Гроза разбушевалась внезапно. Затянутое с утра серенькими облачками июньское небо к полудню вдруг заклубилось лиловыми тучами, и с первым же трескучим раскатом грома после ослепительного росчерка молнии на небольшой районный городок обрушился такой ливень, что улицы райцентра тотчас же стали походить на вышедшие из берегов бурлящие речки.

Кабинет районного прокурора Антона Бирюкова погрузился в плотный сумрак. Пришлось включить настольную лампу. Вскоре зазвонил телефон. Бирюков, сняв трубку, назвался. В ответ — молчание, затем робкое покашливание и — короткие гудки отбоя. Бирюкову подумалось, что звонивший ошибся номером. Минут через пять вновь раздался телефонный звонок. Как и прошлый раз, Бирюков ровным голосом ответил:

— Прокурор слушает.

— Товарищ… — шамкающий, похоже, старческий голос вроде бы сорвался, кашлянул. — Извиняюсь, гражданин прокурор, но, по моим соображениям, рэкетиры сей момент ломанули магазин «Марианна».

— Кто это говорит? — спокойно спросил Бирюков.

— Дак, какая вам разница, кто… Гражданин России.

— Фамилию свою можете назвать?

— Извиняйте, не могу. Боюсь, за этот сигнал в правоохранительные органы налетчики пришибут меня.

— Тогда коротко скажите, что произошло.

— Перед началом грозы три богатыря, ростом под потолок, подъехали на легковушке к «Марианне», а через короткий промежуток времени, уже под ливнем, сломя головы выскочили из магазина и пулей умчались от него.

— Как они внешне выглядят, эти «богатыри»?

— Двое — вылитые рэкетиры. В черных, кажется, кожаных пиджаках. Штаны физкультурные. Голова у одного стрижена коротко. У другого волосы длиннее. Этот, кажись, еще и с усиками. А который за руль сел, будто бы в милиционерской форме.

— Машина какая?

— Дразнилка из-за бугра.

— Иномарка, что ли?

— Ага. Красная. Формой вроде жигулевской «девятки», только не «девятка». И тем более не «Запорожец», не «Москвич» и не отечественная «Волжанка».

— Номер машины не запомнили?

— При таком водопаде номеров не разглядишь. К тому же, от моего дома до «Марианны» порядком… — говоривший словно чего-то испугался: — Извиняйте, гражданин прокурор. Хотите — верьте, хотите — проверьте. — И положил трубку.

Бирюков машинально поглядел на часы — было полчаса первого. За окном пуще прежнего громыхала гроза. Звонок мог оказаться провокационным, чтобы из озорства сгонять оперативную группу в непогоду на пустое дело. Однако сообщение могло быть и правдивым. Ливень создавал для преступников благоприятные условия: сводил до минимума число любопытных свидетелей и блистательно замывал следы. Недолго поколебавшись, Бирюков набрал номер оперуполномоченного уголовного розыска Голубева. Услышав знакомый голос, сказал:

— Вячеслав Дмитриевич, какой-то аноним только что сообщил мне, будто совершено нападение на магазин «Марианна». Надо проверить.

— Антон Игнатьич! — воскликнул эмоциональный Голубев. — В такую дурную погоду добрый хозяин собаку на улицу не выгоняет. Давай подождем, пока всемирный потоп закончится, а?..

— Слава, ждать да догонять — хуже всего.

Голубев огорченно вздохнул:

— Ладно, уговорил. Сейчас нырну из отдела в оперативный «уазик» и, если он не заглохнет от воды, помчусь, как на моторке, рассекать волны до «Марианны».

— На всякий случай эксперта-криминалиста возьми с собой.

— Лена Тимохина у меня в кабинете, слышит наш задушевный разговор.

— Будет что-то серьезное, сразу звони мне.

— Об этом мог бы и не предупреждать. В серьезных делах без прокурора я как без рук, без ног и без головы.

— Голову, Слава, всегда надо иметь при себе, — пошутил Антон.

— Постараюсь учесть полезный совет.

Гроза, будто по заказу, прекратилась так же внезапно, как и началась. Едва Бирюков переговорил с Голубевым, отдаленно пророкотал лениво затихающий раскат грома и сквозь поредевшие лохмотья туч пробилось яркое солнце. А минут через десять о ливне напоминали лишь мокрые деревья, дымящийся испариной асфальт да заполненные мутной водой придорожные кюветы.

Тревожный звонок Голубева Бирюков почувствовал интуитивно. Оперуполномоченный угрозыска скороговоркой выпалил:

— Игнатьич, срочно собирай следственно оперативную группу и — к «Марианне»! Здесь труп…

— Чей? — хмуро спросил Антон.

— Продавщицу задушили.

Магазин «Марианна» получил свое название в честь популярной мексиканской киногероини вскоре после того, как ошарашенные перестроечной встряской россияне вдоволь наплакались перед экранами телевизоров вместе с заморскими богачами, которые, оказывается, тоже плачут. Раньше на его месте возвышалась кирпичная водонапорная башня, именуемая в народе «водокачкой». Смонтированное в незапамятные царские времена насосное оборудование на многолетней службе социализму износилось, что называется, до ручки. По этой причине «водокачку» пришлось демонтировать, оставив в сохранности только монументальный остов башни. Заброшенное бесхозное строение сразу привлекло внимание жителей ближних улиц. Люди, словно неутомимые муравьи, карабкались по металлической винтовой лестнице на вершину башни, растаскивая ее по кирпичику в собственные дворы. Однако укоротить дореволюционный монумент удалось только наполовину. Кладка нижней части оказалась настолько прочной, что никакие ухищрения райцентровских умельцев не смогли без ущерба для кирпича разрушить созидательную работу старых каменщиков.

Безжалостное время в конце концов превратило бы останки башни в заросшие бурьяном руины, да, видно, не суждено было этому стать. Докатившаяся до глубинки волна реформ превратила маленький сибирский городок в большую барахолку. Местные палаточники и заезжие коробейники заполонили райцентр импортным тряпьем, всевозможными «Сникерсами», кофейными банками, сигаретами и резиновой жвачкой со всего белого света. Торговать стали — кому не лень. Стремительная поступь великих перемен неожиданно решила и судьбу бывшей «водокачки». Вслед за узаконенной спекуляцией в райцентре началась удалая приватизация. Начальники-паханы без зазрения совести за просто так становились владельцами построенных на народные деньги коттеджей и особняков, стоимость которых даже по застойным ценам выплескивалась за многие сотни тысяч. Чиновники рангом пониже кромсали от общественного пирога хотя и не столь жирные, но тоже «крутые» куски, подкидывая рядовым гражданам, как говорится, с барского стола, что Бог пошлет. В самый разгар дележа госимущества районные отцы-благодетели широким жестом отвалили ставшее ненужным обществу укороченное водонапорное строение «в безвозмездное пользование» участнику афганской войны Паше Таловскому, указав в протоколе цель приватизации: «Для переоборудования под жилье и магазин на правах частной собственности». Паша — стриженый под рэкетира тридцатилетний холостяк ростом почти два метра и весом за сто килограммов — еще до Афгана был известен в районе тем, что несколько лет подряд завоевывал республиканский титул чемпиона по каратэ среди юношей спортобщества «Урожай». Вырос знаменитый каратист в местном детдоме. Окончив школу-интернат, он бесшабашно завалил приемные экзамены в лесной техникум, после чего с горем пополам осилил при ДОСААФе шоферские курсы и с чистой совестью отправился в составе одной из сибирских дивизий выполнять интернациональный долг. Из Афганистана Таловский вернулся с двумя медалями: от Наджибуллы и от Президиума Верховного Совета СССР. Быстро прокутив с корешами-спортсменами накопленную при выполнении интернационального долга валюту, Паша стал жить по своему излюбленному принципу: сила есть — ума не надо. Несколько лет провалял дурака инструктором в «Урожае». Потом, когда спортобщество стало разваливаться, всего за один месяц изуродовал, как Бог — черепаху, служебный «Москвич» райкома ВЛКСМ, куда по недомыслию комсомольского вожака был принят шофером, и укатил в Новосибирск «зашибать приличные ”бабки”», заявив друзьям на прощальном банкете, что с малолетства мечтает стать миллионером.