Множество белых халатов – работающие на полную ставку врачи. Но почему отсутствуют ведущие частную практику? Не смогли прийти из-за того, что слишком поздно объявили о собрании, или предпочли не участвовать? Западная педиатрическая всегда испытывала некоторое напряжение в отношениях между выпускниками университетов и медицинских школ, но обычно врачи, работающие на полной ставке, и практикующие в «реальном мире» доктора ухитрялись поддерживать сдержанный симбиоз.

Оглядевшись повнимательней, я был поражен еще одним явлением – седых голов было крайне мало. Куда делись те, кто постарше, кого я знал раньше?

Прежде чем я успел подумать об этом, какой-то человек с микрофоном ступил на кафедру и призвал присутствующих к тишине. Лет тридцати пяти, с бледным детским лицом, копной светлых волос и прической в стиле афро. Его белый халат слегка пожелтел и был слишком велик для него. Под халатом виднелись черная рубашка и коричневый вязаный галстук.

– Пожалуйста, тише, – попросил он.

Гул стих. Раздалось еще несколько отдельных голосов, затем наступила тишина.

– Благодарю всех за то, что пришли. Может ли кто-нибудь закрыть дверь?

Головы повернулись в мою сторону. Я понял, что сижу ближе всех к двери, встал и закрыл ее.

– Ну что ж, – начала Прическа Афро. – Первый пункт нашего собрания – минута молчания в память нашего коллеги доктора Лоренса Эшмора. Поэтому прошу всех встать...

Все поднялись с мест. Опустили головы. Прошла долгая минута.

– О'кей, садитесь, пожалуйста, – предложил ведущий.

Подойдя к доске, он взял кусок мела и написал:

Повестка дня:

1. Памяти Эшмора.

2.

3.

4...?

Отойдя от доски, он спросил:

– Желает ли кто-нибудь сказать несколько слов о докторе Эшморе?

Молчание.

– Тогда позвольте мне. Я знаю, что выступаю от имени всех нас с осуждением жестокости того, что произошло с Лэрри, и с выражением нашей глубочайшей симпатии его семье. Вместо цветов я предлагаю организовать фонд и пожертвовать его какой-нибудь организации по выбору семьи. Или по нашему выбору, если в данный момент семье будет слишком тяжело обсуждать эту проблему. Мы можем решить этот вопрос теперь или попозже, в зависимости от того, как вы настроены. Кто-нибудь желает выступить по этому поводу?

– Как насчет Центра по контролю за ядами? – предложила женщина с короткой стрижкой, сидящая в третьем ряду. – Он ведь был токсикологом?

– Центр по контролю за ядами. Хорошо, – сказал ведущий. – Кто-нибудь поддерживает это предложение?

Поднялась одна рука.

– Спасибо, Барб. Итак, продолжим. Кто-нибудь знаком с семьей? Чтобы информировать их о наших намерениях.

Никто не ответил.

Афро посмотрел на женщину, которая внесла предложение.

– Барб, ты согласна отвечать за сбор денег?

Женщина кивнула.

– Хорошо. Ну что ж, господа, приносите пожертвования в кабинет Барб Лоуман в ревматологии, и мы постараемся, чтобы Центр по контролю за ядами получил деньги как можно быстрее. Есть ли еще что-нибудь по этому вопросу?

– Принято! – произнес кто-то. – У нас нет вопросов.

– Мог бы ты встать и разъяснить это более подробно, Грег? – предложил ведущий.

Поднялся коренастый бородатый мужчина в клетчатой рубашке с широким галстуком в цветочек в стиле ретро. Мне показалось, что я припоминаю этого человека, он тогда был еще без бороды. Какая-то итальянская фамилия.

– ... Я хочу сказать, Джон, что охрана у нас здесь никуда не годится. То, что случилось с ним, могло бы случиться с любым из нас, а так как вопрос идет о наших жизнях, мы имеем право получать полную информацию о том, что именно произошло, насколько успешно идет полицейское расследование, а также какие меры мы можем предпринять для собственной безопасности.

– Таких мер не существует! – воскликнул чернокожий мужчина в очках. – Если администрация не предпримет реальных усилий для создания настоящей системы безопасности, не установит круглосуточное дежурство у каждого выхода к автостоянкам и на каждой лестничной площадке.

– Это потребует денег, Хэнк, – возразил бородач. – Желаю успехов.

Встала женщина, чьи волосы цвета помоев были собраны в «конский хвост».

– Деньги найдутся, Грег, – заявила она, – если администрация правильно установит первоочередность действий и если поймет, что мы не нуждаемся в увеличении числа полувоенных типов, мешающих нашим пациентам в вестибюлях, а что нам нужно именно то, о чем ты и Хэнк только что сказали: настоящая охрана, включая занятия по самозащите, карате, «мейс»[21] и прочее. Особенно для женщин. Медсестрам приходится сталкиваться с подобной опасностью каждый день, когда они переходят улицу. Особенно если работают в ночную смену. Вы все знаете о том, что пару из них избили и...

– Я знаю, что...

– ... Открытые стоянки вообще не охраняются. Мы все знаем это из собственного опыта. Я приехала сегодня по срочному вызову в пять утра и, позвольте вам заметить, чувствовала себя не слишком уверенно. Я также хочу сказать, что было серьезной ошибкой ограничить это собрание присутствием врачей. Сейчас не время для элитных фокусов. Сестры и санитары страдают не меньше нашего, а они работают ради той же цели, что и мы. Нам следует объединиться, доверять друг другу, а не распадаться на фракции.

Никто не сказал ни слова.

Женщина с «конским хвостом» оглядела аудиторию и села на свое место.

– Спасибо, Элейн, – поблагодарил Афро, – ты правильно все сказала. Хотя не думаю, что мы сознательно ограничили это собрание.

– Да, – возразила женщина с «конским хвостом», снова поднимаясь с места, – а о нем сообщили кому-нибудь, кроме врачей?

Афро улыбнулся:

– Это было собрание медицинского персонала, Элейн, поэтому естественно, что врачи...

– А ты не думаешь, что остальным штатным служащим это не безразлично, Джон?

– Конечно, – сказал Афро. – Я...

– Женщины Западной педиатрической больницы просто перепуганы. Проснитесь, люди! Необходимо предоставить возможность всем. Если вы не забыли, две последние жертвы нападения были женщинами и...

– Да, я помню, Элейн. Мы все помним. И я заверяю вас, что в связи с этим событием намечены еще два собрания, и, разумеется, они должны состояться. Решительная попытка объединиться будет сделана.

Элейн некоторое время раздумывала, стоит ли продолжать дискуссию, а затем, покачав головой, села на свое место.

Афро с мелом наготове возвратился к доске.

– Я полагаю, что, по существу, мы перешли к следующему вопросу, так ведь? Безопасность служащих?

Отдельные кивки. Отсутствие взаимосвязи между людьми было ощутимо почти физически. Это напомнило мне множество других собраний, проходивших много лет тому назад. Бесконечные дискуссии, отсутствие решений или минимальное их количество.

Афро поставил отметку рядом с пунктом «Памяти Эшмора», на следующей строке написал: «Безопасность служащих» и повернулся к аудитории.

– О'кей. Есть ли еще предложения, помимо охраны и карате?

– Ага, – заявил лысеющий смуглый широкоплечий мужчина. – Огнестрельное оружие.

Несколько смешков.

Афро скупо улыбнулся:

– Спасибо, Эл. Не так ли действовали в Хьюстоне?

– Можешь быть уверен, Джон. «Эс и вэ» в каждой черной сумке. Это значит «смит-и-вессон» – расшифровываю для всех вас, пацифистов.

Афро большим и указательным пальцами изобразил пистолет, направил его на лысого и подмигнул:

– Что-нибудь еще, Эл, помимо превращения больницы в вооруженный лагерь?

Встал Дэн Корнблатт.

– Мне неприятно говорить об этом, но мы сбиваемся на обсуждение очень узкой проблемы. А нам следует обратиться к более серьезным вопросам.

– В каком смысле, Дэн?

– В смысле цели нашего существования, существования этого учреждения.

Афро, казалось, недоумевал:

– Я так понимаю, мы уже покончили с обсуждением второго вопроса?

– Я, безусловно, покончил, – заявил Корнблатт. – Безопасность – это симптом более серьезной болезни.