Теперь для Коплана и Фабиани все увязалось.

Сам генерал Мухтар, очевидно, не знал о тайных контактах, установленных главным руководителем мятежа, иначе он упомянул бы о них во время встречи с Франсисом на вилле в Мосуле. Что же касается Халида Рашира, то этим офицерам с их экзальтированным патриотизмом он должен был казаться настоящим предателем на жалованье иностранцев.

Коплан рассеял напряженность, которую чувствовали все.

— Вы совершили одну ошибку, д'Эпенуа, — произнес он чистым голосом. — Считая, что у меня была задняя мысль, когда я отдал вам мой пистолет, вы ошиблись. Я продолжал вам доверять, потому что, если бы вы действительно предали, вы сдали бы Лемуана и Лавирона. А этих двух информаторов — собственно, они столпы организации — ни разу никто не потревожил.

— Я надеялся, что кто-нибудь это поймет, — произнес д'Эпенуа.

Потом он добавил с легким сарказмом:

— Фабиани, например. Тот возмутился.

— Я никогда не думал, что ты раскололся! — возмущенно запротестовал он. — Я ни черта не понимал и…

— Не ори, — вмешался повеселевший Коплан. — Если кто и заслужил, чтобы ему хорошенько намылили голову, это…

Фабиани, предвидя второй выпад в свой адрес, возразил, красный как рак:

— Это не я! Я выкручивался как мог!

— Разумеется, — согласился Франсис с примиряющим спокойствием. — Так вот, эта головомойка по праву заслужена… Стариком.

Четыре агента остались с открытыми ртами.

— Ну да! — продолжил Коплан очень непринужденно. — Он намеренно оставил нас в тумане. Вы не находите это странным? Первое: при получении тревожных рапортов Фабиани он молчит как мертвый. Второе: он посылает меня сюда с самыми расплывчатыми инструкциями. Смотрите… Разве это нормальное поведение для руководителя разведки? Он должен был хвататься за телефон, удвоить или утроить наши силы в Ираке, дать приказы, призванные или сорвать планы мятежников, или содействовать им, в зависимости от целей нашей политики. А он не шевелится! Почему?

При всеобщем молчании Коплан ответил на свой собственный вопрос, ударяя кулаком по колену:

— Потому что он не был официально информирован о тайных контактах, имевших место между набережной д'Орсей и главарями заговора. Но старый лис отлично знает, как держаться: у него повсюду информаторы. Поскольку считается, что ему ничего не известно, он играет свою роль… зная, что наши усилия ни к чему не ведут, что игра сыграна заранее и что, кроме всего прочего, нам не угрожают особые опасности. Если вы видите лучшее объяснение его поведения, давайте, я вас слушаю.

Никто и на четверть секунды не подумал сформулировать более удовлетворительное объяснение макиавеллиевских действий Старика.

Факт, что они живы и здоровы, и что единственная опасность, которой они подвергались, была создана Копланом и Фабиани, желавшими спасти своих коллег от видимой опасности.

Единственный, кому не слишком понравились эти маневры высокой политики, был Хасан. Для турка, в отличие от французов эта революция была тяжелым ударом. Она означала поворот, новую ориентацию, от которой, возможно, пострадает его страна.

Хасан не сожалел о помощи, оказанной союзникам, но не разделял их оптимизма.

Коплан подошел и пожал ему руку.

— Спасибо, Хасан. Ваша помощь была огромной, и мы вам многим обязаны. Я угадываю в вас некоторую горечь после того, что здесь сказано; у вас должно быть чувство, что наша страна вела с вашей нечестную игру. Но подумайте: подобная партия, может быть, развернулась за кулисами в Анкаре без вашего ведения, как та, в Париже, без нашего. В конце концов, кто поставит на нужную лошадь?

Турок, раздвинув губы в улыбке, уклончиво махнул рукой.

— Мы, — сказал он философски, включая всех своих собеседников в одно братство, — мы здесь, чтобы действовать, а не понимать.

Он обменялся быстрыми рукопожатиями с французами, попросил Фабиани указать ему дорогу.

— Отличный парень, — сказал д'Эпенуа, когда тот вышел из комнаты. — Где вы его нашли?

— На дороге из Мосула в Эрбиль, — сказал Коплан. — В руках у него был автомат, и он хотел отбить у меня одного генерала, который знал, где вы.

В конце дня, когда они восстановили силы, отдохнули, Фабиани включил радио. Он настроил приемник на волну частоты «Радио-Багдад», чтобы послушать последние новости.

Станция без конца передавала официальные сообщения и военные марши. Через полчаса Фабиани все узнал.

— Дело в шляпе, — резюмировал он для своих товарищей. — Королевская семья была уничтожена в самом начале. Премьер-министр, схваченный толпой, когда пытался бежать, растерзан. Даже говорят, что его труп был посажен на кол, а затем выставлен в общественном месте. Убиты некоторые полицейские. Войска и полиция скопом присоединились к восстанию; сформировано новое правительство.

Д'Эпенуа серьезно покачал головой.

— Население примкнет к победителю, как обычно, — предположил он. — Оно не было враждебно королю, но желало смерти его окружению. А потом, я действительно считаю, что новые хозяева Ирака имеют конструктивную, миролюбивую программу.

Фабиани усмехнулся:

— Поговорим об этом через год.

Коплан, развалившийся в кресле, сказал равнодушно:

— Слушайте, может, займемся нашими мелкими личными проблемами? На тот случай если вы забыли, напоминаю, что на Гази-стрит мы пристрелили трех типов, а оглушили шесть, в том числе одного с очень благородной внешностью. А потом, все мы провалились. Сомневаюсь, что в этих условиях нам предоставят выездную визу, есть секретное соглашение или нет.

Это разъяснение охладило головы обитателей виллы. Две морщины появились на лбу Фабиани.

— Тридцати шести путей нет, — заметил он. — Надо тихо смотаться при первом же затишье.

Коплан поднялся, взял с серванта пачку сигарет, попутно подмигнув Клодин, сидевшей на диване.

— Что бы ни говорили, а самый здоровый воздух в Париже, — уверил он, возвращаясь на место. — Маленькое лечение доставило бы нам большую пользу, и я думаю, что не захожу слишком далеко, предполагая, что Старик охотно выдаст нам медицинскую справку. Турецкая граница в пятистах километрах отсюда: это расстояние можно преодолеть в одну ночь. С хорошим гримом, новыми паспортами, слепленными в посольстве, и на двух старых тачках, которые можно бросить в песках, мы сможем перейти на турецкую территорию, избежав иракского контроля на дороге. Что вы об этом думаете?

Фабиани и д'Эпенуа молча кивнули, а скромный Фельдман, такой же незаметный, как в своей чайной, примкнул к большинству.

Народное ликование бушевало на улицах Багдада.

Отдельные группы манифестантов громили западные предприятия и избивали европейцев. Тем временем гораздо менее шумные группы грабили архивы в посольстве Великобритании и в других зданиях, где хранились комбинированные планы обороны Турции, Пакистана и Ирана, так же как и досье, относящиеся к подпольной антикоммунистической борьбе.

Все это должны были тем же вечером отправить на военном самолете в Египет.

Во время событий в Ираке посольству Франции не нанесено никакого ущерба. Имущество и здоровье французских граждан не пострадали.

(Из газет)