Яша, услышав это, хохотнул, но сдержался и сделал Игорю знак продолжать.

— Капельку, не более, я себя трезво оцениваю! Но теперь-то, я не просто воображаю, что мир вокруг меня крутится. Я ж теперь уверен, что он будет крутится туда, куда я его пну.

— Неслабо тебя торкнуло, для чувака, который всего-то научился электричеством кидаться.

— Это не электричество. И, можно подумать, такое каждый дурак может. Скажи мне, Яша, а чего ты ерничаешь, у тебя что, нет ощущения всемогущества и уверенности в своем праве вершить судьбы мира?

— Знаешь, нет. А тебе, Борисыч, надо каких-нибудь таблеток покушать. Заносит тебя не слабо, примерный семьянин. — Яша нахмурился. — Серьезно, Игорь, уйми немного свой мозг. Не доведет до добра, я тебе это решительно заявляю. Пока везло, но не надо дальше искушать. Пожалуйста.

— Что, я правда так не объективен?

— Да не то слово!

— Ладно, — Игорь встал. — Попробую.

— Моржевать идешь?

— Нет. Покурю и вернусь.

Яша накинул тулуп и составил другу компанию.

XV

Умиротворенный, почти загипнотизированный кильватерной струей, Дима, рассеяно смотрел на белую пену и думал о том, чем ему заняться в ближайшем будущем.

Все пока так неплохо получалось: большие деньги превратили тайную тропку в вольную дорогу. Отличный катер, быстро и комфортабельно доставил толпу родни в Мексику. Хватило даже на то, чтобы пограничники не просто смотрели сквозь пальцы, а выделили катер сопровождения. Стив "принял груз" и обещал позвонить немедленно, как только всех обустроит. Можно возвращаться.

Но нужно ли? У Игоря с Яшей, там какие-то сложности, значит ехать надо… Но чем он им там поможет? Самый слабый и бесполезный из магов. В лучшем случае, не более чем попутчик и компаньон, а скорее — обуза. От этой мысли, Диму всего передернуло, покой и довольство, почти мгновенно уступили место меланхолии. Солнце это дурацкое жарит… А там чего, лучше? Солнца нет, точно. Есть снег и холод. Вот, еще он, Дима там скоро будет. Бесполезный и без малейших перспектив. Все и без него справятся, а он максимум на подхвате будет. На подпездках. Подмахивать.

Помотав головой, не желающий тонуть в депрессии Дима, отвернулся и сел на палубу. Пошарил по карманам, нашел презент от Стива: здоровенный косяк. Говорят, правильная марихуана, как раз такая — из Латинской Америки. От нее и расслабуха и видения и сплошное регги. Не то что, от нашей, азиатской анаши — похихикал, сожрал все, до чего дотянулся, наблевал. Вот и проверим.

Дима быстро высадил косяк до половины, потом увидел внимательные глаза рулевого и поделился. Следующим был механик, за ним какой-то моряк в шлепанцах, функция которого на катере осталась для сухопутного человека Димы неясной. Вернулся косяк уже практически одной пяточкой, но Диме и так уже сделалось хорошо.

А не поеду никуда! Стану по пляжам гулять, по джунглям сновать, сахарного тростника нарублю и съем. И кокосов наконец напьюсь, а то со всеми этими переговорами, беготней, подкупом должностных лиц, так Кубу и не посмотрел.

Но надо изменить внешность. Все-таки, страна коммунистическая, могут по старой памяти помочь российским коллегам. Поймают и вышлют в Россию. Чтобы его чекисты умучили. Или сами умучают. Станут прижигать сигарой, требовать чтоб выдал секрет магии. А он забудет испанский и не сможет объяснить, что секрета нет, сам он лох, а магия его не магия, а одно издевательство.

***

С мыслью о необходимости конспирации, Дима сошел на берег и тут же, на пристани, купил бритву и почему-то помаду. Купил билет в кинотеатр, честно отсидел полсеанса, вслух переводя реплики актеров (очень уж жгла мысль, что он может забыть испанский), под покровом темноты осторожно выбрался из зала и оглядываясь прокрался в туалет.

Ну, не Курский вокзал, — повел Дима ставшим вдруг привередливым носом, — терпеть можно. Посмотрел в зеркало, потрогал короткий ежик волос. Решительно намочил под краном станок и кое-как, клочковато, затылка-то не видно, побрил голову. На зеркале розовела чья-то жвачка, на нее Дима приклеил свои водительские права. Сравнил отражение с фото — никакой, практически, разницы, только у человека на правах, не было кровоточащих царапин над лбом.

Как там еще поступают в таких случаях? О, надо изменить форму носа! Дима порылся в мусорном ведре, нашел пластиковую бутылочку. Вырезал две полосочки, свернул их тугими спиральками, вставил в ноздри. Сейчас они разопрут изнутри. Крылья носа поднимутся, ноздри расширятся, он станет практически неузнаваем.

Дима вытерпел почти минуту. Потом, со слезящимися от боли глазами, торопливо выковырял ранящие слизистую пластмасски, стряхнул с пальцев кровавые сопли, загрустил. Больше, никаких идей не было. Он бы сбрил бороду или усы, так ведь их и так нет. Вздохнув, Дима сбрил левую бровь. Примерился к правой, но надолго засмотрелся в зеркало, а после решил, что и так сойдет.

Терпеть дольше голод и жажду оказалось невозможно, Дима выбежал из кинотеатра, пробежал пару кварталов и резко остановился, околдованный гигантским светящимся крабом. Опасливо приблизившись, он дотронулся пальцем до красно-зеленой мигающей ноги. Да он же из лампочек! Понатыкали маленьких лампочек по контуру, зажгли и вышел светящийся краб! Пораженный тем, какую хитрую штуку выдумали хозяева заведения, Дима не колеблясь вошел, уверенный что те, кто сумел придумать краба из лампочек, на кухне способны на самые поразительные и, главное вкусные, чудеса. "Мокека из крабов" — замигало зеленым и красным в голове название. Мокеку умеют делать, хитрецы. Из крабов. Наверняка.

Какие дивные соусы! С ними можно съесть что угодно, даже салфетку. И вторую салфетку, тоже можно. Вы умеете готовить мокеку? Сейчас я вас научу.

***

С полным животом чего-то (хорошо бы, мокеки) Дима бежал по пляжу держа в одной руке бутылку, а в другой тоже бутылку. На обеих был нарисован кокос. Но в правой было газированное и сладкое, а в левой крепкое, градусов тридцать и еще слаще.

Движущиеся звезды прекрасны, но утомительны. Так подумал Дима и уснул, укрывшись чем-то ароматным, по-настоящему морским.

***

Веки разжимались с трудом, но терпеть палящее солнце, обжигающее лицо, стягивающее пересохшую кожу, не было никаких сил. Дима нашел компромисс и перевернулся на живот. В темноту глаза открывались легче. Песочек. Превозмогая ломоту, Дима поднялся на четвереньки и медленно извиваясь туловищем выбрался из кома драных сетей и водорослей. Стало понятно, отчего голове было так удобно и мягко: на дохлой-то рыбине… Уже не скользкой, так как солнце высушило ее кожу, превратило в подобие припорошенного песком пергамента.

Сам подивившись остроте своей мысли, Дима не дыша носом, доковылял до моря и как был: в одежде, кедах с зажатой в сведенных пальцах бутылкой, плюхнулся в море. Сколько мог, оставался под водой. Встал на колени, качнулся от набежавшей зыби, промыл забитые песком уши и волосы. Там же, в воде, впервые толком открыл глаза. Все еще не решаясь выпрямиться, вышел на берег и сел подальше от своего ночного лежбища. Потянул носом — вроде воняет не от него. Выволок из мокрых карманов деньги и документы. Прижав камушками, разложил сушиться. И только тогда обнаружил, что возле места его ночевки, неподвижно сидит кто-то маленький и черный. В панаме.

— Чего ж ты, дурачина, мне карманы не обчистил, пока я дрых. Или побрезговал? — пробормотал под нос Дима.

— Сам дурак! — звонко откликнулся обладатель не только панамы, но и изощренного слуха. — Я от тебя, может, крабов все утро отгоняю, а то бы заползли в ухо или в глаз и выжрали изнутри.