Глава 4

Поначалу отчет Сеймура не очень-то улучшил настроение Дэлзиела.

— Опять наркотики, — хмыкнул он. — Вот, черт. И она их все-таки воровала?

— Доктор Марвуд говорит, что нет. Не думаю, что он сказал бы мне, даже если бы она действительно воровала. Он к Уотерсону хочет подобраться.

— Мне кажется, что все наоборот: он хочет к ней подобраться, — двусмысленно пошутил Дэлзиел. — А она что говорит?

— Ее я об этом не спрашивал, — ответил Сеймур. — Я подумал, что лучше будет, если я сразу отправлюсь в участок. Если бы я вернулся к ней, она бы поняла, что это доктор мне все рассказал.

— Укрепи меня, Господи! — воскликнул Дэлзиел. — Тебе что, мамочка строго-настрого наказала всегда слушаться докторов? Или что? Послушай, сынок, наше дело ловить людей, а не заботиться об их душевном покое. Тебе следует думать о совершенном преступлении, а не о сантиментах какого-то черномазого.

— Вряд ли цвет кожи доктора имеет в данном случае такое уж большое значение, — вмешался в их разговор Паско.

— Нет? А если он из Скотленд-Ярда и приехал сюда проверять нашу работу? Что ты ухмыляешься, Сеймур? Поштудируй-ка уголовный кодекс, и ты увидишь, сколько уже преступлений можно инкриминировать этому типу. Перво-наперво, он знал о попытке преступления, но умолчал о ней. И чего ради она ему обо всем рассказала? Может быть, она хотела ублажить муженька, а самый простой способ добыть наркоту — это трахнуться с врачом. А может, Марвуда пугает интерес полиции к его больнице, и он, опасаясь обвинений в свой адрес, поспешил наклепать на Уотерсона? Или вдруг Уотерсон — король наркомафии в Среднем Йоркшире, а миссис Свайн была не только его любовницей, но и постоянной покупательницей? Ничего этого тебе в голову не приходило?

Сеймур, выдержав эту атаку, храбро возразил:

— Я не верю, что Марвуд и миссис Уотерсон способны на что-нибудь подобное. Она действительно очень несчастна, а он сильно о ней беспокоится, потому что, ну, потому что влюблен в нее.

— Да-а? — с неприязнью протянул Дэлзиел. — Ну, тогда тебе незачем изучать кодекс. Отправляйся читать какие-нибудь душещипательные романы.

Сеймур, неуверенный в том, можно ли ему идти, посмотрел на Паско, а тот дернул головой в сторону двери. Когда Сеймур выходил, старший инспектор взглянул на него и прищурил один глаз, что подозрительно походило на подмигивание.

— Вы уж слишком на парня напустились, — проговорил Паско, когда за Сеймуром закрылась дверь.

— Ты считаешь? По-твоему, он ценный кадр, да? А по мне, так вышколить его не мешало бы.

— Но вы только нервируете его, — возразил Паско.

— Нервирую? — изумился Дэлзиел. — Ну теперь я уже все слышал. Черт побери! Единственное, что способно нервировать Сеймура, — это потеря ритма в койке! Кстати, юная Бернадетта совершенно не опасна.

— Не опасна? — Паско не верил своим ушам. — Вы имеете в виду в смысле СПИДа? А откуда же…

— Не будь идиотом, впрочем, тебя при этом, кажется, не было. Когда он объявил, что скоро женится, и меня осенило, что у него это серьезно, я передал досье мисс Мак-Кристал в специальный отдел. Ну сам посуди, что хорошего для карьеры Сеймура, если его родные со стороны жены оказались бы членами партии временных,[15] а? Но у них, к счастью, все в порядке. Спецотдел изучал их подноготную вдоль и поперек и, хотя они при случае с удовольствием будут петь с самыми ярыми из временных ирландские народные песни, но с кружкой «Гиннеса»[16] в руках, а не с автоматом.

— Без сомнения, Сеймур будет в восторге оттого, что Спецотдел одобрил его выбор невесты, — с каменным лицом произнес Паско.

— Они-то как раз не одобрили. В их глазах любая связь с ирландцами — порочащая. Но я сказал, чтобы они отвязались и занимались лучше Джоном Мак-Кормиком. Так что ты думаешь по поводу сведений, которые принес твой протеже?

— Не знаю, я не видел миссис Уотерсон и этого врача. Сеймур, по всей видимости, считает, что они были откровенны. А вы как полагаете?

— Я тоже их видел, только мельком. Тогда я был больше обеспокоен состоянием Уилди. Этот Марвуд, он ведь уже второй раз пытается утопить Уотерсона. И дважды обманул женщину, воспользовавшись ее доверчивостью.

— В любви и на войне все средства хороши.

— Угу, только что это: любовь или война?

— Ну про него-то вы не думаете, что он поставляет наркотики?

— Потому что он врач? Да сколько врачей занимались этим? Ты все-таки познакомься с ним, Питер. И поговори немножко начистоту с этой женщиной. Надо было вообще тебя сразу туда послать. Сеймур слишком чувствительный. Но одна зацепка в его отчете есть. Это когда женщина сказала, что, если Уотерсона пригрел кто-то из друзей, то у этого друга наверняка длинные ноги и светлые волосы. Она, возможно, права. Надо навести справки о его прошлых любовных приключениях, тех, что были до миссис Свайн, давай попробуем?

— Он-то больше похож на поставщика наркотиков, разве нет? — предположил Паско.

— Ты так думаешь? Почему?

Паско стал перечислять аргументы, разгибая один за другим пальцы на руке.

— Миссис Свайн была наркоманкой, а сам Свайн, похоже, на этот счет совершенно чист. Это раз. Уотерсон пытался заставить свою жену приносить наркотики из больницы — два. И в-третьих, это объясняет его нежелание подвергнуться допросу по поводу погибшей миссис Свайн, хотя это было… похоже на несчастный случай.

Паско стоял перед Дэлзиелом, подняв руки с тремя растопыренными пальцами, словно учитель начальной школы, который на пальцах подсказывает ученицам ответ. Толстяк подался вперед и ухватил его за указательный палец.

— Отлично, — проговорил он, — кроме того, что, во-первых, он написал свои показания еще до того, как его попросили это сделать, хотя мог притвориться, что он в шоке и не может ничего писать, и это гораздо правдоподобнее, чем шок Свайна, о котором мне сейчас твердят. Во-вторых, весьма неуравновешенное поведение скорее выдает в нем наркомана, чем поставщика, хотя, как известно, одно вовсе не исключает другого. И в-третьих, вчера вечером он клянчил у своей жены какие-то несколько фунтов, а я не встречал за свою жизнь ни одного нищего торговца наркотиками.

С каждым из этих аргументов он загибал по одному пальцу на руке Паско, пока наконец тот не остался стоять с поднятым кулаком, словно не зная, на что его получше употребить.

Дэлзиел, рассмеявшись, сказал:

— Но, может, ты и прав, Питер. Во всяком случае, ясно одно: несчастный случай или нет, но теперь у нас много причин всерьез заняться поимкой этого мистера Грегори, мать его, Уотерсона!

— Да, сэр, — отозвался Паско, с радостью отмечая, что уныние, охватившее его шефа после визита Идена Теккерея, постепенно улетучивается. — Еще вот что по поводу этих писем…

— Только не про эти чертовы письма! И чего я их не сжег все сразу?! Ты не должен отвлекаться от настоящих дел, парень. Я хочу, чтобы ты поехал сейчас в больницу и попытал счастья с миссис Уотерсон, только не так, как это делает Сеймур! Так что нечего здесь околачиваться. Скоро откроется, а у нас ни в одном глазу! Слава тебе, Господи, Уилди завтра выходит. Ты его уже видел? Ему шестнадцать швов на лицо наложили вчера ночью, и, должен тебе сказать, разницы почти никакой. А если что и изменилось, так только к лучшему!

Идя по коридору, Паско все еще слышал его хохот и думал о том, что, вероятно, горечь поражения не самое худшее из зол в жизни.

Памела Уотерсон была не в восторге от того, что ее уже второй раз за утро посещают полицейские. А когда Паско сказал ей то, что намеревался, ее негодование сменилось скрытой настороженностью.

— Кто вам это сказал? — спокойно спросила она.

Паско пожал плечами и молча наблюдал, как она пытается определить то ли источник информации, то ли как ей на его слова реагировать.

— Да, это правда, — наконец призналась она. — Несколько недель назад, еще до того, как мы окончательно разошлись, он спросил меня, не могла бы я стащить немного наркотиков. Я сказала — нет. И все кино.