Однако автор вкладывает в картину так много вдохновения, таланта, так много угадывает в душе героя, что работа эта становится его исповедью — лучшим произведением художника.
У й было два варианта финала. Первый: художник сжигает картину, принося в жертву революции свое искусство. Второй вариант: художник оставляет картину, выходит из партии. Жертвует ради искусства идеалами (5 ноября 90 г., 9 августа 95 г.)
______________________
ЕГО ОСОБЫЕ ОТНОШЕНИЯ С ВРЕМЕНЕМ.
«В пятнадцать лет я был стариком. Все по той же причине: утром не знал, что буду делать днем и вечером. Время текло сквозь пальцы. Время, точно река, несло меня по течению» (23 февраля 94 г.)
Когда мы познакомились в 90-м, я увидел молодого человека, которому шел восьмидесятый год.
Он уплотнял время, наполнял его работой («Я точно знаю, когда работа идет хорошо: тогда я не замечаю времени…»)
________________________
СЕТИ. й смотрит куда-то в пол. Говорит то, чего я совсем не жду от него (он обычно это скрывает):
— Я родился не в то время и не в то время писал. Двумя бы десятилетиями раньше или позже…
Замечает мое удивление:
— Да, я никогда и ни о чем не жалею, но я не могу не думать о том, как могли бы раскрыться мои способности.
Все же естественнее й в другой раз, когда читает мне из Екклезиаста:
«Ибо человек не знает своего времени. Как рыбы попадаются в пагубную сеть, и как птицы запутываются в силках, так сыны человеческие уловляются в бедственное время, когда оно неожиданно находит на них».
Может быть, именно в этих строках видит й утешение.
______________________
Как победить старость? Говорю ему: СМЕРТЬ — ЭТО ВСЕГДА КАКАЯ-ТО ОШИБКА человека, которому природа предназначила жить очень долго. Чтобы победить старость, надо преодолеть одно из главных противоречий бытия — противоречие между нашим пониманием временности, тленности всего сущего и нашей стихийной верой в бессмертие. По сути — это противоречие между душой и телом.
— Можно подойти к тому же, но с другой стороны, — говорит й. — Нужно исключить из своего сознания понятия «вчера» и «завтра». Нужно перестать сожалеть о том, что было, и перестать обманывать себя мечтами.
Восточная философия, которой й никогда не увлекался, утверждает то же самое.
______________________
КЛЕТКА. Не сразу поймешь отношение й к той или иной поре собственной жизни. Вот Каунас. Вот последнее предвоенное десятилетие.
Его работа в еврейской печати. Корректор («…я читал газету первым, склоняясь по ночам над влажными гранками»). Репортер («…где только я не побывал тогда — в судах, в полицейских участках, притонах, больницах для бедняков, на демонстрациях, в Сейме). Литературный и театральный критик («…я услышал о начале войны, когда сидел за столом — спешил дать в завтрашний номер отчет об открытии молодежного еврейского театра в Вильнюсе»).
Его увлечения социалистическими идеями.
Его бурные романы.
Его бурное чтение: Ницше, Шопенгауэр, анархисты, Маркс, мировая классика, еврейские поэты…
Его учеба (видимо, хаотичная) в университете Витаутаса Великого.
Его литературное творчество.
Тем не менее й говорит: «Я был словно в клетке. Жизнь неслась мимо…»
Верно ли мое предположение? Оглядываясь на те годы, й недоволен собой. Сравнивает. Сейчас он наполняет время работой души, а тогда был слишком поглощен собственными страстями. Страсти закрывали от него мир. Сжигали время (8 сентября 94 г.)
_______________________
Из письма П. Флоренского: «…Секрет творчества — в сохранении юности». й говорит иначе: «Сохранить в себе творчество — это и значит сохранить юность».
________________________
Когда же й начинает стареть в самом деле? Тоже на моих глазах. Время для него вдруг рассыпается, становится тягучим:
— Мне кажется, в моей голове, в моей «коробочке» случилось замыкание. Сегодня утром взял газету. Держал ее в руках, но не читал. Поймал себя на том, что это продолжалось целых пять минут (23 марта 95 г.)
«Самое-самое»
Я долго не догадываюсь, почему пьесу «Прыжок в неизвестность» й тоже считает автобиографической. Конечно, для него исповедальна здесь тема будущего евреев, дилемма, которую й формулирует так: «По какому пути пойдет наш народ? Кем мы станем завтра — израильтянами или евреями?» Самому ему страшно стать израильтянином, он останется евреем. Последним евреем? Пусть!
Разумеется, мысли эти присутствуют в пьесе, но их, как я уже говорил, оттеснили другие. Теперь пьеса — о генетике. Главный герой — литовский еврей Йонас Сакалас — хочет воздействовать на ген агрессивности в человеке. Он собирается таким образом перестроить мир.
_________________________
Не раз слышу от й: «Это мое самое-самое… Наверное, потому так трудно превращается в драму». Слова «самое-самое» относятся в первую очередь не к проблеме людской агрессивности, о чем й говорит постоянно в последние месяцы, но к теме «переделки человека», которая волнует й несколько последних десятилетий.
_______________________
ЕЩЕ ОДНА «ЛИНИЯ ЖИЗНИ» й. Пусть не единственная, но действительно важная. Схватывающая годы, терзания, надежды, обольщения. Его интерес к существованию плоти, к смерти, к метаморфозам духа. Разумеется, я привожу сейчас лишь некоторые записи из своих тетрадей.
_____________________
6 ноября 91 г. «Характер человека обычно заложен в его генах. Но характер можно развить. Вот и я далеко ушел от «старта».
_____________________
«Помню себя совсем юным — пятнадцати-шестнадцати-семнадцати лет. Был я очень жизнерадостным — что называется весельчак. Когда приходил в какую-нибудь компанию, сразу попадал в центр внимания.
А что было во мне еще? Импульсивность! Я чувствовал в себе огромную жизненную силу. Однако эта сила несла меня за собой, казалось, без всякой логики.
Я никогда и ничего не планировал. Никогда не знал заранее, как проведу вечер, что скажу, с кем буду танцевать… Не раз бывало: увидев на вечеринке красивую девушку, забывал о той, с которой пришел сюда. И даже не задумывался: страдает ли она?»
_____________________
«Никто и никогда не учил меня работать. Я мог делать только то, что меня увлекало.
Помню, учился в старших классах гимназии. Учеба стоит денег! Отец, обанкротившись, берет, бывало, в долг, чтобы платить за меня ежемесячно. А я — самый последний ученик в классе. О чувстве ответственности даже не подозреваю. Ночами читаю Достоевского. О получаемых двойках ничуть не печалюсь. Открываю первую страницу нового романа Достоевского и — несколько недель не вижу никого, кроме его героев.
Так идут годы. Они не меняют меня. Перед экзаменом (вместо того, чтобы сидеть за учебником) я отправляюсь на концерт приезжей знаменитости. Экзамен проваливаю, но не жалею об этом».
________________________
й не сентиментален. Не любит, подобно многим старикам, поучительные «рассказы о прошлом». Он возвращается в это прошлое, чтобы понять все то же: кто я? откуда? куда все эти годы шел? сумел ли изменить жизнь и самого себя?
_______________________
«…Так же импульсивен был и в выборе друзей. Никогда не выбирал их осознанно, но всегда, встречая человека, прислушивался к себе: тянет ли меня к собеседнику?
К счастью, меня притягивал не магнит богатства или карьеры — магнит духовности.
С удивлением сейчас замечаю: будучи весельчаком, сам искал в веселых людях как бы «второй этаж». Вот мой друг Мойше Аеров. Он не просто обладал оригинальным юмором — он иначе, чем другие, видел мир. А самый мой первый друг — Рохлзон — открыл мне Гете. Простой паренек, сын часовщика в нашем городке. Никто его не замечал. Однажды я удивился: он читал книгу на немецком.