Может быть, ей стало холодно от пота, высыхавшего на ее теле?

Удар грома, сопровождаемый яркими языками пламени, мгновенно стер все ее мысли. Мимолетное касание ветра. Палец смерти, указывающий на нее…

Затем она услышала глухой удар о дерево. В открытой орудийной камере все еще плясали языки пламени.

Гисхильда стояла и смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами… не будучи в состоянии осознать то, что она видела, не будучи в состоянии двинуться с места или произнести хоть звук.

Краешком глаза она увидела поблескивающий бронзовый шар, пролетевший в миллиметре от нее.

Она видела, как упавшие на палубе рыцари снова поднимаются на ноги. Все, кроме одного. Видела пробитое дерево досок. Видела аркебузира, который, словно пьяный, перегнулся через поручни, и кровь его текла прямо в море. А потом из зарядной камеры стали появляться фигуры — тени во плоти, черные от пороха и дыма. За собой они оставляли темные кровавые следы.

Гисхильда узнала Жоакино, который нес на руках Бернадетту.

В голове всплыли имена, с нее спало оцепенение. Принцесса бросилась бежать.

С верхней палубы доносились приказы. Воины и гребцы пытались помочь. Капитан Альварез поднялся на верхнюю палубу. Его серебряный нагрудник был забрызган алыми пятнами.

Гисхильда протолкалась мимо. Чья-то рука схватила ее, но она вырвалась. Все ее существо заполняла одна-единственная мысль. Люк! Его не было среди тех, кто вывалился из объятого дымом помещения.

Она наступила на что-то мягкое и не нашла в себе мужества опустить взгляд. От порохового дыма пекло в глазах.

— Люк?

Рядом с «Праведным гневом» лежали распластанные фигуры. Она испуганно опустилась на колени. Кто-то безликий раскинулся на дымящемся лафете. Жерло большой пушки взорвалось. Горячие осколки бронзы торчали в палубе и стенах зарядной камеры. Бледные языки пламени облизывали осколки и сухое дерево. В воздухе плясали обрывки тлеющей бумаги.

Она с трудом обнаружила Люка. Он лежал вплотную к стене правого борта. На его грудь с потолка капало что-то темное. Из уголка рта текла кровь.

Гисхильда ухватила его подмышки и хотела тащить прочь. Это оказалось тяжело.

— Приди в себя…

Мальчик не реагировал. Он лежал без сознания у нее на руках, вся рубашка была пропитана кровью. Наконец появились другие спасатели. Гребец с татуированными плечами поднял Люка и понес на своих сильных руках. Гисхильда пошла рядом.

Перед ней на главную палубу, покачиваясь, выбралась Анна-Мария. Ее левая рука безвольно висела вдоль тела. Там, где должна была быть ладонь, чернела обугленная плоть. Гисхильда позвала ее по имени, но Анна-Мария продолжала двигаться без остановки. Казалось, что она где-то далеко-далеко.

Яркий свет выжег все образы перед глазами Гисхильды. Что-то зашипело. Принцесса остановилась. Закрыла глаза ладонями. В лицо ей ударил пороховой дым.

— Вон отсюда! — все еще ослепленная, услышала она голос Друстана. — Все вон!

Снова зашипел порох. Гисхильду обдало жаром. Пекло на каждом участке кожи, который не был закрыт тканью. По щекам текли слезы. Перед глазами мелькали нечеткие черные пятна и свет. Мир без красок. Густой дым, подобно живому существу, тянулся по полу. А перед клубами несся яркий свет.

Выглядело это красиво, во все стороны стремительно летели искры, как будто были живыми.

И вдруг свет прыгнул на один-единственный полотняный мешочек, который бросил подручный перед зарядной камерой.

— Порох! — крикнул Друстан, в тот же миг падая на палубу.

Гребец, который нес Люка, бросил мальчика и попытался добежать до поручней, чтобы нырнуть в безопасную океанскую влагу. Дюжины женщин и мужчин прыгали за борт.

Яркий столб огня, высотой с мачту, устремился в небо. Языки пламени далеко разошлись по палубе, и те, кого они касались, в мгновение ока вспыхивали как свечи. Горячее дыхание взрыва разметало людей, словно осенний ветер пожухлую листву.

Гисхильда бросилась к Люку. Она крепко обнимала его. Пламя опалило ей волосы. Она чувствовала теплую кровь мальчика на своем теле. Металлический привкус, похожий на тот, который бывает, когда оближешь полированную медь, наполнил ее рот. Гисхильда крепко прижимала к себе раненого, как когда-то в детстве по ночам иногда прижимала к себе соломенную куклу.

Глаза Люка были широко раскрыты. И был виден почти один только белок. Зрачки сильно закатились, казалось, он собирался заглянуть себе в голову и выяснить, как там поживают мысли.

— На помощь! — крикнула Гисхильда, но ее голос потонул в грохоте, царившем на нижней палубе. — На помощь!

Посреди дыма и огня стояла Анна-Мария. Каким-то чудом она спаслась от гибели. Однако всего в двух шагах от нее лежала горка пороховых зарядов. И светлый лен самого верхнего мешка лопнул от жара.

Анна-Мария склонилась над дымящимся мешком, здоровой рукой схватила ткань, неловко подняла мешок и на негнущихся ногах направилась к поручням. Она двигается как марионетка, которую плохо водит кукловод, подумала Гисхильда, прижимаясь к Люку и ожидая, что весь корабль вот-вот поглотит очередной столб пламени.

Краем глаза Гисхильда заметила, как Лилианна опрокинула ведро с водой на оставшиеся мешочки с порохом.

Анна-Мария добралась до поручней и просто рухнула вниз.

Принцесса услышала удар о воду. Корабль содрогнулся, будто облегченно вздыхая.

— Все на весла! — раздался спокойный голос капитана.

Гисхильда почувствовала, как по щекам ее катятся слезы.

Повсюду лежали раненые. Палуба была залита кровью.

— Помогите! — снова закричала она.

Над ней склонился Друстан.

— Куда тебя ранило?

Девочка покачала головой.

— Это не моя кровь. Люк… Ты должен…

Магистр мягко отодвинул ее в сторону. Его рука устремилась к шее Люка. Гисхильда увидела, как напряглись мышцы на скулах Друстана. Будто толстые проволоки, вздулись на шее вены.

— Альварез!

— Что с ним? — спросила Гисхильда.

Магистр не ответил. Разорвал на Люке рубашку. Что-то сине-черное устремилось через пропитанную кровью ткань.

— Альварез! — крикнул он снова, и голос его прозвучал резко. Закрыл рукой петлю, которая все хотела вылезти из рубашки.

Гисхильда увидела, как из раны полилась кровь, и внутри у нее все похолодело.

— Помоги другим! Будь полезной! — внезапно набросился на нее Друстан.

Принцесса схватила руку Люка. Она была до ужаса холодной. Ее место рядом с ним. Ведь он — ее рыцарь!

Больше, чем мы

— Видишь это? — Друстан осторожно постучал по корочке из запекшейся крови. Она была потрескавшейся и от мягкого прикосновения губки отделилась от загорелой кожи мальчика. — Ты видел его. Он должен был быть мертв.

Альварез протянул руку и мягко провел по животу Люка. Там не было шрама — ничего, что указывало бы на ужасную рану. Мягко надавил и вгляделся в лицо юного послушника. Тот был все еще без сознания. Он не стонал; не застонал даже тогда, когда капитан надавил сильнее.

— Внутренних повреждений нет.

Друстан облизал губы. Казалось, магистра лихорадило. Он отдал все силы на борьбу за жизнь своих братьев и сестер. На узком лице его виднелась жесткая щетина. Под глазами образовались темные круги.

— Тебе нужно немного отдохнуть.

Друстан поглядел на него.

— Мы должны наблюдать за Люком! Такого не бывает… Он ведь не просыпался ни на миг.

— И совершенно исключено, что ты…

Магистр горько рассмеялся.

— Я?! — Он повернулся, чтобы лучше был виден пустой рукав. — Не смейся надо мной! Думаешь, я был бы калекой, если бы обладал такой силой?

— Это значит, что он вылечил себя сам. Причем во сне…

— Да. — Друстан понизил голос до шепота. Придвинулся поближе к Альварезу.

От магистра неприятно пахло кисловатым потом. А еще он пил. Альварез сжал губы. Нельзя этого терпеть! Он хорошо знал слабости своего брата по ордену. Придется поговорить о нем с другими. Но сейчас не до этого.