Очень близка к морде старинная снасть, именуемая хвостушей. Сам я ее в действии никогда не видел, поэтому ограничусь описанием, оставленным патриархом рыболовной литературы Аксаковым:
Хвостуша уже названием своим показывает, что должна иметь длинный хвост. Это род морды; она также сплетена из прутьев, только не похожа фигурой своей на бочонок, имеющий в середине более ширины, на который похожа морда. Хвостуша от самого переднего отверстия, которое делается и круглым, и овальным, и четвероугольным, все идет к хвосту уже и связывается внизу там, где оканчиваются прутья, кончики которых не обрубают; бока хвостуши в трех или четырех местах, смотря по ее длине, переплетаются вокруг поперечными поясами из таких же гибких прутьев, для того чтоб вдоль лежащие прутья связать плотнее и чтоб рыба не могла раздвинуть их и уйти. Хвостуша всегда бывает длиннее морды, и прутья, для нее употребляемые, потолще; к хвосту ее, и также к двум концам нижней стороны привязываются довольно тяжелые камни для погружения и плотного лежанья хвостуши на дне, ибо она ничем другим на нем не утверждается; к тому же ставятся всегда на самом быстром течении, или, лучше сказать, падении, воды, потому что только оно может захлестать, забить рыбу в узкую часть, в хвост этой простой снасти, где, по тесноте, рыбе нельзя поворотиться и выплыть назад, да и быстрина воды мешает ей сделать поворот. Мне случалось видеть хвостуши, до того полные рыбами, что задние или последние к выходу не умещались и до половины были наружи. Самое выгодное место для ставленья хвостуш — крутой скат воды, и самое выгодное время — спуск мельничных прудов, когда они переполнятся вешнею водою, особенно если русло, по которому стремится спертый поток, покато. Я живо помню эту ловлю в моем детстве: рыбы в реке, на которой я жил, 6ыло такое множество, что теперь оно кажется самому мне невероятным; вешняка с затвором не было еще устроено, в котором можно поднимать один запор за другим и таким образом спускать постепенно накопляющуюся воду. Вешняк запружали наглухо, когда сливала полая вода, а весной, когда пруд наливался как полная чаша и грозил затопить плотину и прорвать, раскапывали заваленный вешняк. Вода устремлялась с яростью и размывала прошлогоднюю запруду до самого дна, до материка. Сильная покатость местоположения умножала водную быстрину, и я видал тут талую ловлю рыбы хвостушами, какой никогда и нигде не видывал после. Во всю ширину течения, в разных вколачивали заранее крепкие колья; к каждому, на довольно длинной веревке, привязывалась хвостуша так, чтобы ее можно было вытаскивать на берег не отвязывая. Впрочем, иногда веревка оканчивалась глухой петлей и надевалась на кол. Рыба, которая шла сначала вверх, доходя до крутого падения воды, отбивалась стремлением ее назад, а равно и та, которая скатывалась из пруда вниз по течению (что всегда бывает по большей части ночью), попадала в хвостуши, которые хотя не сплошным рядом, но почти перегораживали весь поток. Рыбы вваливалось невероятное множество и так скоро, что люди, закинув снасти, не уходили прочь, а стояли на берегу и от времени до времени, через полчаса или много через час, входили по пояс в воду, вытаскивали до половины набитые хвостуши разной рыбой, вытряхивали ее на берег и вновь закидывали свои простые снасти. На берегу была настоящая ярмарка: крик, шум, разговоры и беготня; куча баб, стариков и мальчишек таскали домой лукошками, мешками и подолами всякую рыбу; разумеется, немало было и простых зрителей, которые советовали, помогали и шумели гораздо более настоящих рыбаков. Все это довершалось ревом падающей воды, с шумом, пеной и брызгами разбивающейся о крепкое дно и колья с привязанными хвостушами. Много попадалось очень крупных голавлей, язей, окуней, линей (фунтов по семи) и особенно больших щук. Я сам видел, как крестьянин, с помощью товарища, вытащил хвостушу, из которой торчал хвост щуки: весу в ней было один пуд пять фунтов. Не могу понять, как такая огромная и сильная рыба не выкинулась назад? Должно предположить, что стремление воды забило ее голову в узкий конец хвостуши, где она ущемилась между связанными прутьями и где ее захлестало водой; сверх того, натискавшаяся по бокам щуки другая рыба лишала ее возможности поворотиться. Хвостуши, оставляемые на ночь, то есть часов на шесть, набивались рыбою только на четверть не вровень с краями, но сверху обыкновенно была мелкая плотва: вероятно, крупная рыба выскакивала.
Ловля стационарными ловушками
Ловушки, открытые сверху и постоянно стоявшие на одном месте — такие, что в не разобранном виде их перенести на другое место невозможно — с древнейших времен употреблялись для рыбной ловли.
Искусственные стационарные ловушки устанавливаются обычно на мелководье, там, где случается ход рыбы, и представляют из себя лабиринты из вбитых в дно палок, кольев и тому подобных материалов — зайти в них рыбе легко, а выйти затруднительно. Подобные конструкции, именуемые котцами (местные названия «коты» и «кисы»), когда-то были в большом употреблении, но сейчас ими ловят лишь в отдаленных и малонаселенных районах — в Сибири, на Крайнем Севере. Да и у нас, в Ленинградской области, есть отдаленные районы Заладожья, безлюдьем не уступающие самым глухим уголкам Сибири, где ловля котцами еще в ходу.
О конструкции и изготовлении котцев я достаточно много рассказал в книге «Карась. Все способы ловли» — при озерной ловле котцами именно караси составляют большую часть улова. Здесь же ограничимся примерной схемой (рис. 53), показывающей, как работает деревянный лабиринт: рыба не имеет заднего хода, не может плавать хвостом вперед, и, направленная крыльями ловушки в сужающийся спиральный коридор, вынуждена плыть по нему только вперед, пока не угодит в центральную камеру котцев. Оттуда, из камеры, ее и извлекают сачком при проверке снасти (заткнув сначала чем-либо входное отверстие камеры, обычно заранее припасенным обрезком доски).
Ловля котцами щук значительно отличается от аналогичной ловли карасей. Карасиные котцы ставятся на озерном мелководье, ловят ими круглый год (за исключением паводка, когда снасти полностью скрывает прибывшая вода и проверять их невозможно). Щука попадает туда случайно, в качестве прилова. Лишь в конце зимы, когда регулярно очищаемая ото льда центральная камера котцев становится для рыбы источником кислорода, щуки устремляются туда в достаточных количествах, но в основном небольшие, так называемые «костыли».
Специальные же озерные котцы для ловли щуки устраивают на низких берегах — на местах сухих в большую часть года, заливаемых водой лишь весной, в половодье. Именно туда устремляются щуки, приискивая удобные места для нереста — и попадаются в лабиринты из кольев или дранки. Точно так же устраиваются щучьи котцы на берегах больших и средних рек, разливающихся весной: колья вбиваются посуху, на низких, затапливаемых вешней водой луговинах. Плюс такого способа ловли очевиден: работать, изготавливая котцы, на суше гораздо удобнее, чем по колено, а то и по пояс в воде. Но из этого плюса проистекает и минус — трудно предугадать заранее уровень паводка, и при низком подъеме воды после малоснежной зимы котцы могут остаться сухими (если их зальет на глубину хотя бы 15 сантиметров, щуки попадаются, хоть и в меньших количествах).
На маленьких речках, на ручьях и притоках, где паводок не так силен, чтобы залить прибрежные луга, котцы устанавливают в самом водоеме, вбивая колья на мелководных местах — так, чтобы преградить путь весеннему ходу рыбы. На ручьях и маленьких речках не бывает такого мощного ледохода, как на больших реках, и котцы можно устанавливать заранее, осенью, в низкую воду.
Другая разновидность стационарных ловушек называется катиской. Отличие видно из рис. 54 — в центральную камеру катиски рыба попадает не через спиралевидный лабиринт, а через сужающуюся горловину, напоминающую горло верши или мережи. Нередко катиски строят сложные, многокамерные: попав в первую камеру, рыба ищет из нее выход, и попадает в горловину, ведущую в следующую камеру. Такие катиски более уловисты.