В 1971 году вместе с маршалом Головановым мне довелось быть на тридцатилетнем юбилее дальнебом-бардировочного авиационного полка, в списки которого навечно зачислен майор С. Асямов. Там я и познакомился с Энделем Карловичем Пусэпом, седым, усатым ветераном.

«Ты знаешь, я его не узнал!» – сказал мне Голованов. А я вспомнил фотографию бравого молодого летчика с только что полученной Звездой Героя-- 1942 год. Пусэп в составе экипажа легендарного Михаила Водопьянова одним из первых в августе 1941 года летал бомбить Берлин. На обратном пути пришлось на подбитом самолете совершить вынужденную посадку и пробираться к своим через линию фронта по эстонской земле. Летчиков спасло то обстоятельство, что Пусэп- эстонец и на родном языке поговорил с мальчишкой-пастухом, который показал правильную дорогу…

Пусэпа я увидел в парадном строю ветеранов на бетонке аэродрома. Когда они с возвышающимся над всеми двухметровым Головановым направились к строю современных боевых летчиков, грянул оркестр. Командир полка отрапортовал:

Товарищ Главный маршал авиации! Гвардейский Орловский полк тяжелых бомбардировщиков дальней авиации построен по случаю тридцатилетнего юбилея!

Здравствуйте, гвардейцы! – тряхнул стариной бывший первый командир этого полка, ставший их маршалом.

Когда он обошел строй, последовала команда:

Ветеранам части принять Боевое Знамя!

Солнечные лучи рябят бетонку, сверкают на лаковых козырьках парадных фуражек, на трубах оркестра, на золоте букв Боевого Знамени, на серебре слезинок, что вспыхнули у многих, ибо редкое сердце не дрогнуло, когда седой Пусэп высоко над головой поднял красное бархатное полотнище, ветер подхватил, развернул его, и колонна ветеранов во главе со своим легендарным маршалом двинулась по квадратам бетонки мимо широких капониров и огромных современных «Ту» – «бэкфайеров». За ними по эскадрильям синими сверкающими квадратами по белой бетонке прошел полк – второе, третье после них поколение летчиков-дальников, а небо над шагающими колоннами разорвал гром взлетевших «Сухих». Это соседний истребительный полк каскадом высшего пилотажа приветствовал своих друзей- бомбардировщиков…

Но я отвлекся, да и не мог не отвлечься от своего основного рассказа, потому что все дорого, все ярко озарено в памяти… Был торжественный ужин, и я сидел за столом рядом с Пусэпом. Эндель Карлович – маленький, собранный – и за столом все делал как-то по особому аккуратно, тщательно.

Мы среди экипажа решили разыграть на спичках,- сказал он мне,- кому лететь с англичанами в Тилинг. Я вытащил спичку с головкой, и это означало, что полетит Сережа Асямов. А то бы сейчас он тебе рассказывал об этом, а не я.

Почему погиб Асямов? Голованов был убежден, что дело здесь нечистое. В английском руководстве,

считал он, не были заинтересованы в визите советского представителя. Гибель Асямова произвела сильное впечатление на Сталина.

Ну и союзнички у нас! – сказал он. – Только и смотри за ними в оба!

Этой фразы нет в мемуарах Голованова. Она не прошла через «инстанции».

Ну что же нам делать теперь?- спросил Сталин у Голованова.- Встреча с Рузвельтом должна обязательно состояться! Вы еще что-нибудь можете предложить?

Могу, товарищ Сталин, – ответил Голованов. – Летчик Пусэп, находящийся сейчас в Англии, является командиром корабля. Он полярный летчик, привыкший по многу часов летать на Севере без посадки, да и во время войны ему приходилось подолгу быть в воздухе, поэтому он один приведет самолет домой. Здесь мы пополним экипаж, и можно будет отправляться в путь.

Вот как! А вы уверены в этом?

Да, уверен, товарищ Сталин.

Ну что ж, действуйте!

«Англичане-то не знали, что Пусэп – тоже командир корабля,- говорил мне Голованов.- Представляешь, как они удивились, когда тяжелый четырехмоторный бомбардировщик с одним пилотом поднялся в воздух и через несколько часов благополучно приземлился в Москве!»

…Экипаж пополнили опытным летчиком капитаном Обуховым, который занял место второго пилота. А командиром стал Пусэп.

5 мая 1942 года генерал Голованов вызвал к себе экипаж.

Вы уверены, что гибель майора Асямова была случайностью? – спросил он у Пусэпа.

Вместе с нашими людьми в катастрофе погибли пять английских старших офицеров,- ответил Пусэп.

Голованов опустился в кресло, задумался, но вскоре энергично поднялся и сказал:

В ближайшие дни вам придется выполнить еще одно сложное и ответственное задание… А за рубежом придется отказаться от чужих самолетов. Если окажется необходимым, поезжайте на поезде или на машине.

К 10 мая самолет был еще раз осмотрен, проверен

комиссией и признан готовым к дальнему перелету. Сталин ведь обещал Рузвельту- 10-15 мая. Однако принимать самолет в Англии не торопились. И все-таки 19 мая вылет состоялся.

Едва экипаж сел поужинать в летной столовой, вызвали командира:

Товарищ Пусэп, с вами желает поговорить «хозяин»!

Пусэп не понял, о каком «хозяине» идет речь, но уже издали увидел вокруг своего самолета десяток автомашин. Группа людей в шляпах надевала летную амуницию. Возле генерала Голованова человек в песне застегивал молнию комбинезона. Пусэп сразу узнал по портретам, знакомым каждому школьнику, – Молотов!

Такой молодой, а уже майор! – с улыбкой сказал Вячеслав Михайлович, пожимая руку пилоту.

Экипаж и десяток пассажиров заняли места в бомбардировщике, и он пошел на взлет. Чтобы не выдать месторасположение своего аэродрома, если карта маршрута попадет к противнику, начало трассы было нанесено от Загорска, а до этого исходного пункта нужно было знать курс наизусть. Главный пассажир летел под именем «мистер Браун»…

Многочасовое путешествие на необорудованном для пассажиров бомбардировщике- непростое дело. Самолет не был герметичным. Значительную часть маршрута пришлось лететь на большой высоте при низкой температуре и недостатке кислорода. Пассажиры пользовались кислородными масками. Многих клонило в сон, но члены экипажа постоянно следили, чтобы никто не уснул, потому что могла перегнуться трубочка кислородного прибора. Разумеется, особое внимание уделялось «мистеру Брауну», которому тоже пришлось изрядно померзнуть, хоть он и был в меховом летном обмундировании: температура внутри самолета равнялась наружной и порой достигала нескольких десятков градусов ниже нуля по Цельсию.

Когда пролетали линию фронта, на самолет обрушился шквал зенитного огня, дальше летели над территорией, оккупированной противником, ускользали от немецких истребителей, попадали в болтанку. Пассажиры это ощущали, но, может, к счастью, почти

ничего не видели: в их распоряжении было только одно маленькое окошечко.

Но в целом все шло нормально. И вдруг – в четвертом моторе утечка масла! Струя потекла по правому крылу. Чтобы сократить время полета, пришлось изменить курс, но штурманы Романов и Штепенко все же вывели самолет к побережью Шотландии, и он приземлился на уже знакомом аэродроме Тилинг.

Вереница машин увезла «мистера Брауна» и его спутников в город Данди, где их ждал специальный поезд. Но и поезд не довез их до Лондона. Он остановился на маленькой глухой станции, где «мистера Брауна» встретил министр иностранных дел Великобритании сэр Энтони Идеи, и уже на автомобилях делегация прибыла в английскую столицу. Вот так. Почище, чем в детективных романах.

Трудная была задача у «мистера Брауна». Главный вопрос- открытие второго фронта в Европе в 1942 году. Но английский премьер Уинстон Черчилль и слушать об этом не хотел. Вот что говорил мне сам В. М. Молотов:

– В 1942 году я был участником всех переговоров по второму фронту, и я первый не верил, что они это могут сделать. Я был спокоен и понимал, что это для них совершенно невозможная вещь. Но, во-первых, такое требование нам было политически необходимо, а, во-вторых, из них надо было выжимать все. И Сталин тоже не верил, я в этом не сомневаюсь. А требовать надо было!.. Для нас их бумажка имела громадное политическое значение. Ободряла, а это тогда много значило… От них ждать помощи в деле защиты социализма? Большевики были бы такие идиоты! А вот чтобы их прижать: вот вы какие подлецы, говорите одно, а делаете другое, это и перед их народом ставит их в трудное положение, народ-то все-таки чувствует, что русские воют, а они – нет. Потом, не только не воюют, но и пишут, и говорят одно, а делают другое, это их разоблачает перед народом: что же вы жульничаете? Веру подрывает в империалистов. Все это нам очень важно… Конечно, мы не верили в такой второй фронт, но должны были его добиваться. Мы втягивали их: не можешь, а обещал…