Русские (конные) построились в два плотные железные кольца - загородившись от стрел красными щитами, ощетинились острыми пиками - диаметром чуть более километра. Снаружи - стрельцы на конях же - но уже не сплошной линией, - они открыли ответную стрельбу.

"То было въ ты рати и въ ты походы,

а сицей рати не слышано!

Съ зараниа до вечера...

летят стрелы каленыя,

гримлютъ сабли о шеломы,

трещатъ копия харалужныя

въ поле незнаемом,

среди земли Половецкыи.

Чръна земля подь копыты костьми была посеяна,

а кровию польяна:

тугою взыдоша по Руской земли."

...Русские к Сюурлию не смогли прорваться, удалось лишь, введя все имющиеся резервы основного (Игорева) полка, продвинуться на полверсты: половцы успели в этом направлении подтянуть огромные силы и, создав многократный перевес, остановили, а потом медленно, с трудом начали оттеснять от речки. Все: русские и половцы понимали, что исход этой битвы зависит от того: смогут ли русские полки дойти до воды - в такую жару, в сушь кони падут, люди (человек может обойтись без воды, лежа в прохладном месте, максимум 3 дня!) - хотя покрепче, - но тоже не выдержат: потеряют сознание - упадут в обморок, который перейдет в кСму, а затем неминуемо в смерть.

Стрелы у русских кончились, отбивались воины Игорева полка копьями, мечами, саблями уже в контактном бою, нанося противнику сильный урон, но и сами несли потери: убитыми, ранеными...

Главный воевода Рагуил (сам и конь - в рыжей пыли, по лицу текут черные ручейки пота) вывел своего шатающегося от усталости коня из боя и - к Игорю Святославичу, дышал через рот, какое-то время отдыхивался - только зубы белели меж потрескавшихся кровоточащих губ, да белки глаз сухо посверкивали.

- Говорил тебе, Игорь, не к Сюурлию, а на Дон надо было... Мы смогли бы прорваться - там у них были только стрелки. Упустили время и случай!..

В глазах Игоря на какое-то мгновение мелькнула растерянность, но в следующий миг князь мотнул головой - огненно-желтым горячим светом полыхнул позолоченный шлем на голове у него.

- Давай туда... к Володимеру и будь с ним и делай что надо... До конца!.. А я - тут... И пусть твой сын Ратмир будет со мной...

Но и в северном направлении теперь уже было не пробиться: половцы нагнали свои полки!..

Враги засыпали стрелами (русские стрелки перед передними рядами - внешнее кольцо - уже погибли, поэтому не могли ответить) окруженных русских, еле сдерживающих на качающихся от усталости и обезвоживания конях. Местами сходились на пики и мечи и сабли. Таяли ряды русских, кое-где уже вместо двух был один ряд. Нужно было что-то делать!..

Рагуил подозвал десятника:

- Иди, скажи князю Володимеру, что надо выводить изнутри лошадей, скот и полон и гнать на половцев, а мы за ними... Так и прорвемся... А я тут... Видишь!.. Скажи, что вот-вот они прорвутся - разорвут кольцо-круг!..

Владимир Игоревич сразу понял... Погнал вестника по кругу к отцу, чтобы тот разрешил.

...И, когда табуны диких коней, разъяренных быков вперемежку с ними, визжащими и кричащими от ужаса и боли, - растаптываемых, - женщин и детей, неудержимой лавой поперли на половцев, то они вначале растерялись, а потом просто - ничего не могли сделать... Русские в это время успели сжать свой круг, уплотнить ряды - теперь внутри круга были только раненые русские воины, - и двинулись вслед за животными и пленными людьми на прорыв к Дону. Пиками подгоняя их, гоня впереди себя обессиленных коней, ревущих быков - рогами раскидывающих встречных конных половцев, - (женщин и детей скоро не стало видно!) - как сверхмощным тараном расчищали себе путь сквозь половецкие конные заграждения. На усталых высохших от жажды лицах русских ожила надежда...

Уже прошли почти половину пути до придонного леса (а там их степнякам не достать!), но... конные половцы, бешено крутясь, где арканами, где копьями и плетями, сумели-таки развести в разные стороны прущих на них лошадей и быков и вновь плотными рядами перегородили путь... Русские в какое-то время еще по инерции (задние давили на передних) шли прямо на выставленные навстречу им длинные пики с острыми сверкающими на солнце стальными лезвиями-наконечниками. Спереди, с боков полетели половецкие стрелы, - и никакие щиты, панцири не помогали защититься от них - все равно (так густо они летели) находили щель: поражали насмерть или же ранили...

Уязвленный стрелой, Рагуил сполз с седла. Его тут же уложили на носилки, понесли (русские - теперь уже очень медленно - продолжали продвигаться), он попросил к себе подойти Владимира Игоревича.

- Надо, князь, спешиться, - у нас кони все равно уже не могут идти, - и пока совсем не остановили нас, нужно продолжить...

"Яръ туре Всеволод!

Стоиши на борони,

прыщеши на вои стрелами,

гремлеши о шеломы мечи харалужными!

Камо, туръ, поскочяше,

своимъ златымъ шеломемъ посвечивая,

тамо лежатъ поганыя головы половецкия.

Поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя,

отъ тебе, яръ туре Всеволоде!

Кая раны дорога, братие, забывъ чти и живота,

и града Чрънигова отня злата стола,

и своя милыя хоти, красныя Глебовны

свычая и обычая?"..

Половцы давили так, что уже не было сил сдерживать!.. Святослав и без предупреждения Игоря знал, что хотят враги: прижать русских к Каяле и... не нужно добивать - русское войско, столкнутое в глубокий овраг с крутыми скалистыми склонами, на дне которого, сверкая быстрыми струями-лезвиями текла речка Каялы (Каяла), рассыпалось бы и стало беспомощным. А до Каялы всего-то 2-3 версты - за час дожмут!..

Князь Святослав сам встал в передний ряд и начал рубиться... Вместо охлаждающего пота тело и лицо покрылись густым горячим липким... В горле, во рту горело, трескалось от сухости, руки, ноги, тело сковало свинцовой обезвоживающей тяжестью...

Когда поступил приказ спешиться и коней пустить на прорыв, он тоже "соседоша" с коня "и поидоша бьчеся..."

Но не хватило коней, чтобы и дальше, раздвигая путь конями, продолжить пробиваться из окружения!..

"...И тако, божиим попущением, уязьвиша Игоря в руку и умртвиша шюйцю его, и бысть печаль велика в полку его... (Он единственный продолжал биться верхом.) Наставши же нощи суботнии, и поидоша бьючися... И мнозии ранени и мертви быша в полках руских; наставши же нощи суботнии, и поидоша бьючися. Бысть же светающе неделе, возмятошася ковуеве в полку, побегоша. Игорь же... пойде к полку их, хотя возвороти их к полком; уразумев же яко далече шел есть от людий и соймя шолом, погнаше опять к полком, того деля, что быша познали князя и возворотилися быша; и тако не возворотися никто же, но токмо Михалко Гюрговичь, познав князя, возворотися; не бяхуть бо добре смялися с ковуи, но мало от простых или кто от отрок боярьских, добри бо вси бьяхуться идуще пеши, и посреди их Всеволод не мало мужество показа. И яко приближися Игорь к полком своимь, и переехаша поперек и ту яша един перестрел одале от полку своего. Держим же Игорь, виде брата своего Всеволода крепко борющася, и проси души своей смерти, яко да бы не видил падения брата своего Всеволод же толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста, и бьяху бо ся идуще вкруг при озере. И тако во день святoго воскресения наведе на ня господь гнев свой: в радости место наведе на ны плачь, и во веселье место желю, на реце Каялы. Рече бо деи Игорь: "помянух аз грехы своя пред господем богом моим, яко много убийство, кровопролитье створих в земле крестьяньстей, яко же бо аз не пощадех хрестьян, но взях на щит город Глебов у Переяславля; тогда бо не мало ало подъяша безвиньни хрестьяни, отлуеми, отець от рождений своих, брат от брата, друг от друга своего, и жены от подружий своих, и дщери от материй своих, и... все смятено пленом и скорбью тогда бывшю. Живии мертвым завидять, а мертвии радовахуся, аки мученици святеи огнем от жизни сея искушение приемши, старце поревахуться, уноты же лютыя и немилостивыя раны подъяша, мужи же просеками разсекаеми... жены же оскверняеми и та вся створив аз - рече Игорь, - недостойно ми бяшеть жити; и се ныне вижю отместье от господа бога моего..."