БЕРЕЗОВСКИЙ.
Я, Анатолий, понял наконец,
Что ошибался, совмещая ложно
Госслужбу и корыстный интерес —
Их совместить в России невозможно!
Отныне, где бы мы не появлялись,
В Чечне или в республике Саха,
Все скажут: мы для Родины старались,
А не для денег.
ЧУБАЙС.
Деньги — чепуха!
(Крепко пожимают друг другу руки.)
4.
Ельцин стоит у окна. Оглядывается. В дверях стоит Куликов.
ЕЛЬЦИН.
Что делаете вы в столь ранний час
Вдали от дома. Даже мне неловко!
КУЛИКОВ.
Полночи я мечтал увидеть вас:
Мой дом — Петровка, и постель — Петровка.
ЕЛЬЦИН.
Садитесь.
КУЛИКОВ.
Сяду, нету сил стоять.
Не сплю, не ем. Не пью. Одна работа.
ЕЛЬЦИН.
Докладывайте.
КУЛИКОВ.
Мне Петровка — мать.
А все ради чего? Ради народа!
Не гаснут окна в здании, ни-ни!
Преступность вся у нас, как на ладони.
Докладываю: мы уже одни.
ЕЛЬЦИН.
А остальные?
КУЛИКОВ.
Остальные в зоне…
Но должен вам покаяться… У нас…
Мне стыдно…
ЕЛЬЦИН.
Говори!
КУЛИКОВ.
Недоработка!
Под Тулою украден керогаз,
А вор не пойман!
(Плачет).
На свободе!
ЕЛЬЦИН.
Вот как?!
Ты огорчил меня до глубины.
Ведь воровство наказано должно быть!
КУЛИКОВ.
Сейчас поеду в Тулу!
ЕЛЬЦИН.
Вы должны
Сначала отдохнуть.
КУЛИКОВ.
Я еду в область!
(Падает головой на стол и засыпает).
ЕЛЬЦИН.
Уснул. Какой отчаянный боец!
Как зла не любит, как народу предан…
С такими мы одержим наконец
Над тульским вором полную победу!
5.
День. Вид на Манежную площадь. Селезнев и Зюганов под портретом Ленина.
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий, не принять ли нам бюджет?
Ведь это крайне важно для народа.
ЗЮГАНОВ.
Ты прав, Геннадий: люди ждут побед
И коренного к свету поворота!
СЕЛЕЗНЕВ.
Насчет людей ты совершенно прав!
О них все время думаю, Геннадий:
О чаяниях их, защите прав,
Доходах, детях — раз по десять на день.
За них бюджета каждою строкой
Борюсь, не спя ночей, не видя света…
Оленевод моей ведет рукой,
Когда веду я чтение бюджета!
ЗЮГАНОВ.
Но бди, Геннадий! В этот час, когда
Вдоль всей границы затаилось НАТО,
Здесь пятая колонна без стыда
Вершит раздел страны среди разврата!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий! Коммунисты, под лучом
Рубиновой звезды, с иконой вместе,
Ведомые нетленным Ильичом,
Еще в уме, и в совести, и в чести!
ЗЮГАНОВ.
И все же я хочу тебе сказать,
Геннадий, самокритики в порядке:
Еще с тобою нам нельзя дремать —
В рядах законодательных негладко!
Такие есть, которые, когда
Колхозник пашет, и пыхтит рабочий,
Жалеют депутатского труда,
В палате нижней трудятся не очень!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий, это правда. Мы должны
Все жертвовать народу для победы.
Я год уже не ужинал. А ты —
Согласен ли работать без обеда?
ЗЮГАНОВ.
Обед — полдела! Я давно уже
Практически не сплю народа ради!
СЕЛЕЗНЕВ.
Геннадий! Не принять ли нам бюджет?
ЗЮГАНОВ (указывая на ленинский портрет, торжественно).
Давай же спросим у него, Геннадий!
6.
Ночь. Во всех домах окна погашены, и только в Кремле несколько окон горят. В кабинете у Ельцина сидят Черномырдин, Лившиц, Чубайс.
ЕЛЬЦИН.
Я обещал отдать народу долг.
И я его отдам. Но денег нету.
ЧУБАЙС.
На Запад нам теперь ни на вершок
Надежды нет. Нам обещали в среду…
ЛИВШИЦ.
Потом сказали: транш придет в четверг,
Но только после дождичка. Простите,
Валюты нет!
ЕЛЬЦИН.
Я этот путь отверг.
Не склонится народ наш победитель
Пред их кредитом. Волю диктовать
Мы не позволим, ТАСС предупреждает!
(Чубайсу).
Налоги обещали вы собрать.
ЧУБАЙС.
Собрали. Еле-еле нам хватает.
ЧЕРНОМЫРДИН.
Народа много. Так велик народ,
Что прокормить его — тяжелый подвиг.