и ушками!
А вокруг было просто изумительно хорошо! Природа окончательно очнулась после долгой и холодной зимы. И весь мир словно обновился! Зазеленела молодая трава. Распустились листья на деревьях. На тополях и березках, рябине и черемухе. А на огородах, готовясь к предстоящим посадкам, закопошились хозяйки.
Снежана дышала полной грудью свежим, весенним ветром. Никогда еще до этого она не чувствовала такого подъема! Такой беспричинной и светлой радости!
Нет, конечно, она задумывалась иногда о предстоящих родах. И, ясное дело, побаивалась немного. Но немедленно отгоняла все неприятные мысли, как только они всплывали в голове.
Ну и что, что будет больно! Потерпим! Не она первая, не она последняя! И, вообще, ее малыш имеет право на всю эту красоту! И должен ее увидеть! Жить и радоваться этой красоте вместе со всеми людьми!..
Между прочим, подумала Снежана, женщины детей с незапамятных времен рожают! С тех пор, как праматерь наша Ева соблазнила Адама и увела его из райского сада. Рожают себе, как миленькие, и ничего! Справляются как-то!
И она справится!
Вениамин Абрамович специально для нее где-то раздобыл «Курс акушерства И.П. Лазаревича». Еще дореволюционного издания. И там все очень подробно и доходчиво было написано. Когда, как и что.
Папа говорил ей когда-то, когда Снежана была еще совсем маленькая, что страх, если посмотреть ему прямо в глаза, сам испугается! И убежит! Так она и поступала до сих пор. И сейчас поступит!..
На первомайскую демонстрацию Снежана не ходила.
Она пошла бы, конечно, и никуда не делась бы! Если бы не Вениамин Абрамович. Который пожалел ее и отпустил домой.
А лучше бы этого не делал!
Потому что тогда все могло сложиться совсем иначе…
Если бы Снежана вернулась после обеда, как и предполагала, бабка Лукерья скорее всего уже давно отключилась бы, хлопнув самогонки в честь пролетарского праздника. И спала, уронив голову на стол и мирно похрапывая.
Но Снежана вернулась немного раньше… И нарвалась.
Какая муха укусила Лукерью неизвестно. Но бабка наговорила ей столько и таким отборным старославянским, что Снежана просто оторопела!
Слава Богу, несмотря на свое аристократическое происхождение, она росла не в пансионате для благородных девиц, а на летном поле! И много чего наслушалась ненароком. Однако заковыристые выражения Лукерьи поразили даже ее!
Самым невинным из бабкиных ругательств было «сучка подзаборная»!
Старушка разошлась не на шутку! Брызгала слюнями во все стороны, трясла башкой и размахивала руками. А под конец посоветовала Снежане проваливать под тот самый забор к тем самым кобелям, с которыми она своего пащенка и нагуляла!
И откуда у бабки взялось столько ненависти к молоденькой беременной женщине, которая никогда в жизни ничего плохого никому не сделала?!..
Впрочем, особо ломать голову над этим Снежана не стала, а молча собрала свои вещи и ушла…
Хотя идти ей, в общем-то, было некуда.
Но и оставаться здесь после всего этого тоже было нельзя! Даже под забором для Снежаны и ее малыша было теперь безопаснее! Чем рядом с этой черной злобой!
Для начала она отнесла свой чемодан на работу. Благо идти было всего два шага. Поставила его в сестринской и вернулась в Лукерьину хибару за оставшимися вещами (что она дура, что ли, надрываться и тащить все сразу!).
В избе было тихо. Бабка валялась на половике и храпела на всю Слободку.
Снежана осторожно прокралась мимо нее со своим узелком и тихонько прикрыла за собой дверь…
Ну что же, подумала она, выйдя за калитку, спасибо этому дому, пойдем к другому! Мир не без добрых людей! Что она не найдет, что ли, где голову преклонить?!
Не пропадем как-нибудь, сказала Снежана своему малышу! А к этой Лукерье больше не вернемся! Никогда и ни за что!!
Пока бабка саму Снежану костерила, ей было все равно. Однако стоило Лукерье пройтись погаными словами по адресу Владимира, как все закипело у нее внутри от бешенства! А уж когда эта пьянь посмела обозвать ее малыша «пащенком», поднялась просто ледяная ярость! Бабкино счастье, что Снежана беременная сейчас! А не то пришибла бы ее одним ударом!
И, слава Богу, что не пришибла! Не стоит она того! И, вообще, пускай идет лесом!
Снежана выбросила из головы все свои неприятности и запрокинула голову.
Где-то высоко-высоко в небе плыли белые прозрачные облака. Солнце припекало почти по-летнему. А с озера тянуло свежестью и прохладой. Из тарелки репродуктора на столбе возле больницы громко звучали бодрые и веселые песни. А воробьи, рассевшись на проводах, изо всех сил старались их перечирикать…
Малыш у нее в животе не мог пока еще видеть все это своими собственными глазками, поэтому Снежана погладила его прямо через пальто и стала рассказывать, как вокруг красиво и хорошо. И он сразу успокоился. И она улыбнулась. Потому что на душе у нее стало опять светло и безмятежно!