Через некоторое время благостно улыбающийся капитан Пирс нарисовался перед стоявшими на посту у палатки двумя Военными Полицейскими, и отсалютовал им.

— Подполковник Блэйк сказал что вы можете возвращаться в свой батальон, — сказал он постовым, — Проблема разрешилась. Идите быстрее, а то скоро стемнеет.

Был промозглый день, так что полицейские охотно покинули пост. Спустя час и по стакану мартини на нос, троица из Болота лениво вошла в столовую и уселась за столы. Подполковник уставился на них, зашипел и стукнул кулаком по столу.

— Где караульные?! — заорал он. — Вы все под арестом в палатке, пока за вами не приедут из Сеула!

— Вы, эт-та… тот Береговой Патруль имеете ввиду? — невинно спросил Дюк.

Генри затрясся. Его рот двигался, но оттуда не выходило ни звука.

— Какие-такие караульные, Генри? — поинтересовался Ястреб. — Что, кто-то нахулиганил? Мы проспали весь день, введи нас в курс дел.

— Взять их! — закричал Генри, в ярости забыв что кроме него и нескольких медсестер в столовке никого не было. Никто не двинулся с места.

— Вы эт-та, приказ Пол-половника слыхали? — обратился Дюк к сестрам, — Взять нас!

— Я всё хоть раз да попробую, — заявил Ловец.

— И я уже завелся похлеще кота с тремя яйцами, — поддержал Ястреб, — Расчистить стол для действа!

В этот момент вошел Даго Красное.

— Ну-ка, быстро за мной, — приказал он, выталкивая их из столовки по направлению к Болоту. Там, утратив все иллюзии и сильно разочаровавшись, он ругал, умолял и настаивал, чтобы доктора извинились перед Трясучкой Сэмми.

— Даго, — начал Ястреб, — Я сейчас совершенно серьезно говорю. Я не собираюсь извиняться перед Трясучкой Сэмми. Я не перевариваю безмозглых докторов, и по тем же хорошим причинам ненавижу идиотов-проповедников и всех остальных ненормальных, прибившихся к бизнесу человеко-душе-спасения. Так что фиг ему, а не извинения.

Дискуссия не успела далеко зайти, так как слухи о штурме канадцами холма оправдались. Машины Скорой Помощи и вертолеты извергали из своих недр дюжины раненых. Обитатели Болота позабыли о проблемах, возникающих при церемониальном приношении человеческих жертв, и отправились в операционную. Никого не удивило что их никто не остановил. Четыре дня подряд они пахали практически беспрерывно, и никто даже не упомянул жертвоприношение прошлого воскресенья.

Через пять дней стало легче, предоперационное отделение было чистым и пустым, и новых раненых не ожидалось. Доктора пропустили по маленькой в девять-тридцать этого ясного теплого утра, и переоделись в чистое. Они одолжили наручники у сержанта снабжения, упросили троих рядовых заковать себя и взять под стражу. Так, чтобы даже с ружьями стража была. Усевшись кучкой на земле перед палаткой подполковника Блэйка, они пустили бутылку по кругу и затянули собственную версию тюремной песенки.

Подполковник Блэйк вышел на шум…

— Эй, Генри! А офицерам в Левенворте шлюхи полагаются?

В стрессовых ситуациях Генри иногда начинал заикаться.

— Вы с-с-сукины дети, убирайтесь от-от-отсюда к ч-ч-чертовой матери! Может вас заменить и некем, но если вы сию же минуту не провалите, клянусь Господом-Б-б-б-богом, я в-в-вас прикажу расстрелять!

Капитан Уолтер Коскиуско Валдовски, уроженец Хамтрамка, что в Мичигане, и по совместительству офицер-дантист 4077-го МЭШ, был очень хорошим зубным. Он заботился о бивнях сотен вояк, многие из которых предпочли бы штурмовать бункер голыми руками, нежели идти к зубному. Он чинил треснутые челюсти и выдирал зубы с ловкостью, которую редко удается наблюдать даже дома. Факт что его должны называть Добрый Поляк был настолько очевиден, что никто не мог присвоить себе авторских прав на эту кличку.

Добрый Поляк командовал единственной по-настоящему популярной зубоврачебной клиникой во владениях Дальневосточного Командования. По крайней мере — уж точно во всей Корее. В этой клинике был самый настоящий стол для покера. Еще там был небольшой переносной бильярдный столик, проигрыватель, огромный запас пива и других необходимых легко-переносимых вещей, а так же одно зубоврачебное кресло. Иногда в особо напряженной для военных хирургов ситуации, вечная, непрерываемая игра в покер останавливалась на несколько часов. Это было редким событием, так как даже в дни сильной загруженности операционной, игра, тем не менее, продолжалась. Игроки могли меняться каждые пятнадцать минут, но кто-то всегда был за столом. Кто-то приходил расслабиться, чтобы заснуть. Кто-то — наоборот, чтобы проснуться. В любое время играли и пациенты: либо ожидающие возвращения Поляка из операционной; либо уже с вырванными зубами, коротающие время в ожидании пока остановится кровотечение. Другие игроки сползались отовсюду, зная что всегда найдут игру в Покерной Доброго Поляка и его Зубоврачебной Клинике.

Вследствие этого, капитан Валдовски был хорошо известен даже за пределами лагеря, и уж конечно был самым популярным человеком внутри его. В отличии от других докторов, он уже имел частную практику до призыва на фронт. В отличии от других докторов, он обеспечивал свою жизнь. Такое благополучное состояние дел было практически непостижимо для разума многих его теперешних коллег. Ему нравились все, и он редко находился вне компании.

Его самое большое хобби и интерес, кроме управления Покерной и Зубоврачебной Клиникой, были женщины. Как холостяку, ему было просто предписано природой и судьбой ударять сразу за всеми медсестрами лагеря, и покровительствовать Сеульским базарам телесных утех, но он не обращал на них внимания, как игрок Большой Лиги игнорировал бы приглашение на бейсбольную игру на школьном дворе. Дома, в Хамтрамаке, судя по его рассказам, он был рекордсменом Большой Лиги. В данное время, если ему не изменяла память, он был помолвлен как минимум с тремя юными красавицами. И хотя такой трёп обычен в любой военной организации и сразу принимается за выдумки, его похождения и победы списать на воображение не удавалось даже самым убежденным скептикам…

Добрый Поляк был одарен несомненно самым большим инструментом во всем Армейском Зубоврачебном Корпусе США. Он был владельцем и эксплуататором Гордости Хамтрамака. Офицеры и рядовые со всего окололагерного пространства часто посещали 4077-й, якобы с целью попользоваться душевой, а на самом деле — в надежде, что им посчастливится воззреть на ИНСТРУМЕНТ. Ассистент Доктора Валдовски, к слову сказать, значительно увеличил размер своей скудной зарплаты за счет поставки информации войскам о намерениях капитана принять ванну. В душевой офицеры и простой люд с выпученными глазами и восхищением рассматривали Гордость.

А однажды некий капрал из Миссиссиппи выразился за всех:

— Я бы, что угодно отдал, чтобы увидеть ЭТО сердитым!

К сожалению, примерно раз в месяц Добрый Поляк винтом впадал в депрессию, длившуюся не менее двадцати четырех часов, и редко более трех дней. Нормальные для Клиники действа продолжались, но вот когда его заставляли работать, Уолт просто лежал в своей койке и пялился в стенку. Радар О’Рэйли, конечно же, за несколько дней мог предсказать приближение таких эпизодов депрессии, так что клиенты Клиники были предупреждены. Но однажды Ястребу выпало первым оповестить лагерь о самом серьезном приступе капитана Валдовски.

В тот день Ястреб проработал без остановки двенадцать часов, и сделав дело смело отправился в душевую. Он медленно разделся, выронив стетоскоп из заднего кармана камуфляжных штанов, и повесил его на гвоздь вместе с портками. Он встал под душ, наслаждаясь его теплом, расслабился и размечтался о Райско-Яблоневой Бухте. Вернувшись в реальность, он подошел к лавке, на которой оставил свою одёжку. Он обнаружил Доброго Поляка, сидящим на ней. Единственной его одеждой был стетоскоп Ястреба и встревоженное выражение лица. Он вслушивался, прикладывая стетоскоп к Гордости Хамтрамака.