Я сбегаю на море значительно раньше положенного часа, утешая себя тем, что будут еще для работы дни, когда ветер разводит сильную волну и в мутной воде почти не видно собственной руки. Мы называем это «мутная погода» в отличие от «прозрачной погоды», при которой видно дно на глубине более двадцати метров.

В дни «мутной погоды» я лихорадочно наверстываю время, потерянное на подводные экскурсии. Однако качество рисунков не должно страдать от поспешности, и приходится, сдерживая нетерпение, рисовать каждый волосок на теле бесконечных крошечных ракообразных, которые, наконец, дождались своей очереди. Потом море успокаивается, и мы вновь ныряем к дорогим нашему сердцу рыбам.

В один из отличных «прозрачных» дней наша троица отправилась по уже проторенной дорожке к Кузьмичу.

Мы не пробыли там и получаса, как из-за скалы показалась небольшая группа людей.

— Вот принесла нелегкая, — проворчала Валя, — сейчас начнут визжать и плескаться. Разгонят всю рыбу.

— Нет, это не отдыхающие, — сказал Виталий, всматриваясь в приближающуюся группу. — Кажется, это из нашей породы.

Виталий оказался прав. С первого взгляда было видно, что к нам приближались подводные спортсмены. Впереди шел загорелый до синевы атлет с проседью в густых волосах. Он в позе Атласа, держащего на плечах небесный свод, нес большую надувную лодку. Одет «Атлас» был просто, но мило: лодка на плечах и мокрые плавки.

За ним шел еще один спортсмен, такой же загорелый и в таком же подкупающе простом костюме. Только вместо лодки он нес странного вида оружие, знакомое мне по фотографиям в книжках. За ними из-за скалы появилась девушка в купальном костюме, нагруженная масками и ластами. Мы глядели во все глаза на процессию и немного завидовали богатому оснащению экспедиции. Охотники остановились рядом с нами.

Увидев у нас ласты и маски, они обратились к нам как к старым знакомым. Это совершенно естественно, когда встречаются настоящие любители, будь то собаководы, рыбаки или шахматисты. Оказалось, что эти охотники обладают не только прекрасными новыми ружьями киевского завода, но и настоящим боксом, приспособленным для съемок под водой" узкопленочной кинокамерой.

Виталий немедленно достал из рюкзака свою кинокамеру, стал поспешно заряжать ее и заклеивать в грелку.

Если мы с любопытством разглядывали ружья и бокс киевлян, то они с не меньшим любопытством смотрели на маску и бокс Виталия. Их маски нам не понравились, особенно одна из них, закрывающая все лицо, со вделанной в нее дыхательной трубкой. При подъеме резина отходила от лица, и в маску немедленно наливалась вода. Чтобы не захлебнуться, приходилось сейчас же срывать с лица все приспособления. Другие маски, хотя и закрывали только глаза и нос, но и у них была та же неудачная конструкция с трубкой, вделанной в стенку. Дышать носом было тяжело, не хватало воздуха, особенно после ныряния: вода проникала внутрь и заливала носоглотку. Отвратительный мутно-желтый плексиглас ежеминутно запотевал. Нет, мы не завидовали новым знакомым, обреченным на плавание в таком неудобном снаряжении. А им не нравилась наша конструкция. Даже моя гордость, чудесная маска «Чемпион», была совершенно ими забракована именно на том основании, что в ней надо было дышать через рот.

Такова сила привычки.

Сергей Иосифович, глава экспедиции, так похоже изображавший Атласа с небесным сводом, показал нам подводное ружье. К небольшой стреле с гарпуном была привязана рыболовная жилковая леска. Запас лески (метров десять) был намотан на катушке.

— Это совершенно новая конструкция, — сказал со скромной гордостью Сергей Иосифович.

Для нас все конструкции были совершенно новыми, и мы смотрели на ружье с нескрываемой завистью.

— Разрешите присутствовать? — спросил Виталий, промазывая резиновым клеем заплату на грелке.

— Да, разумеется, — милостиво согласился Сергей Иосифович, — но только обязательное условие: не соваться вперед, под гарпун, и не шлепать ластами по воде.

Мы с Валей переглянулись. Это нас, научившихся подкрадываться к рыбам совершенно бесшумно, нас просят не шлепать ластами! Сейчас мы им докажем, что они тоже имеют дело с мастерами. Виталий первым вошел в воду. Он решил снимать весь процесс охоты с самого начала и теперь вертелся среди камней, выбирая точку съемки.

Сергей Иосифович неторопливо поплыл, держа в руках новое ружье, остальные участники замыкали процессию. Виталий выскакивал то из-за одного, то из-за другого камня и снимал нас под водой и на поверхности.

Показалась кефаль. В трех метрах от нее охотник выстрелил, и стрела, пролетев мимо кефали, плавно опустилась на дно. Кефаль спокойно проследовала дальше, даже не заметив покушения на ее жизнь. Я подняла голову из воды, чтобы что-то сказать, и вдруг обратила внимание на поведение охотника. Он с напряженным выражением делал странные жесты руками и медленно погружался в воду. Его товарищ и Валя кинулись на помощь. Я нырнула и увидела, что упругие кольца жилковой лески после промаха по рыбе продолжали соскальзывать с катушки и обвились вокруг ног охотника. Несколько колец запуталось в водорослях, и Сергей Иосифович оказался на привязи.

Мы с Валей так хохотали, что сами чуть не утонули.

Охотника поставили на высокую скалу под водой и распутали ему ноги. Распутать леску среди водорослей оказалось труднее, но и это, наконец, было сделано. Сергей Иосифович молча выбрался на берег, решительно достал из сумки нож и одним взмахом отрезал почти весь запас жилки, оставив у гарпуна два или три метра. Через несколько дней и этот остаток был снят с ружья и заменен тонким шнуром.

Мы с охотниками еще долго сидели на берегу, обмениваясь своим небольшим опытом.

В дальнейшем наши встречи происходили ежедневно, и скоро забылось первое, не очень лестное впечатление от охоты с подводным ружьем.

Отличилась Иринка, дочь Сергея Иосифовича. Она совершенно самостоятельно убила и вытащила здоровенного ската — морскую лисицу. Охотились наши новые друзья так: выезжали вдвоем на надувной лодке. Один из них, вооруженный ружьем, лежал на борту, глядя через маску под воду. Другой медленно гнал лодку вдоль берега. Охотник стрелял, оставаясь в лодке, или соскальзывал в воду и преследовал добычу вплавь. Рыбы они убивали не слишком много, но достаточно, чтобы поддерживать в себе и в окружающих интерес к самому процессу охоты.

Глава 9

Мы заболели «каменной болезнью». Началось с того, что научный сотрудник биостанции некий Степан попросил у меня маску. Мне очень не хотелось давать ему свои подводные доспехи, особенно после того, как он проговорился, что собирается идти в бухту Ивана Разбойника. Дорога до бухты настолько трудна, что легко разбить или утопить маску и потерять дыхательную трубку. Да и вообще, зачем ему маска?

Он никогда не проявлял ни малейшего интереса к нашим наблюдениям и, поплавав однажды в течение пяти минут, добровольно вышел на берег и вернул мне маску, хотя у всех других приходилось отнимать ее почти насильно. Я придирчиво расспрашивала его до тех пор, пока он не сознался, что маска ему нужна для сбора камней под водой.

Разумеется, я слыхала еще раньше о знаменитых карадагских камнях — сердоликах, яшмах и агатах, часто сама находила на берегу и под водой красивые камешки. Но искать их специально, проводить все дни на берегу, роясь в тальке, и проникать в самые недоступные бухты в надежде найти там большой сердолик, было совсем не интересно.

Сгорбленные фигуры одержимых «каменной болезнью» целые дни маячили в Сердоликовой бухте или на пляже в Планерском (Коктебель). У нас их было тоже вполне достаточно. Уткнувшись носом в россыпи гальки, они не замечали ни моря, ни величественных утесов. Цветной камешек величиной с наперсток заслонял им весь мир.

Степан уже переболел первыми стадиями болезни и достиг высшей, хронической степени. По воскресным дням он с утра вооружался геологическим молотком с длинной, как у кирки, ручкой и отправлялся на целый день в дальние бухты. Там под палящим солнцем он работал, как каторжный, методически перекидывая с места на место тонны обкатанных морем камней. Из каждого похода после целого дня тяжелой работы он приносил один или два камня. О его коллекции ходили смутные слухи среди приезжавших на биостанцию. Показывал он ее не очень охотно, опасаясь, как утверждали злые языки, что у него будут выпрашивать красивые камешки. Теперь он решил искать камни под водой. Маску я ему дала, но потребовала, чтобы он показал свою коллекцию. Мне не следовало этого делать.