Третий сказал, что за каждую из них падишах даст выкуп в один крор{92} рупий. Были и другие предложения.

— Мы не откажемся от перемирия из-за каких-то двух мусульманок, — заявил махарана. — Напишите, что мы возвратим пленниц.

К письму была сделана приписка, его вручили Маниклалу, и на этом заседание совета закончилось.

Глава девятая

 Струя воды в огонь

Заседание закончилось, но Маниклал не уходил. Когда все разошлись, он сказал махаране:

— Я должен напомнить вам о награде для Мубарака.

— А что ему нужно? — спросил Радж Сингх.

— Ему нужна дочь падишаха, которая находится у нас в плену.

— Я думаю, что падишах не откажется заключить перемирие, если мы не вернем ему дочь. Кроме того, могу ли я совершать насилие.

— Насилия совершать не придется. Дочь шаха и Мубарак поженились прошлой ночью.

— Мне кажется, если она сообщит об этом падишаху, все препятствия исчезнут.

— В какой-то степени да, потому что обоим снесут голову с плеч.

— Почему?

— Дочерей падишаха выдают только за шахских сыновей. Дочь Аурангзеба опозорила род делийского падишаха, выйдя замуж за простого солдата. Тем более что она сделала это, не уведомив отца. За это по законам делийского Рангмахала ей придется выпить яд. А Мубарак, поскольку он не умер от змеиного яда, будет посажен на кол или растоптан слонами. Если даже ему простят и это преступление, падишах посадит его на кол, узнав о той услуге, которую он оказал махарадже. Кроме того, он без разрешения женился на дочери падишаха. За это его непременно посадят на кол.

— Могу ли я как-нибудь предотвратить это несчастье? — спросил Радж Сингх.

— Вы можете поставить условием, что не заключите перемирие, если Аурангзеб откажется простить дочь и зятя.

— Согласен, — сказал Радж Сингх. — Ради них я напишу падишаху отдельное письмо. Аурангзеб может простить дочь, но вряд ли он действительно простит Мубарака. Но во всяком случае, я готов поставить такое условие, если это устраивает Мубарака.

Радж Сингх собственной рукой написал письмо и вручил его Маниклалу. В ту же ночь Маниклал отправился в Удайпур.

Добравшись до Удайпура, он первым делом обо всем рассказал своей жене. Нирмал была довольна. Она тоже написала падишаху письмо следующего содержания:

«Шахиншах!

Ваша раба несчетное число раз бьет вам челом. Она исполнила приказание господина. Теперь осталось только получить ваше согласие. Исполните мою последнюю просьбу. Заключите договор».

Вручив это письмо Маниклалу, Нирмал обо всем рассказала Зеб-ун-нисе, и та тоже выразила свое удовлетворение. Тем временем Маниклал сообщил новость Мубараку. Мубарак промолчал.

— Сахеб! — сказал Маниклал, желая предостеречь его, — я не надеюсь на то, что падишах действительно вас простит, если вы к нему вернетесь.

— Это не имеет значения, — ответил Мубарак.

На следующее утро Маниклал попросил у Нирмал ее голубя, привязал письма к его лапке и выпустил его на волю. Голубь тотчас же взвился в небо. Ему было трудно набрать высоту из-за груза, который он нес. Но он собрался с силами и полетел с письмами туда, где Аурангзеб пристально всматривался в небо.

Глава десятая

 Когда огонь потух. Удипури обратилась в пепел

Ответ Аурангзеба не заставил себя ждать. Падишах принял все условия Радж Сингха. Только в одном он не хотел уступать, падишах потребовал, чтобы ему вернули Чанчал-кумари. Радж Сингх ответил ему, что скорее он погубит Аурангзеба вместе с его войсками в этом ущелье, чем согласится на это. Аурангзебу пришлось проститься с надеждой на возвращение Чанчал-кумари. Согласившись заключить договор, он приказал писцу составить текст, приложил свою печать и собственноручно подписал: «Утверждаю». В отдельном письме о Зеб-ун-нисе и Мубараке он согласился простить их, но выдвинул условие, чтобы об их браке никто не знал. Он согласился позаботиться и о том, чтобы жена не была лишена общества мужа.

Получив договор, Радж Сингх приказал освободить могольскую армию. С помощью слонов раджпуты растащили завалы. Моголам неоткуда было взять продовольствие, поэтому Радж Сингх послал им в дар большое количество съестных припасов, навьюченных на слонов. Затем он послал приказ в Удайпур о том, чтобы Удипури, Зеб-ун-нису и Мубарака отослали к падишаху. Нирмал шепотом спросила Чанчал-кумари:

— Разве Удипури тебе прислуживала? Вы не исполнили то, о чем я вас просила, когда приезжала в Дели, — обратилась она затем к Удипури.

— Я разрежу твой язык на куски, — ответила ей Удипури. — Разве в ваших силах заставить меня набивать вам трубку? Разве людишки вроде вас могут удерживать жену падишаха? Ну как, пришлось все-таки дать мне свободу? Но я отомщу вам за оскорбления. От Удайпура не останется камня на камне.

— Я слышала, что махарана отпускает вас по своей доброте, — твердо сказала Чанчал-кумари. — Но вы не имеете никакого представления о благодарности. Вы останетесь здесь. Ступайте в помещение для служанок и приготовьте мне кальян.

— Что вы, махарани! — вступилась Зеб-ун-ниса. — Как вы можете быть столь жестокой?

— Вы можете ехать, вас никто не станет задерживать. А ее я пока не отпускаю.

Зеб-ун-ниса долго упрашивала Чанчал-кумари. В конце концов Удипури утратила все свое высокомерие. Но Чанчал-кумари была неумолима.

— Набей для меня трубку, и тогда можешь уезжать, — повторила она Удипури.

— Я не умею.

— Служанки научат, — ответила Чанчал-кумари. Удипури пришлось покориться. Служанки показали ей, как набивают трубку, и Удипури приготовила кальян для Чанчал-кумари.

Тогда Чанчал-кумари с поклоном отпустила обеих женщин.

— Расскажите падишаху обо всем, что здесь произошло, — сказала она на прощание. — Напомните падишаху о том, что я разбила ему нос, наступив ногой на его портрет. Скажите ему, что если он еще когда-нибудь пожелает оскорбить индусскую девушку, я уже не удовлетворюсь портретом.

Удипури удалилась. Глаза ее были полны слез, как летняя туча, насыщенная влагой.

Получив жену, дочь и съестные припасы, Аурангзеб, поджав хвост, как побитый пес, удрал от Радж Сингха.

Глава одиннадцатая

 Ласточка страдает от жажды из-за пожара

Отпустив жену и дочь падишаха, Чанчал-кумари впала в уныние. Моголы потерпели поражение, жена падишаха ей прислуживала — почему же махарана ничего ей не говорит? Увидев у нее в глазах слезы, Нирмал подошла к ней и села рядом. Она понимала, что у нее на сердце.

— Почему бы тебе не напомнить махаране? — спросила она.

— Ты с ума сошла! — воскликнула Чанчал-кумари. — Разве может женщина напоминать о таких вещах?

— Тогда почему бы тебе не написать отцу, в Рупнагар, чтобы он приехал?

— Как я могу снова писать ему после такого ответа?

— Разве можно обижаться и гневаться на отца?

— Это не гнев и не обида. Но стоит мне вспомнить о том, что мое письмо навлекло на меня отцовское проклятье, как у меня начинает трепетать сердце. Разве я осмелюсь снова написать ему?

— Тогда ты писала о замужестве.

— А теперь о чем я стану писать?

— Если махарана ничего тебе не говорит, то мне кажется, тебе лучше всего уехать к отцу. Аурангзеб туда больше не сунется. Поэтому я и советовала тебе написать письмо. Есть ли у тебя иной выход, кроме возвращения в отчий дом?

Чанчал-кумари хотела было что-то сказать, но промолчала и разрыдалась. Нирмал растерялась.

Вытерев слезы, Чанчал-кумари виновато улыбнулась. Нирмал тоже улыбнулась.

— Я не терялась перед делийским падишахом, — сказала Нирмал, — а перед тобой смутилась. Делийскому падишаху, должно быть, очень стыдно. Имли-бегум тоже есть чего стыдиться. Ну-ка, давай посмотрим, как умеет писать Имли-бегум. Возьми перо и чернила — я буду диктовать.

— Кому писать, матери или отцу? — спросила Чанчал-кумари.