Податное население было обложено многочисленными повинностями в пользу казны. Ярлык Сагиб-Гирея перечисляет 13 видов различных податей, налогов, и повинностей, от которых были избавлены тарханы: 1) ясак, 2) клан, 3) салыг, 4) кулуш, 5) култыка, 6) бач, 7) торговый налог (харадж, хараджат), 8) деревенский налог (сала-хараджи), 9) земельный налог (ерь-хылясы), 10) подать с трубы (тютыньсяны), 11) продовольствие (сусун), 12) фураж (гулюфэ), 13) постой. Судить о характере всех этих податей и повинностей можно только отчасти, так как, по недостатку источников, трудно вложить какое-либо определенное содержание в официальные термины. Мало помогают делу и аналогии, взятые из ярлыков Сарайского и Крымского ханства, так как и там смысл старинных названий утрачен.

В отличие от древне-русской системы податного обложения, татарами практиковалась подушная подать, которую вносили поголовно все жители каждого населенного пункта, без различия своих занятий. Кроме того, доходные предприятия и недвижимое имущество подвергались особому дополнительному обложению, откуда и происходило разнообразие всяких налогов. Основной податью являлся «ясак», который в отношении инородцев переводится проф. И. Н. Березиным, как "дань десятинная": "Десятина была всеобщая подать, в мирное время, конечно, составлявшая главный источник дохода. Перепись народная для десятины производилась неоднократно".[350] Таким образом, ясак определяется, как 10 %-ный подоходный налог. В качестве основного источника обложения, ясак удержался в стране и после падения Казанского ханства, так как русское правительство его не отменило, постепенно лишь повышая норму ясачного обложения.

"Клан" переводится русскими, как «оброк», и по словам И. Н. Березина "в русских постановлениях дань — «ясак» отличалась от оброка — "клан".[351] В Сарайском[211] ханстве различался клан в пользу хана, ханской жены, князей, высших чиновников, да руги, ильчи и т. д.[352] Трудно судить, что такое представляли собою подати «салыг», «кулуш», «култыка» и «бач». Подати эти существовали и в других татарских ханствах, но характер их остается невыясненным. Далее идет ряд специальных налогов — торговый, деревенский, поземельный ("поплужное" русских источников), подворный (с трубы). Это — налоги на до ходные предприятия и недвижимое имущество, составлявшее дополнение к ясачному обложению. Особый разряд составляли различные натуральные повинности — продовольствие (сусун) казенных чиновников, проезжающих по служебным делам, фураж (гулюфэ) для их лошадей и квартирная повинность, принуждавшая отводить помещения для постоя чиновников и лошадей. Эти повинности существовали и в Сарайском ханстве — их отметил проф. И. Н. Березин, но он ошибочно придал терминам «сусун» и «гулюфэ» обратное значение, перемешав их между собою.[353] Квартирная повинность (постой), в ярлыке Сагиб-Гирея не названная специальным термином и выраженная лишь описательно, имела в Сарае название "кунак тушун". Тесно связанные с описанными повинностями поставки лошадей и экипажей для казенные подвод — «улак» и «ям», существовавшие в Сарайском ханстве, в ярлыке Сагиб-Гирея не названы, но их существование вполне естественно предполагать.

Помимо податей, налогов и повинностей, перечисленных в ярлыке Сагиб-Гирея, из русских источников известно о существовании еще нескольких торговых налогов, существовавших в Казани в первые годы после завоеваний русскими, причем можно думать, что по крайней мере один из этих налогов был установлен еще в эпоху Казанского ханства. В 1565 году с торговых помещений в Казани взимались «амбарщина», "тепловой оброк" и "соровой оброк",[354] причем "под именем сорового разумеется плата метельщикам, которые обязаны были очистить гостиный двор от сора и грязи";[355] кроме этих налогов, лавки казанского торга обложены были «Еналеевщиной» — ежегодным налогом в 4 алтына.[356] П. Заринский отметил связь «Еналеевщины» с именем хана Джан-Али и высказал[212] следующее предположение: "не была ли эта подать установлена в царствование Джан-Али на какие-либо особые городские расходы или же, может быть, эта подать наложена русскими и обращена была в пользу семейства убитого за преданность России Джан-Али?"[357] Из этих пред положений первое является более вероятным, так как ко времени взятия Казани «семейство» убитого Джан-Али в виде единственной его дочери, было уже достаточно обеспечено: царевна была выдана замуж за астраханского царевича русской службы, получившего в управление г. Юрьев Польский "и с данию", т. е. со всеми доходами.

В числе налогов, перечисленных в ярлыке Сагиб-Гирея, отсутствуют пошлины — тамга, весовой сбор и т. п., существовавшие в Сарайском и Крымском ханствах. Отсутствие этих пошлин в тексте тарханной грамоты вовсе не означает того, что они не существовали в Казанском ханстве: возможно, что тарханные привилегии как раз не распространялись на освобождение от этих пошлин. Напротив, имеются положительные указания на то, что «тамга» — пошлина на товары в Казанском ханстве именно существовала, так как в тексте того же ярлыка среди перечисленных должностных лиц упомянуты «тамгачи» — таможенные чиновники.

Крепостные и рабы. Мы уже говорили о помещиках-землевладельцах, сосредотачивавших в своих руках крупную земельную собственность. Обработка земли, требовавшая большого количества рабочих рук, заставляет предполагать наличие в Казанском ханстве крепостных крестьян, т. е. таких, которые зависели от помещиков, не имели собственной земли и занимались обработкой хозяйских полей. Ярлык Сагиб-Гирея действительно подтверждает существование в Казанском ханстве крепостных крестьян: тарханная грамота ставит под покровительство государственной власти "людей (киши), поля, возы и скот", принадлежащие тарханам. Кого же можно разуметь в данном случае под «людьми» (киши), как не крепостных, работавших на помещиков, почему они и поименованы наряду с полями, возами и стадами, принадлежавшими тарханам? Подтверждают существование крепостных крестьян также русские писцовые книги, в которых указаны крестьяне, жившие на помещичьих землях, отмежеванных русским правительством дворянам и духовенству. В Казанском уезде (на луговой стороне- Волги) во владение архиепископу было отведено несколько деревень, в которых уцелело 32 двора татарских и 33 двора чувашских, кото[213]рые не были закрепощены вновь, а переданы во владение архиепископу вместо прежних татарских помещиков.[358]

Помимо крепостных крестьян из татар и инородце помещики применяли для обработки земли военнопленных — рабов, которые с этой целью сажались на землю прикреплялись к поместьям. Далеко не все пленники продавались казанцами на азиатские рынки, и применение дарового труда пленных должно было производиться по мещиками в самых широких размерах. При освобождении русских-рабов в 1551 году было возвращено на родину, по официальным сведениям, 60 тысяч человек, и нет никакого сомнения, что большая часть этого количества не могла постоянно находиться в Казани, а проживала по деревням, где рабы обслуживали своим трудом хозяйства помещиков. Тем не менее, после освобождения рабов-военнопленных, в Казанском ханстве осталось немало русских «полонянников», которые настолько прочно осели на землю и занялись хлебопашеством, что они не возвратились в Россию, а предпочли остаться на прежних местах, и здесь их застало русское завоевание. При составлении писцовых книг в 1565-67 годах "писаны земли полонянничные в татарских и в чувашских селах и деревнях, которые полонянники живут с татары и с чувашею вместе".[359] Запись по Свияжскому уезду — на горной стороне Волги — была произведена следующим образом: "В Свияжском же уезде в татарских и чувашских селах и в деревнях живут полонянники с новокрещены и с татары и с чувашею вместе, а пашни свои полонянники пашут не в разделе с татарскими и чувашскими пашнями смесь по полосам. А государевы службы полонянники не служат, а дают своих пашен с земли и с бортных урожаев оброк в Казани и в Свияжском городе в государеву казну диаком по воеводским грамотам и по книгам. И в тех в татарских и в чувашских селах и в деревнях не во многих полонянники во дворех по имянам и полонянничные пашни и сена писаны по сказке, выспрашивая полонянников и новокрещенов и татар и чуваш. А не мерили, и от татарских и от чувашских земель полонянничных пашен отмежевать было нельзя, потому что полонянники пахали пашню с татарскими и чувашскими смесь по полосам, да и потому что многие татарове и чуваша в те поры были на государеве службе, а без них полонянникам одним ве[214]рити нельзя для ссоры. И в поместья князем и детем боярским те полонянничные пашни все не разделены, а велено полонянникам с тех их пашен и с бортных ухожьев давати оброки в Свияжском городе во государеву казну диаком по оброчным грамотам и по книгам до государева указу".[360] Через 10–15 лет после падения Казанского ханства русские пленники оказались на горной стороне Волги в следующих селениях, не принадлежавших помещикам: в с. Каратаеве, в д. Салтыках, д. Клерях, д. Бахлычееве и в сельце Барышеве. Кроме того, немало бывших военнопленных оказалось на помещичьих землях. Герберштейн, записавший ходившие среди русских страшные слухи о том, что попавшие в плен "старцы и немощные, за которых нельзя много выручить, и крторые негодны для работы, отдаются у татар, все равно как зайцы молодым собакам, юношам, которые учатся на них военному делу и побивают их камнями или бросают в море или убивают их каким-либо другим способом", сообщает далее: "Те же, которые продаются, принуждены целых шесть лет пробыть в рабстве; по истечении этого срока они становятся свободными, однако не смеют уйти из страны".[361] Таким образом, если верить Герберштейну, то выходит, что продолжительность рабства была ограничена всего 6 годами, по истечении коих раб становился свободным, хотя и неполноправным гражданином. Из русской писцовой книги мы видели, что полонянники "государевы службы не служат", и что они пахали пашню, тогда как "многие татарове и чуваша в те поры были на государевой службе". Нет сомнения, что в этих чертах сохранились следы положения, существовавшего в Казанском ханстве до завоевания — военнопленные не привлекались к военной службе казанским правительством.