Телохранитель ответил: „К своему стыду, должен признаться, что я никогда не изучал искусство владения мечом". — „Вы хотите надо мной посмеяться? Я наставник могущественного сёгуна, глаза не могут меня обмануть". — „Мне очень жаль, если я затронул вашу честь, но я действительно не владею этими знаниями". Этот решительный отказ заставил мастера задуматься, и наконец он сказал: „Если вы так говорите, значит, это правда. Но наверняка вы мастер в каком-то предмете, даже если я и не вижу точно в каком". — „Если вы настаиваете, я готов сообщить вам следующее. Есть предмет, в котором я могу считать себя совершенным мастером. Когда я был еще ребенком, мне пришла мысль, что, будь я самураем, я мог бы не бояться смерти, и с тех пор, вот уже много лет, я постоянно сражался с вопросом о смерти, и наконец он перестал меня заботить. Не об этом ли вы говорите? " — „Именно об этом! — воскликнул Тадзима-но-ками. Я рад, что не обманулся. Потому что последняя тайна искусства владения мечом состоит в том, чтобы быть свободным от мысли о смерти. Я обучал сотни учеников, направляя их именно к этой цели, но до сих пор ни один из них не достиг высшего уровня. Вам же больше не нужно упражняться в технике, вы и без того уже мастер"».
Тренировочный зал, в котором изучают искусство владения мечом, с древности называется Местом Просветления.
Любой мастер любого искусства, находящегося под влиянием дзэн, подобен молнии из облака всеобъемлющей Истины. Она существует в свободной гибкости его духа, и в «оно» он снова и снова встречается с ней как со своей изначальной и безымянной сущностью. Эта сущность есть высшая степень того, чем он может быть. Истина принимает для него — а через него и для других — тысячи форм и образов. Но, несмотря на поразительную дисциплину, которую он соблюдает терпеливо и без какого-либо протеста, ему еще предстоит долгий путь, прежде чем дзэн просветит его настолько, что будет поддерживать его во всем, что он делает, потому что высшая свобода еще не стала для него глубочайшей необходимостью.
Если его неумолимо тянет к конечной Истине, ему снова приходится отправляться в путь — в путь постижения «безыскусного искусства». Он должен сделать свой главный шаг — к первоначалу, чтобы жить в Истине, слившись с ней в одно целое. Он снова должен стать учеником, новичком, должен преодолеть последний, самый трудный участок пути, на который он ступил, и пережить новые преобразования. Если он решится то ему суждено встретиться с нерушимой Истиной, Истиной превыше всех Истин, с не имеющим формы началом всех начал: с Ничто, которое одновременно и Все; он будет поглощен им и из него возродится.
Ойген Херригель
"Дзен в искусстве стрельбы из лука"
ПУТЬ ДЗЭН
Дзэн и классическая буддийская мистика самопогружения
Обучение в дзэн-буддийских монастырях
Мастера дзэн всегда в пути.
Слово само по себе — это меньше, чем мысль, мысль — это меньше, чем опыт.
Слово — это фильтр, и то, что в нем оседает, лишено лучшей своей части.
Платон (письмо № 7): «Серьезный человек, занимающийся серьезными вещами, писать не должен».
Нужна не одна жизнь, чтобы усвоить Истину дзэн, чтобы быть ею.
Дзэн и классическая буддийская мистика самопогружения
Мистика в буддизме резко отличается от любой другой хотя бы уже потому, что имеет свою методику. Буддизм вывел самопогружение на уровень искусства, в котором техника не только выполняет отведенную ей роль, как в любом виде искусства, но и занимает ключевую позицию. Ее огромная заслуга в том, что она исключила из мистической практики элемент случайности. Именно она как совокупность действий, которые ведут к освобождению, и обозначается в буддизме как «путь». И лишь в буддизме этот путь, то есть метод погруженного сосредоточения, приобрел столь фундаментальное значение.
Путь Будды дал Восточной Азии неизмеримо много. Он сформировал уникальный вид духовного человека. Мы не будем задаваться вопросом, везде ли уровень, на который поднялся буддизм, сохраняется до сих пор. За рамками нашего рассмотрения останется и предположение, что точный метод стал обыденностью, а знания подменили просветление.
Речь пойдет о дзэн-буддизме. Мы не ставим себе задачу рассмотреть) где, когда и как он возник, а ограничимся вопросом, почему он, будучи все-таки буддизмом, выбрал иной путь, нежели классическая методика самопогружения.
Нельзя не обратить внимание, что в буддизме просветление состоит в чистом созерцании тех истин*, с которых и начинается медитационная работа в абстрактном виде, лишенная всякого чувственного материала, что возвращает сложившееся знание, ведущее к бегству от мира, то есть оправдываются изначальные переживания
* Из-за незавершенности работы автора над текстом и отсутствия его собственных примечаний к терминам остается только догадываться, что подразумевает Херригель под «теми истинами». Скорее всего, речь идет о «четырех святых истинах», составляющих фундамент всего учения. Эти четыре истины: истина страдания, истина источника страдания, истина прекращения страдания, истина пути — были постигнуты Буддой в его пробуждении и проповеданы в первой проповеди. (Здесь и далее примечания научного редактора.)
Будды- когда он еще не был просветлен, но уже вступил на путь. Может быть, результат объясняется тем, что для медитирующего эта тема становится своего рода идеей фикс?
Буддист исходит из того, что жизнь — это страдание. А если бы предшествующий опыт был другим: жизнь воспринималась бы как радость, а мир — как счастье и гармония? Может быть, тогда и просветление было бы не нужно*. Было бы совершенно непонятно, зачем освобождаться от этого прекрасного и гармоничного мира. То есть таким способом, посредством медитации, человек явно не смог бы уйти от самого себя. Он бы не мог выйти по ту сторону мыслей и не-мыслей, желания и не-желания и так далее, а оказался быв нулевой точке, которую считал бы «потусторонней». Но с чем же тогда осуществлялось бы единство? То есть созерцающий освобождался бы от того, что не является его истинной сущностью, и таким образом нашел бы лишь себя самого, пусть даже и на самом глубоком уровне своего существа.
* Здесь Херригель, как и некоторые другие ранние исследователи дзэн, упускает различие, проводимое в дзэнском методе «моментального пробуждения» (просветления) между фактом изначальной пробужденности ученика, наличия у него «природы Будды», которому соответствует гармоничное состояние мира и жизни (блаженство нирваны), и фактом отсутствия у ученика осознания этой своей природы, своей «изначальной пробужденности». Последнее как раз-таки и представляет общебуддийскую формулировку качества страдания, присущего обыденному уму, ограниченному заблуждением и привязанностями (т. е. обыденной жизни, сансаре).